Глава 7. Селена

Пальма-де-Майорка, Балеарские острова, Испания

Сентябрь 2018 года

Каждая девочка моего возраста наверняка мечтает круглый год наслаждаться золотистым загаром, но только не я. Жара для меня сущая пытка. Липкая кожа, постоянная жажда… А эти веснушки, будто кто-то специально рассыпал их вокруг моего носа, да так, что ни одна и не подумает сдвинуться с места! Отстой…

Мы провели всего пару месяцев на этом злополучном острове, а я уже просилась назад, в Лондон, или хотя бы в родной Новый Орлеан.

– Обещаю, впредь я буду хорошей девочкой, но прошу, заставь папу передумать и верни нас туда, где мне не угрожает перспектива превратиться в растекшуюся лужицу! Аминь!

Перекрестившись, я бросила последний взгляд в зеркало и попыталась хоть немного усмирить непослушные волосы. Убедилась, что после любимого шоколада «Тоблерон» в зубах ничего не застряло, а носовые веснушки надежно спрятаны под толстым слоем тональника, который, впрочем, растает раньше, чем я доберусь до школы. Схватив рюкзак с телефоном, я выбежала из комнаты.

Спускаясь по лестнице, я слышала, как папа с Энни обсуждали новую мебель для дома.

– Ну, спасибо, – пробормотала я, обращаясь к тому самому Богу, о котором мне рассказывала бабушка, уверяя, что искренние молитвы обязательно будут услышаны. Брехня.

Когда мне было шесть, я попросила не забирать у меня Олли. Но единственного друга вырвали из моих рук и усыпили. Он умирал, потому что, оказывается, собаки тоже болеют раком, но я надеялась, что Бог смилостивится.

Когда мне исполнилось десять, я просила не отправлять папу работать в другую страну, но меня тоже никто не услышал.

А когда в прошлом году мне исполнилось пятнадцать, я умоляла Бога не допустить свадьбы папы с Энни. Но и тогда меня проигнорировали.

Вот так с годами вера в «чудесного» мужика на небесах постепенно таяла. И теперь я была готова послать его прямиком в ад. Может, там ему станет понятно, каково это – жить под таким пеклом, как на Майорке, где температура переваливала за сорок градусов?

Оказавшись на кухне, я подошла к отцу, надеясь, что он хотя бы на минуту отвлечется от своей новоиспеченной жены и обратит внимание на единственную дочь.

– О, милая, ты уже готова, – сказал он, целуя меня в макушку. – Присаживайся.

Стол буквально ломился от еды, будто у нас был праздничный ужин, а не ежеутренний завтрак. Я плюхнулась на единственный свободный стул между папой и Энни, бросив рюкзак на кафельный пол, и потянулась за тарелкой, стоявшей напротив. Что? Я подросток, которому отчаянно не хватает внимания отца.

– Ты готова к новому учебному году, дорогая? – мягко поинтересовалась Энни, улыбаясь папе и словно призывая его не обращать внимания на мое поведение.

Я быстро отправила в рот помидор и ломтик сыра, избегая необходимости отвечать на ее вопросы. Она, кажется, не поняла намек, или решила его проигнорировать.

– Это должно быть так волнительно: новая жизнь, друзья, перемены.

Волнительно? Это шутка такая? Меня вырвали из привычной жизни, где остались бабушка, друзья, школа, и забросили в чужую страну, где не было ничего, что могло бы согреть душу! Что в этом волнительного? Это катастрофа!

Когда я потянулась за следующей порцией сыра, папа слегка толкнул меня локтем, намекая, что ждет ответа. Я подняла глаза и сухо сказала:

– Нет.

Его это не устроило. Он снова толкнул меня, и, когда я недоумевая посмотрела на него, он также молчаливо ответил: «Будь вежливей, юная леди, иначе лишишься карманных денег».

У нас с отцом была особая связь, которую трудно описать словами. Она возникла в тот самый момент, когда я появилась на свет, и укреплялась с каждым годом. Возможно, на это повлиял тот факт, что мама ушла из жизниво время родов, оставив нас одних. Кроме бабушки Мерфи, которая поддерживала его, пока я росла, у нас почти никого не было. Отец был для меня самым близким человеком, и я не хотела делить его ни с кем другим.

Вы могли бы назвать меня эгоисткой, которая не желает своему отцу счастья, но это было бы неправдой. Конечно я хотела, чтобы он был счастлив. Просто боялась потерять того единственного человека, который по-настоящему меня понимал. А с появлением Энни, казалось, именно это и происходило.

С каждым днем папа от меня отдалялся. Наши совместные вечера становились реже, шутки больше не были чем-то личным, как и секреты, которыми он порой делился с Энни. Субботние ужины состояли из салатов и овощей, вместо пиццы, шоколада и газировки. К нашим поездкам в магазины и кинотеатры присоединилась женщина, заставлявшая меня делить с ней отца. И я ненавидела это. Не Энни, нет.

Она была добра ко мне, искренне любила папу и вовсе не напоминала злобных мачех вроде Клариссы⁴⁰ из моего любимого фильма.

Но она была другой женщиной. Не мной. И не моей мамой.

Краем глаза я заметила, как Энни едва заметно качнула головой, словно прося папу не давить на меня. Из-за этого милого жеста я почувствовала укол вины за свое поведение.

– Немного волнуюсь, – призналась я, пытаясь выглядеть спокойной. – Все-таки новая страна, культура, язык и все такое.

– Детка, ты отлично говоришь по-испански, – отозвался папа. – Ты была лучшей в классе, и твое вступительное сочинение для школы Святого Себастьяна признали одним из лучших в этом году. Думаю, твои новые одноклассники должны волноваться гораздо больше, чем ты.

– Да, наверное, так оно и есть, – согласилась я.

Энни мягко улыбнулась, ее глаза светились теплом и уверенностью.

– Уверена, все будет замечательно, – сказала она, передавая коробку моих любимых хлопьев «Лаки шармс». – Ты ведь такая умница! А твоя доброта обязательно привлечет новых друзей. Уже сегодня ты найдешь тех, с кем сможешь подружиться.

Она замолчала, будто размышляя о чем-то, но затем продолжила:

– А знаешь, может, пригласишь их к нам домой? Я приготовлю закуски и напитки, закажем пиццу, устроим небольшую вечеринку. Что скажешь, Джей?

– Звучит здорово, – поддержал отец, улыбнувшись жене. Его лицо озарилось неподдельной радостью.

– Ты могла бы пригласить к нам друзей в субботу.

«Ага, только сначала их надо найти, не так ли, милая Энни?» – подумала я, но вслух добавила:

– Эм, да. Так и сделаю. Спасибо.

Взяв протянутую тарелку, я выплеснула молоко поверх хлопьев и принялась за завтрак. Пока я медленно жевала, краем глаза уловила, как папа, сияющий от счастья, кивнул Энни и тихо прошептал «спасибо», а она в ответ накрыла его руку своей.

Черт, ладно. Должна признать, они были милыми.

***

Когда мы подъехали к воротам школы Святого Себастьяна, папа плавно затормозил в зоне высадки. Она предстала перед нами во всем великолепии: многочисленные кирпичные строения, напоминавшие огромный старинный замок и окруженные зелеными лужайками, где студенты в гранатовых формах отдыхали под кронами вековых деревьев. Воздух здесь казался чище, пространство – шире, а сама школа – настоящей крепостью знаний.

Я уже хотела выскочить наружу, но папа неожиданно положил руку мне на плечо.

– Милая, ты ведь знаешь, что я люблю тебя больше всего на свете, правда?

Вот черт. Первый урок начинался через считанные минуты, и совсем не хотелось затягивать прощание долгими серьезными разговорами. Поэтому я решила поскорее с этим покончить.

– Конечно, пап. Я тоже тебя люблю, – быстро проговорила я, наклонившись и поцеловав его в щетинистую щеку. – Но мне пора. Опаздываю.

– Думаю, у тебя есть пара минут.

– Но…

– Всего две минуты. Есть вещи, которые я хочу прояснить, потому что чувствую, что это необходимо.

– Ла-а-дно, – протянула я и откинулась обратно на сиденье. – У тебя есть две минуты.

Папа благодарно улыбнулся и, прочистив горло, начал:

– Ты была такой крошечной, когда родилась. Я боялся даже дотронуться до тебя, думая, что могу случайно навредить. Одна мысль о том, что мое прикосновение может принести тебе боль, приводила меня в ужас. И спустя шестнадцать лет ничего не изменилось, пчелка. Я до сих пор боюсь причинить тебе боль – словом, поступком, любым своим решением. – Он крепко сжал мою ладонь. – Но кажется, что, женившись на Энни, я сделал то самое, чего так страшился. Я причинил тебе боль… Подвел тебя…

Голос его сорвался, а глаза наполнились влагой. Он казался уязвимым, и сердце сжималось от жалости.

– Папа, ты не подвел меня. Ты – лучший отец, которого только можно желать. Мой самый близкий друг. Я не хочу, чтобы ты думал, будто причинил мне боль, женившись… – Я прикусила губу, подбирая слова. – Просто раньше мы были вдвоем, а теперь появился кто-то новый. А я не привыкла делиться тобой с кем-то другим, – призналась я, опустив голову. – Знаю, это эгоистично, ведь ты заслуживаешь счастья, и Энни действительно милая, вы подходите друг другу. Просто… я боюсь, что с ее появлением все изменится, и со временем ты забудешь обо мне…

Мне стало неловко от собственных слов, но я знала, что это правда. Правда моего сердца, которую я больше не могла скрывать.

Папа притянул меня к себе, заключив в крепкие объятия, а я прижалась лицом к его груди, вдыхая знакомый запах кожи и сандалового дерева.

– Я никогда, ни за что на свете не забуду тебя. Ты – все для меня. Моя маленькая радость. Моя Селена.

Мы оставались в этой тишине некоторое время, пока снаружи не прозвучал первый звонок, напоминающий, что до начала занятий осталось несколько минут.

Проклятье.

– Пап, прости, но прошло больше двух минут, и мне нужно бежать.

– Извини.

Он осторожно отпустил меня и кончиками больших пальцев провел по уголкам моих глаз, стирая слезы. Я повторила это движение с ним, а затем проверила, не растеклась ли тушь.

– Спасибо, пап. – Я замешкалась на секунду. – Этот разговор был мне необходим.

– Мне тоже, милая. Мне тоже.

– Значит, у нас все хорошо? – спросила я, протянув ему мизинец.

– Великолепно, – ответил он, переплетая наши пальцы.

– Я люблю тебя, папочка. Больше, чем небо.

– И я тебя люблю, пчелка. Больше, чем небо.

Выскочив из машины и махнув отцу на прощанье, я бросилась к зданию школы. Вытащив из рюкзака расписание, я бегло просмотрела его и устремилась сквозь толпу учеников по длинному коридору в сторону кабинета испанского языка, расположенного на втором этаже восточного крыла.

Второй звонок прозвенел, а я все еще не нашла нужную дверь. Коридоры стремительно пустели, и никого не оставалось, чтобы спросить дорогу.

Черт! Эта школа не просто походила на средневековый замок с множеством коридоров – она была настоящим лабиринтом. Сколько же тут этих запутанных переходов!

Я уже готовилась пропустить первый урок ради визита к директору, чтобы попросить схему или проводника для экскурсии, когда наконец заметила заветную дверь с табличкой «Испанский язык» и облегченно выдохнула. Но не успела я убрать расписание обратно в рюкзак, как внезапно натолкнулась на невидимую преграду и рухнула на пол.

– Черт, моя задница! – вскрикнула я, ощутив резкую боль в ягодице.

Не торопясь подниматься, я замерла на полу и прислушалась к звукам вокруг. Пустой коридор наполнил до жути приятный голос – глубокий и бархатистый. Он явно принадлежал парню, который выругался на испанском так, словно ему принадлежал весь мир. Подняв глаза, я увидела стену – высокую, мускулистую, одетую в идеально подогнанные темно-синие классические брюки и белоснежную рубашку с закатанными рукавами. Волосы цвета молочного шоколада, слегка влажные, падали на лоб, а длинные ресницы обрамляли глубокие карие глаза. От него исходил свежий аромат – неопределенный, но невероятно притягательный.

Святое дерьмо!

Я ударилась головой, или это был чертовски приятный сон?

– Прости, – сказал он, протягивая руку, и помог мне встать. – Ты не ушиблась?

Нет, я просто втрескалась в тебя.

– Что?

Черт. Я сказала это вслух?

– Эм, нет. Я имела в виду, что врезалась в тебя, и теперь моя задница немного побаливает, потому что я… то есть ты налетел на меня, как гигантская стена. Ну, знаешь, эти огромные стены, которые защищали крепости в Средние века. Или те, что…

– Понял, понял, – перебил он, одарив меня той самой улыбкой, которая могла бы разводить бабочек в моем животе. Или они уже там?

Я ошарашенно уставилась на него, а он, похоже, изо всех сил старался удержаться от смеха, плотно сжимая свои пухлые губы, которые мне так захотелось поцеловать. Впервые в жизни я испытала такое желание. Никогда раньше парни, которые провожали меня домой или приглашали на свидание, не вызывали у меня подобных чувств. Но, глядя на этого, я поняла, что готова отдать ему свой первый поцелуй здесь и сейчас.

– Давай, я помогу тебе, – предложил он, слегка наклонившись и мягко взяв меня за руку.

В миг, когда наши пальцы соприкоснулись, я почувствовала, как жар пронзил мою грудь и разлился по всему телу, вызвав всплеск эмоций. Бабочки в животе закружились в диком танце.

– Эй, Всемогущий мужчина там на небесах, я умерла и попала в рай, не так ли? – пробормотала я, поднимаясь с пола и не выпуская его ладони. Стоя так близко, я не могла не обращать внимания на его красоту.

Он был выше меня сантиметров на пятнадцать, и мне приходилось смотреть на него снизу-вверх, что оказалось не слишком удобным. Но жаловалась ли я на это? Ни в коем случае.

Парень склонил голову набок и внимательно посмотрел на меня.

– Что? Я не совсем понял, что ты сказала. – Его английский с мягким испанским акцентом был великолепен.

– Я сказала «спасибо» и «извини, что врезалась в тебя и назвала стеной», – наконец выдавила я, взяв себя в руки и сумев произнести хоть что-то связное после нашего столкновения. – Я просто не заметила тебя.

– Это моя вина. Я опаздывал на урок и не увидел тебя. – Он перевел взгляд на наши руки, и, поняв, что пора отпускать его, я так и сделала. – Ты новенькая?

Он наклонился, чтобы подобрать выпавшее расписание и рюкзак, и протянул их мне.

– Да. Спасибо. – Я перекинула рюкзак на плечо и поправила челку. – Сегодня мой первый день, и я заблудилась в этом замке, напоминающем…

– Крепость с огромными стенами? – закончил он с ослепительной улыбкой, демонстрируя ямочки у уголков губ, которые дали зеленый свет бабочкам в животе на еще более мощный ураган.

Засмущавшись, я улыбнулась ему и убрала волосы за ухо.

– Верно.

– Тебе еще нужна помощь?

– Нет, я уже нашла нужный кабинет, просто опоздала на свой первый урок. – Я показала рукой на дверь позади нас.

– Ну что ж. – Он провел пальцами по влажным волосам. – Клаудия не будет злиться.

– Клаудия?

– Наша учительница испанского, – пояснил он. – Судя по твоему расписанию, мы с тобой в одном классе.

Святые небеса… Это лучшая новость за сегодняшний день. Спасибо!

– Как тебя зовут? – неожиданно спросил он.

Я улыбнулась ему и ответила, стараясь скрыть, насколько рада такому удачному стечению обстоятельств:

– Селена. Селена Маккой.

– Селена… – повторил он, словно пробуя мое имя на вкус, и, судя по его очаровательной улыбке, ему понравилось. – Красивое имя. Оно тебе идет, Селена Маккой.

Ну и дерьмо… Этот парень решил довести меня до инфаркта, потому что сердце колотилось так, будто готово было вырваться из груди.

– Ну, пока ты приходишь в себя, я сделаю вид, что тебе интересно мое имя, и представлюсь, – его губы изогнулись в лукавой улыбке. – Я Диего Карраско. Не совсем гигантская стена, но тоже неплохо, как считаешь?

Черт. Он что, флиртует со мной? Кажется, так и есть.

– Сойдет, – ответила я, пожимая плечами, тем самым отвечая на его заигрывания.

Диего усмехнулся и указал на дверь, предлагая пройти в класс, где уже минут пятнадцать шел урок испанского.

Когда мы вошли, взгляды учеников и учителя тут же переключились на нас, отчего стало не по себе. Как и предсказывал Диего, Клаудия не стала сердиться. Она попросила его занять свое место, а меня представила классу, после чего указала на свободную парту в третьем ряду рядом с темноволосой девушкой.

– Привет. Я Каталина. – Она протянула мне руку и немного подвинулась, освобождая место.

Я вежливо поздоровалась с ней и села, доставая из рюкзака учебник и тетрадь. Я никак не могла сосредоточиться на уроке, потому что все мое тело продолжало пылать от жара, вызванного парнем с удивительной улыбкой и ямочками на щеках. Это было что-то невероятное, что-то, чего раньше я никогда не испытывала. И, если честно, мне это безумно нравилось.

Повернув голову вправо, я снова украдкой взглянула на парня, который вызвал во мне эти чувства.

Он сидел за задней партой, всего в паре метров от меня, и весело смеялся вместе с соседом, который оживленно ему что-то рассказывал. Он выглядел таким счастливым, что я не могла оторвать от него глаз. Неважно, что я откровенно пялилась на него, потому что, говоря откровенно, у меня возникло ощущение, будто я только что нашла себе новое увлечение, и имя этому увлечению – Диего Карраско.

Когда его голова повернулась ко мне, а карие глаза встретились с моими, я не отвела взгляд. Когда он улыбнулся, я улыбнулась в ответ. Когда он подмигнул, я отчетливо осознала, что этот мальчик занял особое место в моем сердце.

Позже вечером я обратилась к мужчине на небесах с искренней просьбой, надеясь, что он ее услышит:

– Дорогой Бог, забудь о моей утренней просьбе. Я передумала. Мне здесь нравится, даже несмотря на жару. Я влюбилась в это место и не хочу отсюда уезжать. Аминь!

Тогда я еще не знала, что и эту просьбу благополучно проигнорируют.