33

Я дернулась, пытаясь вырваться из его мерзких лап.

– Ну, чего испугалась? – И вновь этот дикий пробирающий до костей хохот. – Память вдруг вернулась? Ну же… Расскажи, где твой щенок прячет товар, и тебе ничего не будет! – этот нелюдь обдал мою шею своим зловонным дыханием.

– Я тебя предупредил, – впервые я не сразу узнала голос Миши – он буквально звенел от ярости.

– Барин… Кое-какие траблы! – ворвавшись к нам, зачастил кто-то из бандитов.

Они все были для меня на одно лицо. Память категорически отказывалась запоминать детали их облика.

Толкнув меня в сторону грязной раскладушки, Барин недовольно уставился на подельника:

– Что за хуйня?

– Пошли… – дёргано кивнул очередной амбал.

Господи, сколько же их здесь?

– Ну, пошли! – хмыкнул мучитель. – Не скучайте, ребятки, я скоро вернусь…

Дверь за ними закрылась, и помещение погрузилось в кладбищенскую тишину. Я забилась в угол и, прижав колени к туловищу, обняла себя, стараясь не обращать внимания на нараставшую боль в висках.

Чувствовала Мишин взгляд, однако не могла заставить себя на него посмотреть. Каждая клеточка тела пульсировала страхом.

– Это прием психологического давления. Сломать. Надавить на болевые точки, – его сиплый голос эхом отскакивал от стен. – Все будет хорошо. Даже не сомневайся. Таким образом они пытаются нас разговорить.

– Ты реально веришь, что все будет хорошо? – как заведенная, я сжимала и разжимала одеревеневшие пальцы.

В ушах до сих пор стоял омерзительный смех этого монстра.

– Вики. Я верю, он не подведет.

– Но где же он? – подняв голову, постаралась сфокусироваться на обезображенном лице близнеца.

– Не знаю. Но уверен, он поможет нам выбраться.

– Может, стоит рассказать им, что ты не…

– Тише! Даже не вздумай. Это наше единственное преимущество. Понимаешь? – в его глазах читалась такая железобетонная уверенность.

– А если он не придет…

В голову лезли жуткие мысли. Вдруг Лев не собирается нам помогать? Украл товар и подставил брата, похожего на него как две капли воды… Он всегда походил на бомбу замедленного действия. Кто знает, может, в данную секунду и происходит детонация?

– Брат ни разу меня не подводил. Мы выберемся. Обещаю. – Голос Миши звучал на удивление ровно, умиротворяюще. – Как-то раз, когда я сильно заболел, Лев сказал мне: «Постарайся не сдохнуть! Если получится, то все будет хорошо!» Так что не сомневайся, все будет отлично… – уголки его разбитых губ чуть дрогнули.

– Очень обнадеживающе.

Я закатила глаза, сходя с ума от неизвестности.

– Он придет.

– Мне бы твою уверенность…

– Моя семья – крепость и броня. Мы друг за друга горой. В какие только переделки не попадали. Но всегда выбирались. Вместе. Вики? Ты меня слышишь?! – его ровный голос был для меня чем-то вроде якоря, не давая окончательно увязнуть в пучине отчаяния и боли.

Но это было трудно. Пережив одну волну паники, не успевала выдохнуть, как накатывала другая. Еще более мощная. И так до бесконечности. Тихо отбивая дробь зубами, я крепче обнимала себя за плечи, однако руки казались ватными, не слушались.

– Поговори со мной…

С трудом сфокусировавшись на Мишином лице, я мотнула головой. Все мое тело будто разбил паралич. Язык тоже не слушался, перекатываясь по небу, как тяжелая неподъемная субстанция.

– Тогда можно я начну? – его прямой ожесточенный взгляд был острым, словно бритва, и насквозь пропитанным чувством вины. Но Миша ни в чем не виноват. Он такая же жертва обстоятельств, как и я. Так и не дождавшись от меня ответа, еле слышно заговорил: – Наша мама умерла во время родов. Когда я чуть повзрослел и начал что-то соображать, услышал, как Гвидон жаловался папе, что ненавидит нас со Львом из-за того, что мы убили маму. Знаешь, Вики, это было больно. Настоящий удар под дых. Ведь я не знал маму и не принимал ее смерть близко к сердцу…

Миша замолчал. Некоторое время он собирался с мыслями.

– …Я рассказал об этом разговоре Левке. Брат предложил не зацикливаться на болтовне Гвидона. Он был убежден, что мы не виноваты. А еще пытался убедить меня, что пусть нам и не удалось познакомиться на земле, но мама каждый день наблюдает за нами с неба. Что она нас любит…

Миша хрипло рассмеялся.

– …Знаешь, что я сделал? Я накричал на Левку, а Гвидону врезал. Правда, он был на пару лет старше и хорошенько меня отделал. Русу даже пришлось нас разнимать… Дело было за несколько дней до нового года. Лев сказал, что я придурок и зря таким поведением расстроил маму. Ведь она наблюдает за нами…

Он снова сделал паузу. А я глубоко вздохнула, потому что от его рассказа у меня защемило сердце.

– …Я написал письмо Деду Морозу с просьбой, что если мама действительно наблюдает за нами, послать знак. Хоть что-то. Мне так хотелось верить… – слабая улыбка растянула разбитые губы парня. – Рано утром первого января я выглянул в окно, и на огромном сугробе посреди двора увидел снежного ангела. Весь дом еще спал. Персонал уехал на праздники. И этот ангел представлялся мне настоящим чудом. Это мамочка послала мне знак… С этого дня я искренне верил – мама любит нас и следит за каждым шагом. В ту зиму я еще несколько раз находил ангелов. Уже гораздо позже, в старшей школе, папа проговорился, что той зимой Лев прочитал мое письмо, и они с братьями по очереди рисовали для меня послания на снегу. И Гвидон тоже. Все будет хорошо. Надо просто верить, – добавил еле слышно.

– Я уверена, твоя мама на небесах гордится тобой. Ты вырос хорошим человеком, – слабо кивнула.

– Кстати, о знаках. Когда несколько недель назад в доме заискрила проводка, я разбирал чердак перед капитальным ремонтом и кое-что нашел. – Голос Миши дрогнул. – Письмо, спрятанное между страницами сказок Пушкина. Она написала его, будучи беременной нами. Более двадцати пяти лет назад…

– Невероятно… Но что там было?

– Что-то вроде послания сыновьям в будущее. Как будто чувствовала, что это случится. Она любила нас всех. Сразу придумала нам с Левкой имена. Она так сильно нас ждала. Если бы не… – Миша вдруг осекся.

– Если бы… – повторила, вглядываясь в его затуманенное воспоминаниями лицо.

– Твоя очередь. Расскажи что-нибудь о твоих близких? Я знаю, последние годы ты жила с тетей. Но недавно ее не стало…

Некоторое время я набиралась сил, будто перед прыжком в воду, кишащую акулами, а потом, сделав глубокий вдох, начала говорить:

– У моей мамы и ее сестры еще в детстве обнаружили аутоиммунное заболевание. Мама ушла совсем молодой, я тогда училась в шестом классе, тетя продержалась подольше. Но и ей, к сожалению, не удалось победить недуг. Ее лечащий врач сказал: настоящее чудо, что эта гадость не перешла мне «по наследству»…

Я пожала плечами. Миша молча ждал, удерживая меня на привязи своего внимательного полного участия взгляда.

– …Мы жили очень скромно. Тетя постоянно лечилась, все деньги уходили не лекарства. На мое четырнадцатилетние она влезла в кредит и купила мне подержанный фотоаппарат. Зеркалку. Это был какой-то подарок небес! – я шмыгнула носом. – Снимала с утра до вечера. Прогуливала уроки и снимала, снимала… Скачала все возможные программы по обучению, что были в открытом доступе. Через год начала брать первые заказы. Вскоре от клиентов не было отбоя. И у нас действительно появились деньги. По крайней мере, мы больше не экономили на продуктах. Натуся очень любила морепродукты. Я видела, что она угасает… в точности, как мама… В последний вечер я приготовила ее любимую пасту с креветками, но она уже не смогла ее попробовать…

Запрокинув голову, я шумно втянула воздух. Я еще никому не рассказывала этих подробностей. Интересно, а наблюдают ли мама с Натусей за мной с небес?

– …Через несколько месяцев после ее смерти я встретила Льва. У меня раньше не было парней. Мы выживали, мне как-то не до свиданий было… А потом бах – и сразу такой. Совершенный. Как удар арамейским ботинком в солнечное сплетение. Я в нем растворилась. Знала, что это неправильно и он может быстро наиграться, но я просто пила своё счастье огромными жадными глотками. Пока дают, – грустно улыбнулась, вспоминая наше первое свидание, перетекшее во второе, и третье в шале посреди снежной бури.

Кажется, Миша хотел что-то сказать, но дверь резко хлопнула. Меня передернуло от отвращения, стоило увидеть Барина с плавающей улыбочкой на лице.

– На выход! – приблизившись, нелюдь рывком поднял меня с пола и потащил за собой.

– ОТВАЛИ ОТ НЕЕ! СУКА-А! – звенящий от ярости голос Миши проник в каждую клеточку моего сознания.

Я просто скулила, больше не различая ничего вокруг.

– Вернусь и покажу, кто из нас сука. Учи падежи, щенок!

Дверь вновь громко хлопнула. До крови закусив губу, я ожидала услышать душераздирающий вопль, но ничего не произошло. Только тишина. Звенящая. Кладбищенская. И сумасшедший, доводящий до исступления, смех моего палача.

– Ну что? Я и так был слишком добр. Валид меня уломал. Хорошенько отполируешься его член и побежишь отсюда к чертям, – хохотнул. – Красивая девка. Что ж мы, звери совсем?

– А… а… как… как же…

– Твой ебарь? Да как… Ждем вердикт Шаха. Вроде наши люди вышли на украденную партию. Поэтому я сегодня добрый. Да ладно, что глазенки выпучила? Не стоит у меня на таких, как ты… А вот твой красавчик… М-м… – от его слов рвотный позыв заклокотал где-то в желудке, моментально поднявшись к горлу.

Я скорчилась на полу от того, меня выворачивало наизнанку с такой силой, что я еле успевала хватать воздух. Сквозь гул в ушах услышала:

– Валид, тащи ее к себе! Только рекомендую сперва хорошенько ее отмыть. – Хохот. – И на всякий случай засними процесс. Ну, чтобы не думала языком трепать…

34

Озноб липкой паутиной ужаса распространялся по моему телу. И снова этот жуткий хохот, отдающийся в голове эхом. Чья-то путаная речь. Крики. Приказы. Топот ног. Смех. Казалось, моя голова сейчас лопнет… Пульсация в висках была настолько сильной, что я вообще перестала что-либо соображать. Даже уже не могла плакать, сроднившись со страхом.

Мысленно молилась, чтобы случилось чудо. Ведь наверняка мои мама и тетя подняли на уши всех ангелов, и вот-вот придет подмога. Иначе и быть не может. Нужно верить. Как маленький Миша верил, что мама наблюдает за ним с небес.

Миша.

Миша…

Лежа на холодном мокром поддоне, имитирующем душевую, я вдруг отчетливо осознала, что с большой вероятностью не доживу до утра. Даже если меня не убьют, но совершат насилие, мое сердце просто не выдержит. Оно разорвется… Я не смогу жить с этой ношей.

Сейчас все бы отдала, чтобы вернуться на несколько часов назад и ехать с Мишей на заднем сиденье такси. Сделать то, о чем фантазировала с нашей первой встречи… И если мы все-таки выберемся отсюда, пообещала себе награду. Мишу. Да, он станет моей наградой…

Один-единственный раз…

Ведь сегодняшняя ночь Иван Купала разделила мою жизнь на до и после. Все обнулилось. Запреты. Нормы. Внутренние установки. Прежняя Вика исчезла. На сыром поддоне валялась моя полудохлая оболочка.

Однако Мишин тихий уверенный голос все еще жил в голове. Вера в чудо. Впервые в жизни она была настолько сильной…

Чьи-то руки стали шарить по моему телу. Похоже, Валид вернулся… Барабанные перепонки пронзил дикий вой. Мой? Наверное… И снова руки. Крики. Господи, как выключить этот хохот?! Он был таким жутким… Зубодробильным…

Огромный ком застрял в горле. Кислородное голодание… Безысходность. И паралич всего тела. Я не могла пошевелиться, трепыхаясь, как дохлая рыба. Не различала ничего вокруг.

– В… а…

Еще один стон, переходящий в вопль.

«Не трогайте меня! Не трогайте-е-е!» – вопило подсознание, но я могла лишь мычать. Ужас сковал каждую клеточку. Я чувствовала соль и кровь на губах. И хохот. Да выключите его! Выключите…

– Ви….а… В….ка! ВИ….КА!

Я сделала глубокий вдох. Очень глубокий. От резкого солнечного света глаза начали слезиться. Солнце? У меня начались галлюцинации? Или не заканчивались… И воздух. Его стало так много. Я жадно пила его маленькими глотками… Только бы успеть надышаться…

– Вика… Да услышь ты меня! – знакомые командирские нотки.

Лев?!

Это не шутка?

Я пыталась разлепить отяжелевшие веки, но ничего не выходило.

– Вика, малышка, ты в безопасности… Все хорошо. Слышишь? Все хорошо…

Хорошо.

Хорошо.

Хорошо.

Мама и Натуся все-таки постарались. Они точно устроили там кому-то разбор полетов…

– Ми… Ми… – шептала – Ми-ша?

Я все еще не до конца осознавала происходящее.

– Он с Русом! Скоро присоединится к нам.

– Нет… Нет… Их… их очень много… – Язык заплетался, но я отчаянно старалась донести до Льва свою мысль. – Не оставляйте его там… Они… они убьют его…

– Вика, не волнуйся. Кроме нас тут целый отряд фсбшников. Михе ничего не угрожает. А вот этим пидорам не позавидуешь…

Глотая слезы, я просто мечтала скорее увидеть его. Живым. И уехать отсюда как можно дальше.

– Сейчас он придет… Попросил оставить ему Барина. Думаю, тот теперь до конца жизни будет ходить под себя. Трусливый уебок. Хотя бойцы рекомендовали оставить всех этих мразей в сознании – он единственный может вывести на Шаха. Он снова слинял…

Шах. В голове вновь всплыло это имя. Скорее кличка. Как у животного. Они все там животные. Шакалы.

Наконец, я с трудом приоткрыла глаза и встретилась с озабоченным взглядом Льва. Судя по всему, мы находились внутри салона автомобиля с тонированными стеклами. Царев поправил одеяло, в которое я была завернута.

– Во что… ты… вляпался? – облизывала соленые окровавленные губы.

– Приедем в безопасное место, и я все тебе расскажу. Правда… – он протянул руку, но я резко отпрянула, вжимаясь в дверную ручку.

– Говори… Сейчас… Сейчас же… – хрипела, запинаясь после каждого слова – язык все еще не слушался.

– Я знаю, Вика. Я облажался. Прости меня… Но… – он осекся, – это очень долгая история… Я расскажу, когда придешь в себя. Пожалуйста, потерпи еще немного…

Дверь со стороны Льва резко открылась, и мое сердце треснуло, задев легкое осколком.