* * *

Ксюша проснулась, когда на улице уже было светло. Голова наконец-то перестала кружиться, пропала надоевшая тошнота. Девушка встала и подошла к зеркалу, висевшему на стене. Да, фингал получился знатный – на пол-лица, ссадина идет через всю щеку и опускается к тугой повязке на плече. Рука зафиксирована, но пальцы шевелятся.

– Пока ты спала, к тебе люди приходили, – соседка по больничной палате оторвала взгляд от книжки, – сказали, в коридоре будут ждать. Выгляни, может еще не ушли.

Девушка осторожно приоткрыла дверь и высунула голову. Цветы, шарики, здоровенный плюшевый медведь – все это сразу оказалось у ее лица.

– С возвращением! – громким шепотом кричали ее дорогие девчонки.

– А теперь, может, поговорим? – это кажется, тот самый знакомый Лены Борисовой из ОВД. Потапов, что ли? Да, Алексей Потапов. Это он ей помощь оказывал там, на месте, пока скорая ехала.

– Сегодня уже да, – попыталась улыбнуться одной стороной лица Ксюша. – Только давайте сначала вы. Расскажите нам про эту Свету – Лиса. И почему, собственно – Лис?

– Да потому что имя у нее Алиса, Светланой она стала недавно, стараниями благотворительной организации, которую впоследствии ограбила. Впрочем, по порядку…

* * *

Алиса Шиманская родилась и выросла в Архангельске, славном городе военных моряков. Отец – обрусевший поляк, офицер-подводник, мать – из местных поморов. От нее девочка унаследовала белесые волосы, полупрозрачную кожу и ярко-синие глаза. Иконописное лицо, если смотреть вблизи, и совсем ничем не выделяющееся в толпе. На таком при правильном макияже нарисовать можно все что угодно. Из детства она хорошо запомнила кастрюли с куриными лапами, когтистыми, синими, с облупившейся шкурой – так выглядела еда в семьях военных на протяжении многих месяцев. Спасала ее только любимая книга «Унесенные ветром». Как и Скарлетт, Алиса твердо решила для себя, что сделает все, чтобы никогда больше не видеть ненавистных лап, никогда не голодать! Вот только немного подрастет…

Родителям повезло, на изломе нулевых дальние родственники пригласили их в Польшу на ПМЖ. Там и началась история новой Алисы.

Она начала работать в пятнадцать лет, мыла туалеты в шикарном отеле, получала гроши, даже на нормальные трусы не хватало, но это была хорошая школа жизни: она выучила польский, немного немецкий и английский – азы, но перекинуться парой слов могла. Потом, значительно позже, возник Анджей Ракша, сынок весьма влиятельного чиновника и конченый наркоман. Всего через год после их знакомства наркотики сделали свое дело – парень просто не открыл утром глаза. Алисе пришлось уехать из страны. Пусть и не было ее вины в смерти друга, но служба безопасности папаши вряд ли приняла это к сведению.

В качестве моральной компенсации девушка прихватила с собой список паролей от электронных кошельков и облачного хранилища Анджея. Она поняла – у нее есть реальный шанс на новую жизнь. Придется сильно рискнуть, но оно того стоит!

– На границе двух областей – нашей и соседней – стоит здание бывшего молочного комбината, – рассказывал Потапов. – Там перевалочная база у наркооптовиков. В системе участвовал и покойный пан Ракша. Света-Алиса выгребла оттуда приличное количество зелья. Взяла столько, сколько смогла унести, понимала, что снова вряд ли получится туда попасть. Приехала в наш город, сняла квартиру и начала действовать. Потом еще и замуж вышла. Кто ж заподозрит тихую и скромную домохозяйку в темных делишках? – рассказывал Потапов.

– Значит, муж не знал, чем она занимается?

– Представляете, нет. Для него это был настоящий шок.

– Она уже призналась?

– Оснований для задержания у нас достаточно, остальное уже забота криминалистов. И важно, чтобы она начала сотрудничать со следствием, сама, добровольно. Но это уже наша забота. Методы найдутся.

– Бить будете? – нахмурилась Ксюша.

– Ксюнь, ты чего? – одернула подругу Елена.

– Ее не будем, есть другие кандидаты. Вот им я бы всыпал с огромным удовольствием! Догадываетесь, о ком речь?

* * *

Ксюша еще издали увидела знакомую машину, ту самую, что едва не сбила ее две недели назад. «Лада» спокойно стояла на стоянке возле РММ. Девушка огляделась по сторонам и полезла в сумочку…

На проходной она столкнулась с Гошей. Вид у него был хмурый.

– Георгий, – официальным тоном обратилась к нему Ксюша, – сегодня практиканты придут в цех, возьмите над ними шефство. Покажите, где и что у нас находится, объясните правила внутреннего распорядка и так далее. Кстати, вы не знаете, чья это машина? Вон та, синяя девяносто девятая.

– Моя, – тихо ответил Гоша. – Точнее жены, почти бывшей. Я на ней сегодня приехал. А что такое?

– Мне кажется, у нее спущены два задних колеса, – Ксюша быстро шмыгнула внутрь здания.

* * *

Девушка удобно устроилась в кресле кабинета главного специалиста производственного отдела. На столе стоял восхитительный букет с маленькой открыткой внутри: «Продолжим разговор? Алексей». Цветы ей вручили прямо в коридоре, пока она ковырялась в замке. Ксюша улыбнулась и сняла трубку внутреннего телефона.

– Девчули, дорогие, привет! Тут такое дело… У меня в доме умерла бабулька-мусорщица, одинокая, без родни. Дверь нараспашку, заходи, кто хочешь, твори, что в голову придет. Вдруг в квартире под кучей мусора захоронена какая-нибудь мумия? Давайте глянем! У меня есть план!

– Нееет! – раздался в трубке громкий крик, и связь прервалась.

* * *

Гоша вошел в цех. В дальнем углу, самом темном, сидела группа ребят в спецовках и шапочках. Мерцали экраны мобильных телефонов.

– Привет, пацаны, сегодня я ваш наставник!

По мере того, как практиканты выходили из сумрака, глаза Гоши становились все шире: в жестких робах и тяжелых сапогах перед ним стояли семь девчонок. Он заглянул в список: «Одинцова, Котова, Раевская, Омич, Шишкина, Кириллова, Асанова».

– Ну что ж, ОКРОШКА, вперед, на инструктаж!

Эмиль Коста
Во всем виноват почтальон

Когда сербы спрашивали Машу о причине переезда, она с загадочной улыбкой отвечала: «Лю́бав».

Недавние иммигранты часто привирают, а за первый год поправляются в среднем на десять килограмм. Маша набрала всего семь, чем очень гордилась. И вообще считала себя везучей: переехала в Сербию в самом начале 2022-го, без проблем открыла счет в местном банке и даже квартиру успела найти до того, как цены поползли вверх.

Пришлось, конечно, делать ремонт, искать русскоговорящих мастеров, ругаться с ними на сербском, мыкаться по съемным «апартманам» и даже сделать визаран пару раз – зато сейчас у нее был свой угол. В загране красовалась голубенькая «налепница» с годовым ВНЖ. Ну не счастье ли?

Но счастья не было, как и «лю́бави». Последняя глава Машиной личной жизни завершилась накануне переезда, а новых так и не наметилось. Она пока размышляла: завести кота для души или собаку для коммуникабельности. Онлайн-общения хватало, но хотелось иногда поговорить с кем-нибудь.

Поэтому ноябрьским утром, когда пожилой серб придержал для нее дверь подъезда, Маша чересчур жизнерадостно выдала:

– Хва́ла, добар дан!

– Добро ютро.

«Ютро, конечно! Какой там „дан“ в десятом часу?» – мысленно стукнула она себя по лбу.

И с каменным лицом принялась искать ключи в сумке. Сосед медленно, держась за новые перила, ушел к лифту. Тогда она вынула связку из кармана и приступила к извлечению почты из проклятого ящика.

Проклятые ящики висели вдоль дурацкой лестницы, посреди которой неделю назад установили эти чертовы перила. Разумеется, по просьбам пожилых жильцов. В Миранграде средний возраст жителя пятьдесят один год, а в этом доме – все восемьдесят.

Машин ящик теперь оказался зажат между стеной и перилами, в полуметре от верхней ступеньки. Требовалась изрядная сноровка, чтобы втиснуться в этот закуток, извернуться боком, вставить ключ в невидимое отверстие, да еще не выронить сумку и продукты.

У Маши такой сноровки не было. Тридцать – не восемьдесят, но тоже возраст, особенно если дни напролет гнешь спину над клавиатурой. Ну и семь непривычных килограмм тоже следовало учитывать.

Через пару минут она убедилась, что ящик опять пуст, собрала с пола яблоки и побрела к лифту. В треснутом зеркале на стенке кабины Маша разглядывала растрепанные волосы и покрасневший нос.

– Лю́бав, – задумчиво пробормотала она. – А откуда ей тут взяться?

А раскрыв двери лифта, чуть не упала в объятия молодого серба – как и полагается в романах. В красавце тоже все было как полагается: смеющиеся глаза, стильная борода, а под рукавами толстовки угадывались в меру крепкие бицепсы.

– Добро ютро! – сказал он и протянул Маше квитанцию за свет.

Из дальнейшего разговора она поняла, что старенький почтальон тоже испытывает сложности на подступах к ее ящику и часто кидает корреспонденцию в соседние.

– Како се зо́вешь?

– Мария.

– Да́мир. Видимо се, – сказал на прощание блистательный сосед.

Его шаги еще звучали на лестнице, когда Маша вошла в квартиру и перевела дыхание. Бывает же! В собственном доме! Целый год никого, а тут такое сокровище совсем рядом…

– Погоди, – оборвала она себя, – не по Сеньке шапка-то. Он вон какой, а я…

В прихожей висело большое зеркало. Лишний вес никуда не делся, нос у отражения по-прежнему был красный, волосы растрепаны, но глаза… глаза сияли.

Квитанцию ведь можно было просто в ящик сунуть, а не тащиться на другой этаж…

Ну конечно, это же повод!

А семь килограмм – тьфу! К Новому году и следа не останется.

Она торжественно отправила в мусор огромную шоколадку, следом полетели подсохшие слойки и вполне приличное печенье… С того дня Маша обходила стороной чевапчичные и прочие грильницы, зато начала делать зарядку, а еще купила кроссовки и нарезала круги по городу.

Во время одной из прогулок она повстречала пожилого соседа, с которым недавно так неудачно поздоровалась.

– Добар дан! – почти пропела Маша, перед этим на всякий случай проверив время.

– Добар дан, – расплылся в улыбке дедушка.

Вместе они дошли до дома. Сосед оказался разговорчивым, посочувствовал насчет лю́бави, рассказал, что у самого два холостых внука. Маша слушала без особого интереса, но разобрав имена: Дамир и Дали́бор – навострила уши. Родители мальчишек погибли в автокатастрофе двадцать лет назад, и заботы по воспитанию легли на дедушку.

Теперь оба строители, по очереди ездят на заработки в Германию, красавцы, но один просто замечательный парень, а второй – не пришей кобыле хвост. Так Маша перевела для себя заковыристую фразу, которой дедушка припечатал горе-внука. Речь наверняка шла о незнакомом ей Далиборе.

В лифте соседи тепло распрощались. Дома Маша привела себя в порядок, поправила прическу и макияж – это уже стало привычкой. Между тем почти три недели миновало с судьбоносной встречи, а Дамира с квитанцией все не было. Она задумалась, не проверить ли ящик?

Размышления прервал звонок в дверь. Знакомые глаза, улыбка и сразу два конверта в руках. Маша не стушевалась:

– Може, кафу?

Это было уместно, сербы пьют ее в любое время дня и ночи. Секунду поколебавшись, Дамир улыбнулся и развел руками:

– Изви́ни… Нэ мо́гу.

Заперев за гостем дверь, Маша лишь развела руками. Улыбался, пришел сам, никто его не заставлял – и «нэ мо́гу». Чего вдруг? Она никак не могла привыкнуть к галантности сербов, их способности сразу перейти на ты… отличить флирт от простой вежливости в этой стране нереально!

Через неделю ситуация повторилась. Потом еще. Дамир звонил в дверь, отдавал квитанцию и уходил. Был неизменно весел и любезен, но не предпринимал никаких шагов к завоеванию все более прекрасной «рускини».

От переживаний аппетит совсем пропал, Маша уже смело могла гулять рядом с пекарнями и кондитерскими без мысли зайти внутрь. Килограммы таяли вместе с надеждами на новую любовь.

На католическое Рождество Дамир принес очередной конверт и сказал, что почты не будет до конца праздников. Маша совсем упала духом. Впереди маячил Новый год, одинокий во всех смыслах, и после него будущее не сулило ничего хорошего.

Тридцатого декабря она возвращалась из магазина с крошечной пачкой майонеза-лайт и увидела у дома желтый велосипед с надписью «Пошта». Безобидный транспорт едва ли вызывал у кого-либо столько эмоций. Его владелец, поджарый дядечка лет пятидесяти, как раз вышел из подъезда, поправляя сумку на плече.

– Добар да-аан! – яда в Машином приветствии было больше, чем в последнем бокале Моцарта.

Почтальон поздоровался, еще не зная, что его ждет.

С помощью небогатого словарного запаса, одной свободной руки и такой-то матери она добрых пять минут объясняла, что к работе своей надо относиться ответственно, а ее квитанции нужно класть в ее «санду́че», а никак не в соседний. Почтальон кивал и лепетал что-то невразумительное, а в конце концов вскочил на железного коня и, пообещав впредь быть особенно внимательным в ее подъезде, скрылся вдали.

– Йогой бы занялся лучше, спринтер! – выдохнула вслед Маша.

Она решила проверить почтовый ящик, раз уж письмоносец снизошел к простым смертным в канун Нового года. В отличие от некоторых, Маша йогой занималась и на этот раз легко справилась с задачей. К удивлению, вместо квитанции в руках оказался полиэтиленовый пакетик с какой-то зеленой трухой.

Она сунула находку в карман и прошмыгнула к лифту, а перевести дыхание решилась только заперев дверь квартиры. Когда зиплок поддался усилиям дрожащих пальцев, все сомнения развеялись.

Маша всегда была хорошей девочкой, но девочка эта родилась, увы, не вчера и запах марихуаны опознала сразу.

Пакетик явно не раз открывали, чтобы употребить содержимое по назначению. На дне осталось совсем чуть-чуть, но легче от этого не было. Травка в ее ящике! А теперь – и в квартире!