– Зеленщик, булочник… а это что такое?! – с недоумением воскликнул он, созерцая извещение от ювелира, что заказанная миссис Лоуэлл рубиновая брошь готова и леди может прислать кого-либо за нею или прибыть сама на Оксфорд-стрит в мастерскую. – Матушка?.. – поднял глаза Эдвин на осторожно вплывающую в ту саму минуту в столовую хрупкую фигурку. – Ювелир? Рубиновая брошь? Что это?

– О, она готова?! – болезненная бледность на лице леди сменил лихорадочный румянец, озаренный улыбкой. – Дорогой, ты проводишь меня на Оксфорд-стрит? Нам совершенно некого послать к мистеру Пайпу, все слуги поразбежались…

– Конечно, поразбежались! – вспылил, не сдержавшись, Эдвин. – Нам второй месяц нечем платить им жалованье, но откуда, ради всего святого, мэм, у нас средства на украшения?!

– Но дорогой… – растерянным тоном отозвалась миссис Лоуэлл, – ты же сам говорил, что тебе должны выплатить остаток причитающихся средств за калькуттскую…

Эдвин схватился за голову. Только этого ему не хватало…

– Матушка, оглянитесь вокруг, – страдальческим голосом произнес он. – Нам скоро нечего будет есть, от нас ушла вся прислуга, кроме старой Энн, в доме прохудилась крыша, и жить можно лишь в нескольких комнатах, а вы заказываете рубины?!

Хрупкая леди по-прежнему растерянно смотрела на сына, но на последнем его слове вдруг встрепенулась.

– Эдвин, прекратите повышать на меня голос, – отрезала она неожиданно твердо, хотя сын в самом деле и не думал кричать, – а кроме того, вспомните, что вы – мужчина и кому, как не вам, следует позаботиться обо всем вышеперечисленном. Вы собирались как-то решать свои дела с армией Ост-Индской компании, так сделайте же это наконец.

Тот морщась покачал головой. После всего устроенного миссис Лоуэлл ему совестно было даже на глаза показаться командованию… Тем более теперь. Он снова бросил взгляд на отложенную было газету, на первой полосе которой красовался заголовок «Дели освобожден», а ниже подробно перечислялись одержанные колониальной армией победы над сипаями, даты взятия крепостей и сражений и, что более всего удручало Эдвина, – данные о погибших британских солдатах и офицерах, а также их женах и детях. Кроме того, газета отдельно сообщала о дебатах в парламенте по реформированию управления индийскими колониями. Что касается последнего, тут Эдвин не знал – радоваться или огорчаться. Как сказалось бы это на судьбе самого юноши – пока трудно было предположить. Однако в контору компании и вправду следовало поторопиться, чтобы все выяснить.

***

Спустя несколько часов Эдвин, едва держась на ногах от усталости, вышел из здания Ост-Индской компании под усилившийся с утра дождь. Чернота и уныние, царившие в душе юноши, могли поспорить цветом с тучами неба столицы. Как не участвовавшему в боях с восставшими частями – ему не полагалось никаких выплат. Пожилой седоусый майор-интендант с сочувствием смотрел на юношу, который, запинаясь и путаясь, объяснял, почему вышло так, что накануне восстания он покинул полк, кивал – но в конце концов все так же твердо объяснил, что ничем не может помочь. Все военные силы компании сейчас сосредоточены на подавлении очагов восстания, которых еще немало, и предложить альтернативную службу мистеру Лоуэллу не получится. Только увольнение из рядов, причем с не самой блестящей характеристикой. «Мы сочувствуем вашему горю, надеюсь, все еще будет хорошо», – на прощанье сказал майор и протянул юноше тонкую папку с документами.

Эдвин застыл на крыльце угрюмого серого здания, невидяще глядя перед собой. Люди входили и выходили мимо него, но молодой человек едва замечал их, полностью погрузившись в невеселые размышления.

– Лиззи, ты слишком устала, а дождь усилился за эти несколько часов, – услышал вдруг совсем рядом Эдвин чей-то смутно знакомый голос. В дождевой пелене мимо юноши проскользнули два стройных девичьих силуэта, из-под капюшона говорившей выбился кудрявый рыжий локон – и тут Эдвин узнал девушек: это были дочери полковника Беккета, погибшего, как он читал в газетах, в первые дни мятежа.

Первым неосознанным движением молодого человека было отвернуться, чтобы ни в коем случае не попасться на глаза кому-либо из индийских знакомых, но Лиззи… юная Элизабет Беккет, хрупкая, нежная и удивительно чистая душой, привлекала внимание Эдвина еще в те далекие – и как сейчас можно было с уверенностью сказать – счастливые дни, когда ему нечего было стыдиться и он имел право открыто смотреть людям в глаза. Сделав шаг, второй, третий вслед удаляющимся женским фигуркам, Эдвин успел расслышать, как Пэт – а это явно была она – строго велела подъехавшему кебмену: «Хэмпстед», и брызги из-под колес экипажа полетели в сторону очнувшегося и попытавшегося догнать девушек Эдвина.

«Ну, значит, не судьба… Да и что я мог бы ей сказать, как объяснить этот позор… и что предложить…» – уныло подумал юноша. Казалось, сама судьба ополчилась сегодня на него.

– Пожалуй, стоит хотя бы нанести визит мистеру Пайпу и сообщить, что мы не сможем выкупить заказанную матушкой брошь, – пробормотал Эдвин. – Надеюсь, это будет последняя порция унижений на сегодня.

***

Миссис Лоуэлл с раздражением перечитала короткую записку и швырнула ее на стол. В конце концов, это переходит все границы! Пока Эдвин был в Индии, никто не мешал ей распоряжаться имеющимися средствами по личному усмотрению. Конечно, она очень скучала по сыну, скучала настолько, что даже… Леди топнула ногой, обутой в изящную домашнюю туфельку из серебристой парчи на невысоком каблучке, и вернулась к стопке писем на столе. Всевозможные счета от поставщиков провизии не заинтересовали миссис Лоуэлл, смета расходов на починку крыши, как и приглашения от пары дальних родственниц на чай, полетели в камин, растопленный по случаю небывало холодной для октября погоды.

Пятидесятилетняя миссис Лоуэлл, вдова достопочтенного Эдгара Лоуэлла, была все еще красива и стройна, невысокий рост же вообще превращал женщину в дюймовочку. Понять, сколько ей на самом деле лет, можно было, только пристально вглядевшись в черты лица леди. Миссис Агнес Лоуэлл тщательно следила за своей внешностью и потому попытки сына ограничить ее в расходах на портного и ювелира воспринимала крайне агрессивно.

Внизу хлопнула дверь, и вскоре в гостиной появился сам Эдвин. Усталый и промокший, он оказался явно не готов к очередной словесной баталии с любимой матушкой и даже не отреагировал на демонстративное закатывание глаз и хватание за сердце. Не желая вновь выслушивать что-либо касательно рубиновой броши, Эдвин быстро прошел к столику, налил себе на полпальца бренди и осушил бокал одним глотком, после чего так же молча отправился в свою комнату. Ему нужно было подумать. Мисс Элизабет Беккет, на которую юноша заглядывался еще в Агре, неожиданно оказалась вместе с сестрой в Лондоне! И пусть девушка не заметила его сегодня, пусть она даже и не вспомнила бы его – иначе как знак судьбы Эдвин не мог расценить столь неожиданную встречу.

В газетах он читал о гибели полковника Беккета, и очевидно – в компании должен быть известен их, сестер Беккет, нынешний адрес. Скривившись от перспективы вновь посетить ненавистный офис, Эдвин разделся и упал на кушетку. Финансовыми вопросами и спорами с матушкой он займется позже, а завтра же нужно будет попытаться выяснить, где найти мисс Беккет. Сейчас ничто не казалось Эдвину более важным, чем возможность вновь увидеть ее тонкую фигурку и светлые локоны, услышать тихий голос и заглянуть в самые красивые в мире голубые глаза.

***

На Риджент-стрит за истекшие годы не изменилось ровным счетом ничего. Роберт медленно шел по улице, разглядывая яркие витрины, спешащих прохожих – и заново привыкая к блестящей суете столичной жизни и оттягивая момент появления в родном доме. Как-то встретят его там, откуда пять лет назад практически выгнали в колониальную армию?

Мисс Луиза Грэммхерст, та самая, по отношению к которой Роберт повел себя тогда не по-джентльменски, давно стала миссис Вуд и родила Джорджу, старшему брату Роберта, двух очаровательных дочерей-близняшек. Джордж поди стал еще большим занудой – разве что семейная жизнь сделала его более разговорчивым и оживленным? Роберт мысленно фыркнул, представив себе брата тетешкающим дочерей – по штуке на каждом колене.

Миссис Лора Вуд, жена отца, наверняка не изменилась – все так же ходит по магазинам, театрам и приемам, все та же модница – и не настолько пустоголовая, как хочет показать. Отец наверняка постарел – и по-прежнему курит трубку у камина в компании заглянувшего в гости лорда Райта, ругает политиков, прошляпивших восстание в Индии, и спорит с Джорджем о том, полыхнет ли за океаном война плантаторов с янки.

Особняк Вудов, однако, вопреки ожиданиям Роберта, оказался темен – в окнах почти нигде не горел свет, и Вуд едва сумел дождаться, пока старый слуга откроет дверь.

– Дженкинс, куда все подевались? Я ведь еще днем отправил с корабля багаж, неужели меня не ждут? – недоумевал Роберт.

– Никого почти нет в городе, сэр, – Дженкинс, приняв у молодого хозяина пальто и шляпу, повел его наверх. – Миссис Луиза с девочками проводят сезон в Грэммхерст-холле, мистер Джордж ездит к ним по выходным и сейчас как раз там, а сэр Томас и леди Лора гостят вместе с лордом Райтом у крестницы лорда леди Бернс в Шотландии. Только…

– Зато я дома, братец! – раздался звонкий голос, и по лестнице сбежала, почти слетела юная брюнетка в голубом домашнем платье. – В пансионе начались каникулы, и я больше не могла торчать в этом холоде… Бланш с Арнольдом звали в гости, но я слишком хотела домой! – Девушка прыгнула на Роберта, повиснув у того на шее, и закружила его по лестничной площадке. – Как я рада тебе, если бы ты знал!

– Агата, дитя мое, ты ли это? – ошеломленно воскликнул он. – Да ты совсем большая стала… Ну конечно, тебе же пятнадцать стукнуло весной, верно? А ведь была, когда я уезжал, еще совсем ребенком…

Лукавая улыбка озарила смуглое лицо юной девушки.

«Да она же ровесница Патриции», – поразился Роберт только сейчас пришедшей мысли. Оставив в Лондоне маленькую хулиганистую Агату, строившую глазки сынишке булочника, он как-то совсем упустил из виду, что по возвращении встретит тут взрослую девицу.

– А ты очень вовремя, братик, – щебетала тем временем Агата, увлекая Роберта в столовую к обеду. – Теперь мама не будет присылать грозных писем, чтобы я немедленно ехала к ним или в крайнем случае к Луизе в Грэммхерст-холл и не отвлекала Джорджа от его важных занятий… к тому же она считает, что девушке моего возраста оставаться на уик-энды в городе одной совершенно неприлично. Между прочим, милый братец, – резко перебила сама себя девушка, – прежде чем выходить в свет… ты же собираешься выходить в свет и сможешь сопровождать меня, верно?.. Так вот, прежде тебе не помешало бы посетить мистера Бреди – мода в столице за время твоего отсутствия весьма и весьма переменилась.

На следующий же день, решив воспользоваться советом Агаты, Роберт после ленча собрался посетить мистера Бреди, портного, обшивавшего некогда всю их компанию из бильярдного клуба.

Роберт шел по знакомым до последнего булыжника мостовой лондонским улицам и одновременно узнавал и не узнавал их. Вроде все то же самое вокруг, те же лавки, особняки и скверы, те же спешащие и неторопливо прогуливающиеся столичные жители и нерешительно оглядывающиеся по сторонам провинциалы, и в то же время все совершенно иное, будто вернулся он вовсе не в тот город, что покинул когда-то.

«Это не Лондон изменился, – словно шепнул ему кто-то на ухо, – это ты сам изменился».

И он внезапно понял, с чего ему следует начать. Надо вспомнить этот город, напомнить ему о себе, присмотреться к деталям и людям, сравнить старые воспоминания с новыми впечатлениями.

Роберт добрался до ближайшего перекрестка и пошел в произвольном направлении.

***

Артур Джайлз не гонялся за великим счастьем и небывалой удачей, он всего лишь потихоньку мечтал о тишине в доме, о редких (обязательное условие) семейных ужинах с Кэролайн и тетушкой Жанет, уважительном отношении общества к их дому, отсутствии неприятных новостей и…

Артур решительно отложил «Таймс»: если в руках газета, то в ней неминуемо преподнесены новости, а новости хорошими быть не могут хотя бы потому, что сообщают о некоторых переменах в окружающем мире, иначе они бы не были новостями.

В доме раздавалось мерное тиканье каминных часов. Красота, благодать и спокойствие царили вокруг, доставляя Артуру настоящее наслаждение. Тетушка Жанет уехала обратно в поместье с той же порывистостью, с которой вчера примчалась в Лондон, чтобы немного подкормить «бедного сиротинушку».

Завтрак и ланч были поданы на белоснежном фарфоре без единого цветочка, за окном моросил занудный серый дождик, создавая столь необходимое Артуру настроение, без которого он считал свое душевное равновесие неустойчивым.

– Мне ведь больше ничего не надо, – сказал он вслух. – Я нетребователен и неприхотлив, не нуждаюсь в обществе и в пустых беседах, даже пищу употребляю не ради наслаждения вкусом, а потому, что без нее никак нельзя обойтись. Почему же эти женщины постоянно суетятся и нарушают царящую вокруг гармонию? Если надо что-то сделать, вставайте и делайте. Надо куда-то съездить – ловите кеб и отправляйтесь в путь, не стоит лентяйничать и строить бесконечные планы. Вот мне неплохо бы было заказать новый сюртук.

Артур отставил чашечку, со скрипом приподнялся из кресла, разминая затекшие ноги, подошел к зеркалу и попытался втянуть брюшко.

Вредное отражение отказалось подыгрывать: пуговицы все равно болтались на натянутых нитях, грозясь вот-вот отправиться в свободное путешествие по комнате.

– Сейчас прямо вот и поеду. Не буду откладывать «на потом», что я, барышня какая, чтобы полдня собираться, потом возвращаться за забытыми мелочами, потом передумать, потому что прическа неудачная, потом остановиться поболтать с соседкой… Нет, я только возьму трость и цилиндр, оставлю слуге записку и отправлюсь в путь. Хорошо, что дома никого нет, а то бы сразу оказалось, что по дороге я должен выполнить еще кучу всяких поручений. В итоге ничего бы я не успел, вернулся бы уставший, голодный и без нового сюртука.

Страшно довольный собой и своей решимостью, Артур накинул плащ и вышел из дома.

– Две минуты на сборы – как же удобно быть мужчиной, – бормотал он, оглядываясь в поисках кеба. – Какие все-таки бедные создания эти женщины, как много у них сложностей в жизни. И как странно, что они ухитряются и нам все усложнить.

Улица была пустынна, потому он издалека услышал цоканье и поспешил на перехват пустого, судя по скорости передвижения, кеба.

Но без конкурента не обошлось: с противоположной стороны дороги к кебу спешил молодой человек в темной одежде.

– Позвольте! – строго воскликнул Артур. – Я первым его заметил!

– А я спешу! – буркнул этот невоспитанный тип, легко оттесняя Артура в сторону.

– Но вы даже бежали в другую сторону! – возмутился Артур, причем гнев его был направлен не столько на неожиданный спор из-за средств передвижения, ладно уж, не первый кеб на сегодня и не последний, сколько на то, что человек, выглядящий джентльменом, позволяет себе такие выходки именно сейчас, когда все так хорошо складывается..

– Вот именно – бежал! Потому как очень спешил. А вы, сэр, – молодой человек смерил Артура взглядом сверху вниз, задержался на круглом животе и ехидно усмехнулся, – можете вперевалочку, не торопясь, шагать в нужном вам направлении, рано или поздно попадете куда надо.

– Какой грубиян, – грустно вздохнул Артур, отступая. – Вы испортили мне настроение, сэр, но я все равно пожелаю вам скорейшего выполнения всех намеченных планов.

– Премного благодарен! – отсалютовал молодой человек, вскочил в кеб, захлопнул дверцу и стукнул в крышку. – Эй, милейший, давайте-ка к… – Он призадумался на миг, с сомнением потер лоб и в глянул в окно. – А я вас нигде раньше не видел?

Артур пожал плечами:

– Среди моих знакомых мало людей, способных силой вырвать кеб посреди белого дня, даже среди тех, кто испытывает острую нехватку времени.

– Какие вы тут все нежные, чуть что – сразу обижаться, – буркнул юноша и распахнул дверцу. – Садитесь. Прокатимся сначала по вашим делам, а потом по моим.

– Не проще ли найти другой…

– Может, и проще, но это будет уже не так весело, да садитесь же. Артур Джайлз, если я не ошибаюсь?

– Он самый, – подтвердил Артур, вставая на подножку и протискиваясь в кабину. – А вы… Э-э-э?

– Не узнаете?

Артур прищурился, пытаясь рассмотреть сидящего напротив него человека: смуглый парень лет двадцати пяти или чуть больше, темноволосый и темноглазый, стройный, со своеобразной выправкой, скорее всего, военный, сильный, чуть не оторвал дверцу, решительный, нагловатый. Был среди приличных семей Лондона один наследник, подходящий под это описание, но в это время он должен был находиться в Индии…

– Роберт Вуд, – бросил Артур.

– Он самый, – улыбнулся молодой человек. – Неужели так изменился?