Лайя забрала у Тэруми её запасную рубашку и попросила мужчин не поворачиваться: собиралась перевязать раны и переодеться. Лукас сначала сел так, чтобы при желании можно было скосить глаза и рассмотреть девушку, но заметив внимание Чонсока к своей персоне, поспешил пересесть.

Фенрис вернулся с охоты с добычей и отдал её Чонсоку. Азур изумленно посмотрел на заледеневший труп крупной птицы.

– Стрел мало, да и темно уже, а так наверняка было, – пояснил эльф. Видя, что Чонсок всё ещё не понимает, Фенрис отмахнулся от него и дальнейших разъяснений. – Просто разморозь её сначала, огонь же у тебя есть.

Лайя закончила обработку и перевязку ран, надела запасные штаны, спрятала порванные вещи в сумку. Можно было их сжечь, но кто знает, что случится с этой одеждой, которая на ней, через несколько дней. Пусть будет. Лайя устроилась у костра рядом с остальными.

В ожидании трапезы она достала найденный в селении Лукаса камень и стала изучать. Темная ведьма, что нанесла и запечатала заклинание в камень, была очень сильна. А тот факт, что маги не способны уловить, исходящую от него ворожбу, открывало перед Лайей новые перспективы. Узнать бы как правильно это делать. Навряд ли достаточно только нанести текст заклинания на первый попавшийся камень. Скорее всего, проводится какой-нибудь ритуал. Нет, призывать монстров Лайя не собиралась, но есть же много защитных заклинаний, которые хорошо вот так использовать.

– Лукас, – позвала она парня. – Тебе знаком этот предмет?

Парень пересел ближе к ней и взял в руки камень, рассматривая, а потом вернул его.

– Нет.

– Ладно, задам вопрос по-другому. В вашем селении недавно ведьмы не было?

– Нет… вроде…

– Ладно… – Лайя снова уставилась на камень, задумчиво пробормотала. – И как мне уничтожить заклинание, что всё ещё в нём заключено?

– Сжечь, – произнес вдруг парень.

– Ты же говорил, что не знаешь, что это, – напомнила ему Лайя.

– Я сказал, что этот предмет мне не знаком. Я не видел его раньше, но если он ведьмин, то его можно сжечь. Должно помочь.

–Э-э-э-э… – Лайя не знала, что и сказать. Вроде как логика в этом есть. Ведьмы и огонь не очень дружат. За исключением адского пламени, конечно.

Решив, что хуже не будет, девушка кинула камень в костёр. Пламя на секунду ярко вспыхнуло и сразу вернулось на место, обнимая уже простой камень. Заклинание развеялось.

– Гениально, – оторопело произнесла Лайя.

Лукас довольно улыбнулся, явно гордый собой. Лайя палочкой вытолкала камень из костра назад, собираясь забрать с собой. Непонятно, можно ли ещё раз его использовать для других заклинаний, но оставлять просто так было жалко.

– Неделю назад в наше селение зашла женщина, – вспомнил вдруг Лукас. – Грязная, в каких-то лохмотьях, лицо в саже было. Глаза безумные… Жуткая, одним словом. На ночлег просилась, да еды хотела. Бродила день по улицам, к людям приставала. Никто её так к себе и не пустил. Заразы боялись от неё какой-нибудь подцепить. На ночь оборванка, видно, в сарай к кому-то забралась – собак на неё спустили. Не знаю, как там что вышло, не видел, мать не выпустила меня из дома, но умерла та женщина. На следующий день мужики похоронили её на местном кладбище.

Лайя прикрыла глаза. Воображение рисовало замученную дорогой и вечным изгнанием женщину, что тратит крупицы оставшихся сил на заклинание на камне. Жажда мести и злоба на весь мир придают силы умирающему телу. Когда заклинание призыва исполнено, почерневшие от магии пальцы вырывают верхний слой земли и прячут камень, а после устало ложатся на затихающее сердце.

– Ненавижу, – тихо выдохнула Лайя. Проклятые селения, от которых всегда веет уютом и мнимым покоем… Было так легко представить себя на месте той ведьмы.

– Я только сейчас понял… Если бы я знал, что она ведьма, то помог бы… – грустно сказал Лукас.

Лагерь на какое-то время погрузился в молчание, нарушаемое лишь ночными шорохами леса и потрескиванием костра.

– Поэтому тогда и не встречали никого в лесу? – тихо выдвинул предположение Фенрис, вспоминая последние дни путешествия к поселению Лукаса.

– Простые животные не любят тьму, ведь она искажает их суть, – ответила Лайя. – Думаю, заклинание отпугнуло их…

– Давайте больше не будем об этом, – с прохладцей в голосе попросил Чонсок, ежась от пробегающих по его телу мурашек. – Всё закончилось. Это главное.

Тэруми встрепенулась и уставилась на Лукаса.

– Малой, у меня впервые есть возможность поговорить с живым магом духа, – слово «живым» танэри ехидно выделила, игнорируя холодный взгляд Фенриса. – Да и ты мне должен за ту выходку, поэтому рассчитываю на честные ответы. Итак, всем магам для колдовства нужен посох, а тебе нет. Почему?

– Он не особенный, если ты намекаешь на это, – встрял в разговор Фенрис. – У него, как и любого мага духа, есть некоторые способности воздействовать на разум, но для серьезного колдовства всё же нужен посох. Без него их влияние на других людей будет точечно и кратковременно.

Лукас, услышав это, погрустнел. Он явно хотел убедиться в своей уникальности.

– И всё же, как это работает? Ты хочешь чего-то, и всё? Этого достаточно, человек подчинился твоей воле? Что ещё умеешь? – любопытствовала танэри.

Лайя с опаской посмотрела на воина, предвидя его реакцию, но тот был сосредоточен лишь на приготовлении.

– Я концентрируюсь на образе того человека, от которого хочу чего-то добиться, и приказываю. Если к этому добавить желаемую картинку, эффект получается в точности такой, какой нужен. Контакт глаз тоже является плюсом, но не обязательным.

– И часто ты проделывал такие штуки? – продолжила расспросы Тэруми.

– Нечасто… – ушел от ответа Лукас. – Я ведь никогда не встречал таких, как я, магов духа. Мне не у кого было спросить и научиться, поэтому пришлось самому додумываться. Не всегда получалось. Очень сложно отделить собственные желания от мысленных приказов. – Тэруми внимательно слушала, это льстило Лукасу, расслабляло и дарило мнимое чувство безопасности. – Наверняка можно как-то воздействовать и на эмоции, но у меня пока не получается.

– Пробовал влюбить кого-то в себя? – догадалась танэри.

Лукас покраснел и поспешил оправдаться:

– Не обязательно влюбить, можно же заставить человека радоваться, грустить…

Слово «заставить» покоробило всех. На юношу в осуждении уставилось четыре пары глаз. Лукас снова стал оправдываться:

– Это только звучит величественно, на самом деле моя магия – это проклятие. Я же вижу суть человека, его внутренний мир, какой он настоящий. Неважно, что он сделает и скажет, я знаю правду. Мне нельзя соврать.

– Хм-м, как интересно, – проговорила Тэруми, внимательно рассматривая юношу, словно оценивая степень правдивости его речей. – Как по мне, очень полезный талант.

– Не особо, – грустно сказал Лукас, – это очень мешает. При виде человека в сознании вспыхивают образы и отголоски его чувств. Это сводит с ума. Я только недавно научился ставить внутреннюю защиту от этого. Общение теперь даётся проще. Мне стало легче.

– А что насчет нас? – Тэруми показал рукой на четверых. – Из чего состоим мы?

– Это сложно описать, – попытался увильнуть Лукас, опасаясь их реакции, прекрасно понимая, что правду мало кто готов услышать и принять.

– И всё же, попробуй озвучить. – Тэруми нервно поерзала от предвкушения.

Лукас едва взглянул на Чонсока и сказал:

– Шторм. Конфликт между долгом и истинными желаниями. Смятение. Сомнения и противоречия. Он соткан из них.

Тэруми сняла свой амулет и отложила в сторону.

– А я?

– Амулет защищает тебя от внутреннего соприкосновения с магией, – не удержался и прокомментировал её действия Фенрис. – Внешние воздействия проходят без проблем. – Он снова сотворил ледяной шарик, напоминая ей прошлый случай в комнате Налии.

– То есть малой читает мои образы даже с амулетом? – уточнила Тэруми.

– Да.

– Так это из-за амулета… – обрадованно начал Лукас, а потом резко умолк, серьезно опасаясь за свою жизнь, настолько страшен был взгляд Чонсока.

Тэруми вернула амулет обратно на шею и облегченно выдохнула: с ним ей явно было спокойнее.

– Так что там с моими образами? – напомнила Лукасу Тэруми.

– Огненная лава. Упорство. Стремление. Вперёд. Несмотря ни на что.

Взгляд Лукаса коснулся Фенриса и сразу же потупился, словно он извинялся, что прикоснулся к тому, кем так долго восхищался:

– Гора. Тишина. Грусть. Со всеми, но один.

– Лунная дорожка на неспокойной поверхности озера. И миллионы звезд, отраженные во тьме воды. Страх. Любовь, – получила своё описание Лайя.

Тэруми после описания Лайи присвистнула.

– Ведьмочка, а у тебя ничего такая душа, – хихикнула танэри.

Лайя сердито фыркнула.

– Простите, но я так чувствую, – замялся Лукас, а потом выдохнул, словно решаясь на что-то, и попросил: – Тэруми подойти, пожалуйста, к Лайе и возьми её за руку.

– Зачем? – насторожилась танэри.

– Хочу что-то проверить. – При виде убийственных взглядов спутников, Лукас поспешно затараторил: – Ничего такого, клянусь, просто, когда вы рядом и общаетесь, мои образы меняются, поэтому я подумал, что проявление привязанности…

– Не мямли уже! – прервала его Тэруми, решительно подошла к Лайе и взяла её за руку, а потом требовательно посмотрела на Лукаса: – Ну!

Лукас просиял, откровенно радуясь своей догадке, чем снова стал нервировать окружающих.

– Удивительно. Никогда не видел такого, – восторженно пролепетал он. – Вы как день и ночь. Как свет и тьма. Разные, но при этом единое целое. Такая сильная связь. Такая бывает у близнецов…

Лайя и Тэруми переглянулись. Они смотрели и видели перед собой абсолютную противоположность. Яркая рыжая ведьма со светлой кожей, большими зелеными глазами и темноволосая, смугловатая, кареглазая танэри. Из общего были только руны. Они одновременно улыбнулись, приходя к одному и тому же выводу: мальчишка спятил.

– Поразительно… – восхищенно сказал Лукас, не отрываясь смотря на них. – Потерянные части, которые теперь соединились, образуя идеальную гармонию.

– Прекращайте заниматься ерундой, – громко и строго сказал Чонсок. – Иначе сейчас договоритесь до того, что Фенрис – мой дедушка. Есть и спать. С рассветом уходим.

Фенрис решил дежурить первым, остальные стали укладываться спать. От холода Лукас свернулся калачиком, крепко обнял себя руками и немного подрагивал. Фенрис снял свой плащ, подошел и укрыл юношу. Лукас с благодарностью завернулся в теплую ткань, согрелся и затих. Азуры просто придвинулись к костру, тесно прижались друг к другу и словно по команде заснули.

Лайя накинула свой плащ эльфу на плечи, несмотря на протесты, а сама устроилась у него между ног, положив голову ему на бедро. Девушка обняла руками его ногу, прижимая к себе. Сразу стало теплее. И хоть день был выматывающий и долгий, сон не шел. Мысли одолевали её, слова мальчишки не выходили из головы.

Со всеми, но один.

Сможет ли она когда-нибудь поселиться в его душе: взобраться на гору, сломать тишину, прогнать грусть? Разрешит ли?

Грусть захватила и её, Лайя стала задумчиво водить пальцами по его ноге.

– Перестань, – услышала она тихий и строгий голос эльфа. Лайя вздрогнула, испугавшись его тона, а потом села, чтобы её лицо было совсем рядом с его. Он увидел её смятение и, прикоснувшись к подбородку, оставил на губах долгий нежный поцелуй, затем отстранился и пояснил: – Твои шаловливые пальцы меня отвлекают и будоражат, поэтому если ты собралась спать в том месте, где легла, то не шевелись и спи уже.

Лайя прижалась к его груди, обнимая двумя руками.

– Фенрис…

– М-м-м…

– Я хочу быть с тобой, если позволишь. Ты не один, – прошептала она.

– Веришь мальчишке? – усмехнулся эльф.

– Да, – просто ответила она.

– И в то, что вы с танэри близнецы? – тон эльфа не оставлял сомнений в его отношении к сказанному.

– Не переводи разговор. – Лайя отодвинулась, чтобы посмотреть в его глаза.

– А ты не говори глупости. – Он поцеловал её нос. – Если помнишь, одиночества хотела ты, я первый признался в своих желаниях. И не забывай, что Лукас ещё совсем юн, он толком ничего не умеет и не знает, вполне мог напутать и неверно расшифровать образы.

Лайя улеглась у него на груди. Вроде рационально и правильно сказано, но она интуицией чувствовала, что Лукас не ошибся. Да, Фенрис стал более живым и внимательным, но это не означало, что он пустил её к себе в сердце. Они близки физически, но это сейчас… Может, когда они насытятся друг другом, она будет уже неинтересна ему. И тогда их пути навсегда разойдутся… Как тогда жить?

– Лайя! – Он оторвал её от себя и отодвинул, чтобы можно было посмотреть в глаза. – Ты чего? – Он нежно стёр слёзы с её лица. Она плакала? Даже не заметила. – Что случилось?

Лайя замотала головой: было стыдно. Как она объяснит Фенрису, что с ней? Никто не клялся ей в вечной любви, она сама придумала, сама раздумала и сама расстроилась. Если она расскажет о своих переживаниях, то прозвучит глупо, а выглядеть будет жалко.