И самого дорогого для меня человека на земле я оставила напоследок. Макс. Он появился в моей жизни и в моем киоске неожиданно. Впоследствии он рассказал мне, что решил лично понаблюдать за носителем антивируса и проник в нашу зону в нарушение всех протоколов. Наверное, моя антивирусная роль была крайне важна, раз он пошел на такие отчаянные меры. А потом случилось Это…

Этому нет названия. Сказать любовь – слишком плоско и пошло, сказать чувства – банально, да и бесполезно пытаться облечь в слова нечто беспредельно высокое и светлое. Это было что-то мистическое и необъяснимое – совершенно незнакомого человека я ощущала самым родным и близким, с которым прожила бок о бок тысячи лет. В его глазах я видела дом, который всегда искала. Только от сознания того, что есть такой родной человек в мире, сердце раздувалось, словно огромный шар и не умещалось в груди. Я была напугана силой своих чувств и непонятными ощущениями и старалась держаться от него подальше, но каждый раз, когда он появлялся на пороге моего киоска, я как исправная марионетка мчалась к нему. Какой-то магнит во мне срабатывал на Макса, и не возможно было ему противостоять. Ну, а почему я так упорствовала в своем противостоянии, так это потому, что я не доверяла Максу.

Я чувствовала, что он не тот, за кого себя выдает. Это только потом, после того как в меня стрелял Камал, он все мне объяснил. И про Организацию, и про антивирус, и про Высший совет. И о Сабахе тоже рассказал. А затем Макс покинул зону. Перед уходом он сказал мне, что я должна активировать и распространить антивирус, и что во мне необычная комбинация генов. А я после его ухода осталась в совершенно разбитом и опустошенном состоянии, и встретимся ли мы когда-нибудь снова, я не имею ни малейшего понятия. Да еще вдобавок мой супервайзер Сергей, оказавшийся агентом Организации, пригрозил мне, что если я не оставлю свою затею с распространением антивируса, то закончу свои дни где-нибудь под забором никому не нужной бомжихой.

Как-то я смотрела один видеоролик про новорожденных, которые невинными рядами лежат в своих боксах, и за короткий миг увидела всю картину человеческого бытия и весь ее смысл. Младенцы. Беззащитные, беспомощные, просто сырой биологический материал, заключающий в себе потенциал существа, разумного существа, который может творить, созидать или разрушать. Новички, оказавшиеся в неведомом и полном опасностей мире, и которым только предстоит изучить все его правила и закономерности, условия и особенности. Из всех представителей живого мира только человеческий детеныш так долго адаптируется в своем теле и окружающей среде. Только человеческий детеныш способен вырасти в существо, которое может изменять мир и влиять на него. Да и в принципе, человечество само по себе является всего лишь младенцем в инкубаторе, за которым наблюдает бдительный и пристальный Глаз. Чем же мы так ценны и чем отличаемся от животных? Мы – носители Сознания, при помощи которого можем творить реальность вокруг.

5

Я познакомилась с Константином на съемках рекламы, куда попала совершенно случайно по спасительному предложению одной моей старой знакомой. Требовались люди для участия в массовке, платили, конечно, мелочь, но я и этому была рада. Желающих мелькнуть на экране и получить за это вознаграждение, было предостаточно. Интерес подогревался еще и тем, что были приглашены известные исполнители местного масштаба, у которых можно было взять автограф или сфоткаться для инстаграмма.

И вот, я отправилась на съемку. А до этого я смотрела эпизод из какого-то нового триллера, в котором так и хлестала кровь из всех персонажей. Никакой триллер не способен вызвать во мне страх, я давно забыла, что это такое, но эта кровь, грязь, кишки и блевотина всегда вызывают во мне гадливое омерзение – я просто молниеносно закрыла окошко с этим фильмом. Затем отправилась на съемку.

И вот на тротуаре, по которому я торопливо шагала на остановку, вдруг на ровном месте я со всего размаха упала на коленки. Поднялась и обнаружила свои в кровь разбитые коленки. По счастливой случайности в сумке у меня оказался лейкопластырь и влажные салфетки. Но кровищи было просто жуть, все ноги перемазаны кровью. Возвращаться и лишаться подработки не хотелось, поэтому попросила оказавшихся рядом мальчишек, с раскрытыми ртами уставившихся на мои раны, принести воду. Один из них сгонял на велике домой и принес воду в бутылке. Я промыла раны, вытерла насухо носовым платком, залепила раны и наконец, благополучно добралась до остановки. Вот еще один пример, подтверждающий гипотезу об эффекте наблюдателя. Видимо, та кровь на экране сильно зацепила мое подсознание.

К ангару, приспособленному под студию, где должна была проходить съемка, я подошла, слегка прихрамывая. Народ уже толпился у съемочной площадки. Операторы и рабочие настраивали аппаратуру, устанавливали осветительные приборы и оборудование, распутывая и прокладывая бесконечно длинные кабели по всему периметру съемочной площадки. Люди стояли небольшими группами возле своих агентов по массовке. Я никого из этих людей не знала, поэтому притулилась в одиночестве под тенью навеса у ангара и разглядывала народ.

Тощая голенастая девочка, по-видимому, пользующаяся большой популярностью у своей бабушки, но ничем не выделявшаяся среди своих сверстниц, позировала на фоне шикарного автомобиля известного исполнителя. Бабушка с камерой шумно и суетливо кружила возле нее, подсказывая эффектные позы и наивыгодные позиции рядом с автомобилем. Девочка кривлялась, то выставляя тощую ногу с острой коленкой, то скрещивая ноги, и непременно выдавала букву V на пальцах.

Пожилая дама, принарядившаяся для особого случая в свое самое лучшее платье из семидесятых годов, украшенное большой брошью из искусственных камней, была в группе людей, осаждавших молодого человека-массовика. Обильно присыпанная пудрой, которая беспощадно сыпалась с нее, как плохо закрепленная штукатурка, дама пыталась поймать взгляд массовика. Наконец, она получила к нему доступ, и жеманя сморщенными подкрашенными губами, растягивая их в улыбке, попросила вписать ее в списки участников. Массовик рассеянно посмотрел на нее и ответил, что список полный. Дугообразно накрашенные брови женщины в сожалении поползли вверх. Но желание попасть в массовку было так велико, что дама принялась упрашивать массовика, чтобы для нее сделали исключение. Тот, поглядев на жалко-угодливый вид дамы, произнес:

– Хорошо, я запишу вас на завтра.

Старушка расплылась в довольной улыбке. Самое печальное зрелище – когда жалкий человек, не подозревая о своей убогой и никчемной жизни, продолжает еще на что-то надеяться, строить планы и радоваться жизни. Конечно, нужно радоваться жизни при любых обстоятельствах, но пребывать в иллюзиях, не видя истинного положения дел, это печальная участь.

Длинноногого парня в джинсах и коричневой кожаной куртке с рыжей копной волос я сразу заметила. Уж слишком выделялся он на фоне толпы своим независимым и бесшабашным видом. Он подошел к одной из кучек участников массовки, выделил невысокого смуглого мужчину и со всего размаху стукнул его по спине. Тот испуганно обернулся и что-то недовольно пробурчал. Рыжий парень не мог устоять на месте, переминался с ноги на ногу, нетерпеливо разглядывал процесс подготовки съемок Потом его взгляд задержался на мне, и он, схватив приятеля за руку, потащил в мою сторону.

– Вы ведь из группы Михаила? – обратился он ко мне, подтолкнув упиравшегося приятеля. Приятелю, по-видимому, еще не привыкшему к эксцентричности своего знакомого, было крайне неловко.

Я даже не успела ответить.

– Я – Кот, а это – Жангир, – сказал рыжий парень, пихая в бок своего приятеля.

– Меня Зулейка зовут, – наконец ответила я.

– Вы раньше снимались? – осторожно поинтересовался Жангир.

– Нет, я впервые на таком мероприятии. Меня сюда знакомая направила, а отношусь ли я к группе Михаила, не знаю.

Кот разглядывал меня лукавым прищуром карих глаз. Быть в компании этого нахального молодца мне вовсе не улыбалось. Я сделала скучающий вид и посмотрела вдаль, что должно было показать мою отстраненность от досужей болтовни. Жангир повернулся, чтобы уйти.

– Стоять! – резко окликнул его парень со странным именем Кот.

Тот вздрогнул и озадаченно посмотрел на приятеля.

– Никуда не расходимся! – заявил Кот. – Не разбегаемся и не теряемся! Будем держаться вместе.

Затем небрежно бросил:

– Зулейка, пойдем с нами пиво пить!

Я чуть не задохнулась, возмущенная его развязным поведением.

– Я даже запах пива не переношу, – холодно отрезала я.

– А ты думаешь, я тебя угощаю? Ага, губу раскатала. Кто бы меня угостил! Рядом постоишь. Как муза!

– Идиот! – невольно вырвалось у меня.

Моя грубость нисколько его не задела, и, судя по его довольно-ухмыляющейся физиономии, только лишь позабавила.

Жангир покраснел, смущенно улыбнулся и попытался смягчить обстановку, попахивающую конфликтом.

– Он всегда такой, не обращайте внимания.

– Ты за пивом не собираешься? – язвительно спросила я Кота.

– Собираюсь. А разве не заметно?

– А что у вас с ногами? – Жангир заметил царапины на моих ногах и лейкопластыри.

– Упала.

– Ай-я-яй, разве можно так! У вас кровь сочится!

Я взглянула на свою ногу. Порез начал кровоточить.

– Тут рядом аптеки нет?

Жангир огляделся, словно надеясь разглядеть вывеску с медицинской символикой.

– Дай платок! – обратился он к Коту. – Носовой платок есть у тебя?

– Откуда я его тебе дам? – удивился тот. – Я его никогда и не имел в своей жизни.

Порадовавшись, что мне представился хороший повод отвязаться от них, я поспешно отправилась на поиски аптеки.

– Смотри, не опаздывай! – вдогонку крикнул мне Кот.

Рассчитав про себя, что, судя по всему, съемки начнутся не скоро, я решила не торопиться с возвращением. Завернула в ближайшую аптеку, купила пузырек со спиртом, вату и лейкопластырь. Там же, сидя на кушетке, обработала свои раны, морщась от жгучего эффекта спирта, и заклеила лейкопластырем. Ушибы стали практически неразличимы.

Когда я вернулась, людей начали впускать в ангар и рассаживать по местам. В ангаре были установлены декорации с атрибутами банка. Ассистент режиссера вкратце рассказал сюжет и объяснил, что от нас требуется. По сюжету, в банк врывается группа грабителей, они наставляют на сотрудников банка и на нас, посетителей, оружие, сгоняют в угол, заставляют поднять руки. Мы вопим и трясемся. Затем кассирша на требование вытащить из сейфа деньги с перепугу достает бутылку с напитком…(я на бесплатную рекламу не нанималась). Грабители замирают, затем срывают с себя маски, вырывают напиток из рук кассирши и по очереди начинают жадно пить. Девушка достает еще бутылок и вручает грабителям. Грабители в экстазе, мы тоже. Начинаем аплодировать, смеяться, ликовать. Хэппи енд. Напиток спас мир!

Нас рассадили по сиденьям, вручили банковские буклеты. Напротив девушки за стеклянной перегородкой, одетые в униформу банковских служащих принялись изображать рабочую атмосферу. Одна говорила по телефону, другая разбиралась с бумагами, третья что-то объясняла «клиенту».

– Внимание! Мотор! – раздался глас с небес. – Начали!

Множество камер на земле и в воздухе начало свое движение.

Двери ангара открылись, и влетело трое гангстеров в масках. Один из них с размаху прыгнул на стол в центре помещения и гаркнул:

– Всем оставаться на местах! Это ограбление!

– Стоп мотор! – опять грянул небесный голос. – Не убедительно!

Затем появился маленький щуплый мужчина в черной одежде и начал объяснять:

– Что за неуверенность в голосе!? Вы головорезы и преступники, агрессивные, злые! Способные на все! Это должно звучать в голосе, чтоб зритель почувствовал напряженную ситуацию. От вас должны исходить ярость, напор!

Тут он сам схватил бутафорский автомат, оскалился, топнул ногой и с неожиданной для такого тщедушного тела силой завопил во все горло:

– Всем стоять! Это ограбление!

Затем вернулся в свой первоначальный безвредный вид и обратился к долговязому «грабителю»:

– Вот как надо! Понял?

Тот кивнул.

Дублей этой сцены было нескончаемо много. Отснять сцену мешали то посторонние звуки, то технические неполадки, то недостаточная ярость в голосе грабителя. Люди из массовки зашевелились, заерзали и стали тихо переговариваться. Откуда-то сзади возникли Кот и Жангир, и уселись на сиденья рядом со мной.

– Ты че от коллектива отрываешься! – зашипел на меня Кот.

– Внимание! Тишина в студии! Рассаживаемся по местам!

Люди перестали шушукаться и замерли.

– Мотор! Начали!

Двери ангара в очередной раз открылись, лихо влетели грабители. Один из них запрыгнул на стол и, доведенный нескончаемыми дублями, с неподдельной злостью заорал во все горло:

– ВСЕМ ОСТАВАТЬСЯ НА МЕСТАХ!!! ЭТО ОГРАБЛЕНИЕ!

Мне кажется, он готов был пристукнуть любого, кто посмел бы шевельнуться.

Главная камера наехала на фигуру грабителя в маске, и прозвучал голос:

– Стоп мотор! Снято! Объявляется перерыв на один час!

В ангаре раздались радостные возгласы, статисты стали приподниматься с мест и разминать затекшие конечности.

– Пошли, перекусим! – предложил Кот, и, подмигнув, добавил, – Я тут знаю одну кафешку, там такая самса обалденная!

Народ выплывал из душного ангара, и мы тоже в общем потоке.

Любителей «обалденной самсы» оказалось много – кафе, в основном, было забито людьми из нашей массовки. Отстояв в очереди, мы добыли свой обед и устроились за свободным столиком у окна.

Мимо нас прошла женщина в хиджабе, закутанная до самых глаз.

– Кто бы мог подумать, что современные Гюльчатайки и Зухры, прабабушек которых сто лет назад раскрепостила советская власть, добровольно подхватят моду на паранджу и совсем не будут против Абдуллы? – усмехнулся Кот, проводив взглядом женщину.

– Значит, есть у них потребность в этом. Рано их раскрепостили, свободу не преподносят на блюдечке, – хмуро заметил Жангир.

– Да брось ты! В этом мире одно сплошное притворство и лицедейство, как наши съемки. Все играют: взрослые прикидываются любящими родителями, подчиненные – преданными работниками. Увядающие женщины изо всех сил притворяются молодыми, молодые -зрелыми, а старухи – беспомощными. А политики прям натурально радетели за счастье своего народа. В каком-нибудь регионе с дегенеративным обществом играют в честные выборы, устраивают целый спектакль с выдвижением кандидатов, хотя исход предрешен и ясен даже самому последнему дебилу. Но все притворяются и играют в выборы, что те, что эти.

– Зачем же всех равнять под общее определение – «дегенеративное общество»? – почему-то обиделся Жангир.

– Ну, баранье стадо, тебе от этого легче?

– Это грубо, я тебе скажу!

– Да ладно, все мы бараны, давно пересчитаны и помечены.

Я медленно пережевывала свой салат и думала, как же все-таки обманчив внешний вид человека. Этот Кот, или как его там, не так прост, каким хочет казаться. Почему-то вспомнился случай, который произошел еще в то время, когда я работала в киоске. В один из тихих и солнечных дней бабьего лета через одностороннее стекло моего киоска я заметила странного типа. Это было просто невероятное зрелище: голубоглазый мужчина средних лет с огромной вмятиной на выбритом черепе, по всей видимости, последствием какой-то жуткой травмы, невысокого роста, в не по размеру больших клоунских кроссовках и коротких черных штанах, оголявших тощие голые лодыжки. Ярко-оранжевая куртка с капюшоном, надетая поверх спортивного свитера, а под спортивкой измятая белая рубашка. И поверх всего этого великолепия длинным лоскутом выделялся несуразно свисавший галстук в сине-белую полоску. Когда он заговорил с кем-то, кривляясь и паясничая, то весь осклабился, обнажив зияющие дыры в верхнем ряде зубов.

Я сидела, ошеломленная и завороженная столь яркой личностью. Охранник из торгового центра хмуро и пристально наблюдал за этим паяцем, но прогнать его не решался. Этот тип прохаживался туда и обратно, приставал к прохожим, стрелял то курево, то мелочь. И вот он прошел мимо моего окна. Я сидела на высоком табурете, скрестив ноги. Его взгляд зацепился за них, и губы растянулись в кривой улыбке, готовясь выпалить, по всей видимости, какую-нибудь скабрезную и неприличную шутку. Он поднял на меня ухмыляющееся лицо, и тут, встретившись со мной глазами, ухмылка его вдруг погасла. Он замер. Я продолжала наблюдать и с любопытством выжидала. Потом эту немую сцену нарушил покупатель, заслонив собой незнакомца, и он исчез. Я не могла понять, в чем дело с этим внешне конченным и деградировавшим человеком. Но у него был такой необычайно разумный взгляд, что я заподозрила его в маскировке. И он смотрел такими глазами, словно узнал! Его взгляд был взглядом узнавания. Этот человек не совсем являлся тем, кем усиленно хотел казаться.

Я пристально посмотрела на Кота.

– Кот?

– А? – он с готовностью повернулся ко мне.

– Тебя как зовут на самом деле?

– Константин.

– Почему бы мне не звать тебя так?

Константин с умилением воззрел на меня:

– Что ж, зови. Только надолго тебя не хватит.

– Почему это?

– Тебя очень, понимаешь, очень потянет звать меня Котом.

Меланхоличный и немногословный Жангир, закончив скрести вилкой по опустевшей общепитовской тарелке, старательно подавил отрыжку и протянул руку к своему напитку.

Кот молниеносно схватил мой стакан, вложил его в мою руку, а затем чокнулся своим бокалом о наши стаканы:

– За наше стадо!

– Да ты кончай, а! – недовольно проворчал Жангир.

– Эй, Мen, не надо так на меня смотреть! Зачем обижаться на правду? Я говорю одну святую правду.