В голосе маркизы слышалось такое возбуждение, что сеньор ди Вентимилья был им глубоко тронут.

– Надеюсь, сеньора, – ответил он, – что мы еще встретимся, прежде чем я покину Мексиканский залив. Я не могу забыть прекрасную женщину, которой дважды был обязан жизнью.

– Когда же?

– Кто может это сказать, маркиза? Я не вернусь в Сан-Доминго, пока не закончу своей миссии.

– А куда вы теперь направляетесь?

– Найти вашего деверя и флибустьеров, которые до сих пор господствуют по обе стороны Панамского перешейка.

Маркиза некоторое время молчала, уставившись в землю, потом нервным движением сорвала орхидею и протянула ее графу:

– Сохраните ее в память обо мне.

– Когда мне будет угрожать смерть, маркиза, этот данный вами цветок окажется на моем сердце, – ответил корсар. – Для меня этот цветок станет драгоценным талисманом.

Маркиза подняла голову, и граф сразу же заметил, что темные глаза прекрасной андалусийки увлажнились.

В этот момент появился Буттафуоко.

– Сеньор граф, – начал он, – шлюпка готова, пришел момент расстаться. Я возвращаюсь к своим буканьерским занятиям.

– Вы оставляете меня? – спросил сеньор ди Вентимилья с болезненным изумлением. – Я считал, что вы последуете за мной.

– Там, в моем бедном жилище, остался мой помощник, который, быть может, подвергается серьезным опасностям, – ответил охотник. – Кто знает, возможно, однажды мы встретимся в каком-либо из городов Центральной Америки. Я сражался в рядах флибустьеров вашего дяди, Черного Корсара, и теперь мне жаль отказываться сражаться вместе с его племянником.

Они вышли из сада в сопровождении Мендосы, гасконца и четырех негров, увешанные сетями, для того чтобы заставить испанские полусотни, возможно сидящие в засаде в лесу, поверить, что они отправляются ловить маркизе на ужин рыбу.

Они подошли к калитке; прекрасная андалусийка остановилась, глядя влажными глазами на графа.

– Прощайте, сеньор, – сказала она, протягивая руку. – Я буду молить Бога, чтобы он уберег вас от пушек и аркебуз моих соотечественников. Помните обо мне всегда и не забывайте: если вам будет необходимо мое покровительство, я всегда готова еще раз спасти вас.

Граф, казавшийся не менее растроганным, галантно поцеловал маркизе руку, тогда как Буттафуоко оперся на свою аркебузу, скрестив руки на кончике ствола.

Он тоже внимательно смотрел на графа.

– Друг, – сказал ему сеньор ди Вентимилья, протягивая правую руку, – благодарю за все, что вы сделали для меня… А теперь скажите мне свое настоящее имя. Вы обещали.

Мимолетное волнение исказило черты буканьера.

– Зачем? – спросил он хриплым голосом. – Я позволил ему упасть, и навсегда, на дно атлантической пучины в момент перехода через экватор… Кто теперь помнит обо мне во Франции? Для своей родины я умер… также для сестры… для…

Рыдания прервали его слова, а по загорелым щекам медленно скатились две слезы. Немного погодя он сказал:

– Все должно быть кончено!

– Нет, сеньор…

– Барон де Рувр, – сказала маркиза.

– Зачем вы выдали мой секрет, сеньора? – спросил Буттафуоко. – Теперь я всего лишь жалкий буканьер, у меня нет больше прав носить герб моего рода, который я обесчестил.

– Для меня вы навсегда останетесь дворянином, – сказал сеньор ди Вентимилья, испытывавший такую сильную боль, что это отразилось на его загорелом лице. – Вот моя рука, барон де Рувр.

Буканьер все еще колебался, но потом быстрым движением ухватил протянутую руку:

– Когда вам, господин граф, потребуется человеческая жизнь, вспомните о бароне де Рувре, я всегда буду к вашим услугам.

– Не в жизни вашей буду я нуждаться, а в вашей руке и в вашей аркебузе, – ответил граф. – Мы встречаемся не в последний раз… Прощайте, маркиза, прощайте, барон, я отправляюсь совершить должное.

Он быстро прошел по пляжу и запрыгнул в шлюпку.

Четверо негров тут же заработали веслами, тогда как Мендоса крепко ухватился за руль.

– Сначала к мысу! – сказал граф. – Попытаемся обмануть испанцев, чтобы не скомпрометировать маркизу, которую и так подозревают в чрезмерном сочувствии нам.

Шлюпка летела стрелой под могучими гребками африканских геркулесов. В то же время граф приподнялся и непрерывно смотрел в сторону берега.

Возле калитки павильона, опираясь на пилястр, стояла прекрасная андалусийка; в руках она держала платок и время от времени махала им в знак расставания; в нескольких шагах от нее находился буканьер, скрестивший руки на стволе своей аркебузы.

– Увижу ли я ее когда-нибудь? – вздыхал граф. – Конечно, если меня не убьют испанские ядра.

Он помахал на прощание рукой и сел рядом с гасконцем, считавшим и пересчитывавшим свои дублоны.

– Что вы делаете, дон Баррехо? – спросил граф.

– Подсчитываю, сколько агуардьенте могли бы купить испанцы, если бы они убили меня и завладели этим маленьким сокровищем, – с серьезным видом объяснил гасконец.

– Идите к черту! – не удержался граф.

– Нет, он меня не захотел взять, и думаю, что хорошо сделал, потому что с гасконцами нелегко даже в аду; они бы уж там подрезали хвостики сыновьям Вельзевула. Мы ведь и вправду опасные люди!

– Он поступил трижды верно, – расхохотался Мендоса, – потому что теперь мы пропьем эти дублоны.

– О приятель, один дублон вы мне должны. Вспомните.

– Заберете его у испанцев.

– Сделайте то же самое, – ответил все так же серьезно гасконец.

Граф больше не обращал внимания на болтунов. Он то смотрел на исчезавший павильон маркизы, перед которым еще выделялись два темных пятна, то переводил взгляд на великолепный фрегат, грациозно покачивавшийся на рейде, натягивая цепи двух якорей, словно ему не терпелось уйти в море после такого долгого отдыха.

Шлюпка приблизилась к покрытому лесом мысу Тибурон – возможно, в этом лесу прятались испанцы, ожидая сигнала к атаке, – потом отвернула к западу, и четверо негров, отложив весла, бросили сети.

– Они и в самом деле принимают нас за рыбаков? – спросил Мендоса у графа. – Не лучше ли держать курс в открытое море, чтобы в душах испанцев не зародилось сомнение и они не поприветствовали нас залпом своих пушек? Вы слышали, что говорила маркиза? Она ведь предположила, что в этом лесу спрятана вражеская артиллерия.

– Да, – ответил граф, казавшийся немного обеспокоенным. – Но есть еще кое-что другое, Мендоса.

– Что такое, капитан?

– Я заметил несколько больших шлюпок, плохо спрятанных в прибрежных зарослях. Они не могут принадлежать рыбакам, потому что здесь рядом нет никакой деревни.

– Тысяча акульих брюх! – выругался морской волк. – Они намерены атаковать фрегат?

– Вот этого я и боюсь, Мендоса.

– Мы сбросим их в море! – отрезал гасконец, не перестававший считать свои дублоны.

– А что, лейтенант знает о готовящейся атаке? – спросил Мендоса.

– Сеньор Верра не из тех людей, кто спит во время плавания в опасных водах, – ответил граф. – Ставлю сотню пиастров против одного, что он уже подготовился к бою.

– Когда мы пристанем к фрегату?

– Подождем, когда будет заходить солнце. Не очень-то хочется компрометировать маркизу. Давайте ловить рыбу и не будем обращать внимания на мое судно, хотя над нами и развевается испанский вымпел.

В это самое время негры стали вытаскивать сети, полные рыбы.

Немного погодя шлюпка возобновила движение под управлением Мендосы. Теперь она все больше отдалялась от мыса Тибурон, потому что люди в ней старались избежать неприятного сюрприза. Мендоса маневрировал таким образом, что шлюпка описывала широкий полукруг перед носом фрегата.

Еще пару раз негры забрасывали и выбирали сети, все время приносившие немало рыбы, потом, когда солнце уже готовилось погрузиться в море, шлюпка медленно направилась к фрегату, который уже зажег на юте два больших фонаря.

Мендоса, не отходивший от руля, направил шлюпку так, чтобы заставить испанцев поверить, что рыбаки хотят пройти мористее судна и попытать счастья в последний раз, прежде чем вернуться в купальный павильон маркизы.

Сын Красного Корсара внимательно наблюдал за парусником, очертания которого уже начали теряться в сумерках.

Казалось, на борту царит абсолютное спокойствие. Слышалась только дробь барабана, созывавшего команду на ужин в межпалубном помещении, – и больше ничего.

– Сеньор граф, – сказал гасконец, когда исчез последний луч света, – пристанем?

– Подождите немного, нетерпеливый гасконец, – ответил сеньор ди Вентимилья. – Вы так спешите дать волю рукам?

– Не будь я авантюристом! И потом, моя шпага засиделась без дела. Каждое утро она просит разрешения распороть кому-нибудь брюхо, но я никак не нахожу случая удовлетворить ее просьбы.

– Случай еще не раз представится, уверяю вас.

– Знаете, мы, гасконцы…

– Да, всегда убиваете, – ответил граф с несколько ироничной улыбкой.

– Не будь я гасконцем, черт возьми! – сказал дон Баррехо.

– Мендоса!

– Капитан?

– Держите курс прямо на фрегат. Теперь испанцы уже не смогут заметить нас.

– А ну-ка за весла, язычники! – крикнул африканцам морской волк.

Темнота почти полностью накрыла маленький рейд, окутав и водное зеркало, и мыс Тибурон.

Шлюпка быстро пересекла расстояние, отделявшее ее от фрегата, подошла к борту судна, противоположному занятой испанцами стороне, дабы избежать опасности при вероятном обстреле.

К своему глубокому изумлению, граф не услышал тревожных окликов, хотя нос лодки громко стукнулся о борт парусника.

– Что там делают мои люди? – хмурясь, спрашивал себя граф. – Они позволяют подойти к судну вплотную, даже не замечая шлюпки?

– Я полагаю, капитан, что вы напрасно жалуетесь, – сказал Мендоса. – Ваши матросы слишком хитры. Если бы на нашей шлюпке были испанцы, бьюсь об заклад, что в эту минуту гранаты на наши головы сыпались бы градом. Сеньор Верра не относится к тем морякам, которых можно застать врасплох.

Веревочный трап упал на воду, что облегчало подъем на борт. Граф ухватился за трап, мигом вскарабкался на палубу фрегата и закричал:

– Здесь спят, что ли?

– Нет, сеньор ди Вентимилья; мы внимательно наблюдаем за морем и ждем вас, – ответил ему спокойный голос.

Перед графом неожиданно появился человек, до той минуты скрытый углом паруса.

Это был красивый и стройный молодчик высокого роста; с виду ему не исполнилось еще и тридцати; лицо его с тяжеловатыми чертами прикрывали чернейшие усы и борода.

– Вы, помощник? – удивился граф.

– Я уже несколько часов жду вас, капитан, – ответил молодой человек. – Я видел вас в подзорную трубу, и мне показалось, что вы не замедлите явиться на свой корабль. А кроме того, меня предупредил рыбак некоей маркизы де Монтелимар, что вы уже прибыли в окрестности мыса Тибурон, а испанцы готовятся атаковать нас.

– К сожалению, это правда, сеньор Верра! – ответил граф. – Они только ждут, когда мы выберем якоря, и готовятся нанести нам удар в спину.

– Мы готовы принять их! – ответил помощник капитана. – Ваши люди расставлены по боевым постам, пушкари только и ждут приказа открыть огонь.

– Хорошо! – одобрил граф. – А не выходил ли из Сан-Доминго какой-нибудь галеон?

– Да, один ушел перед нами, всего за четыре-пять часов. Мартин уверяет меня, что это была «Санта-Мария».

– Куда она держала курс?

– На запад.

– Мы сможем догнать ее. Эти галеоны слишком тяжелы, чтобы состязаться с фрегатами, в особенности с нашим. Еще до завтрашнего утра мы догоним «Санта-Марию» и получим в свои руки секретаря бывшего губернатора Маракайбо.

– Приказать выбирать якоря и разворачивать паруса, граф?

– Еще один момент, лейтенант, – с раздражением ответил сеньор ди Вентимилья. Он наклонился над фальшбортом и крикнул неграм в шлюпке: – Возвращайтесь немедленно в купальный павильон, если вам дорога жизнь. Передайте мои последние приветы своей госпоже и буканьеру… Мартин!

Метис, сидевший на бочке и болтавший с Мендосой и страшным гасконцем, мигом подскочил к капитану.

– Мою красную форму, – приказал граф. – Сын Красного Корсара не воюет в рыбацкой одежде. Мою боевую шпагу и мою кирасу! Сеньор Верра, разверните паруса и дайте приказ канонирам зарядов не жалеть. Посмотрим, смогут ли они задержать меня за мысом Тибурон и сможет ли «Санта-Мария» уйти от нашей погони. Живее!

Пока дудка Мендосы сзывала палубных матросов к шпилям поднимать якоря, а марсовых – отвязывать рифы на парусах, пока помощник капитана давал последние указания к предстоящему сражению, корсар вместе с Мартином и гасконцем спустился в кормовую каюту.

Когда граф снова появился на палубе, одет он был во все красное, как это случилось в блестящем дворце маркизы де Монтелимар, на боку висела новая шпага, а у пояса – пистолеты крупного калибра.

Он поднялся на капитанский мостик, расположенный в передней части верхней палубы, и, взяв в руки рупор, закричал:

– К парусам! Все – по боевым постам! Сын и племянник трех великих корсаров ведет и хранит вас!