Цитаты из книги «Песнь Давида»

– Сыграй мне свою песню, Милли. – В смысле мой аккорд? – Нет, именно песню. Ты женщина. У женщин не может быть лишь один аккорд.

– Потому что я сексуальный мужчина, – протянул я. – Ага. И поэтому нам нужно что-то с духом кантри.– Ведь я сексуальный техасец.– Сексуальный ютский техасец. – Она поддела пару струн, смеясь и морща нос, пока пыталась подобрать нужный аккорд. – И еще нам нужно что-то милое.– Милое и свирепое?– Сексуальное, милое, свирепое и в стиле кантри. М-да, это труднее, чем я думала, – сказала она, посмеиваясь.Милли сыграла что-то низкое и звучное, перебирая струны по очереди, а затем вместе.– Вот, ты слышал? Это Таг.– Мне нравится, – довольно произнес я.Она вытянула руку, поддевая мизинцем нижнюю струну, и аккорд слегка изменился, добавляя новый слой, немного иное звучание, будто он еще не до конца раскрылся. – А это Давид.

– Ни в коем случае. Я целиком и полностью мажорный. Мажорный аккорд и мажорный красавчик.

Я влюбился в Амелию Андерсон. Я влюбился в слепую девушку, и весь мир приобрел четкость.

Но я молчал, не желая портить момент собственным мнением о райских звуках. По моему скромному опыту райским звуком была тишина – тишина, столь всепроникающая и совершенная, что у нее была масса. Вес. И в этой тишине были грусть и вина, сожаление, раскаяние и тоска. Тоска по тому, что могло бы быть, чего никогда не было, тоска по любви, жизни и собственному выбору. Я все это чувствовал, когда проглотил целый пузырек с таблетками аспирина и перерезал себе вены для верности. Я потерял сознание, лишь чтобы стать более сознательным. Тишина была оглушающей. В ней было не темно, а светло. Так светло, что у тебя не было иного выбора, кроме как увидеть себя во всей красе. И я себе не понравился.

– У тебя высокие и точеные скулы, и форма твоего лица немного напоминает сердце

– Я буду часто тебя лапать, – чистосердечно призналась она. – Я не против, – великодушно разрешил я.– Но тебе придется описать то, к чему я не могу прикоснуться.– Ладно.– Твои глаза… какого они цвета?– Зеленого.– Как трава?– Ну, может, чуть светлее.– А волосы? – И светлые, и темные. У тебя шоколадные, а у меня…

– Слишком поздно… – донесся до меня ее шепот.

– Ты сокрушишь меня, Давид? – Боже, надеюсь, что нет, – вслух взмолился я.

– Полагаю, ты оставила после себя целую разруху, – прошептал я. – Просто не знаешь об этом.