«Нет, до «Бывалого боцмана» мне не добраться. А уж если и доберусь до корабля, то на осмотр трюмов меня точно не хватит. Какое тут применение магии, мне бы не свалиться мешком на палубу, не закряхтеть позорно от боли», – пронеслось у Германа Грумберга в мыслях.

Однако, бездеятельно валяться в постели королевскому советнику тоже не хотелось. Он настолько боялся беспомощной старости (а у него за последние годы волосы взяли и едва ли не полностью поседели), что он не сдержался и выкрикнул за окно:

– Погодите! Стойте, я намерен к вам присоединиться.

– Да что вы? Вы не готовы к такому. У вас же швы… – попытался воззвать к его благоразумию целитель.

– Вот вы и будете контролировать, чтобы ваши швы не разошлись!

Герман Грумберг погрозил целителю кулаком и от такого простого движения едва не потерял равновесие. Но не зря глава службы порядка Форельморска вместо слов осуждения сперва королевского советника подхватил, а там и выразительно на мага уставился. Этот человек уже понял, что просто так графа Мейнецкого в постель не уложить, вот и решил немного поспособствовать тому в дурости.

«Так он быстрее сознание потеряет, а там уж не дам я целителю его в чувство привести раньше утра», – рассудил он про себя, а потому даже улыбнулся, когда сказал:

– Ваши намерения достойны восхищения, лорд Грумберг. Все бы так в нашем государстве о деле радели.

Эти слова прозвучали для Германа Грумберга как соловьиная трель. Он гордо выпрямился и, стараясь не шататься, вышел из комнаты в коридор. Но, конечно, главе стражи Форельморска пришлось королевского советника на себе едва ли не тащить, когда дело дошло до лестницы. Целитель же, мысленно матерясь, вынужденно пошёл следом. Он был раздражён как отношением графа к себе, так и тем, что ему не дали заняться вторым пациентом, коим был хорошо известный в городе купец Саймон Сильвер. Всё, что маг смог, так это шепнуть служанке, чтобы та до его жены донесла – обойтись ей в лечении сего важного человека без его помощи придётся. Служанка умчалась, а целитель грустно вздохнул. Его жена, как и он сам, была выпускницей факультета Белой Магии. Но, увы, в отличие от него специализировалась она на благословениях, а потому работа ей нынче досталась крайне сложная. Но Герману Грумбергу покамест в жизни бывшего однокурсника сына интереса не виделось, а потому он был беспощаден. Целитель, глава стражи и ещё двое молодцев, что ранее были призваны дежурить на первом этаже, вместе с ним вышли на улицу.

Долгие разговоры с остановившимся обождать их отрядом не могли возникнуть в принципе. Граф Мейнецкий для этого слишком дурно себя чувствовал. Настолько, что уже бы и отдал указание обратно его в постель вернуть, но природное упрямство взбунтовалось, вот он и решил довести дело до конца. Ну, и чтобы сберечь силы, Герман Грумберг только на пару вопросов купца ответил. Кратко сообщил о том, что было на складе, и всё.

– Не поймана? А этот змеёныш жив? – в страхе прижал руку к сердцу Вильгельм Сильвер и едва ли не заскулил, как щенок. Но Герману Грумбергу были безразличны чужие тревоги, вот он и приказал отправляться на выручку ребёнку.

Отряд снова двинулся в путь, и королевский советник эту дорогу кое-как выдержал. Помогло ему то, что конечная цель пути не так далеко находилась. Всего-то за углом улицы.

– Спасти. Мы должны спасти моего мальчика! – то и дело громко стенал горемычный отец. – Мне бы только прижать тебя к себе, Вильям, а там я увезу тебя. Увезу туда, где руки этого мерзавца не дотянутся до тебя.

– Вообще-то, у заключённых нет такой свободы, чтобы… – начал было с брюзжанием говорить глава службы порядка, но Вильгельм Сильвер его перебил:

– Вы просто не знаете моего брата. Уж Саймон с детства умел щебетать, как певчая птичка, он во всём горазд себя невинной овечкой выставить. Как бы из-за его змеиного языка и мне… – испуганно выпучил глаза этот мужчина, прежде чем, собирая на себе взгляды прохожих, воскликнул: – Мой мальчик в лапах сущего негодяя!

Понятное дело, что охочие до зрелищ горожане начали постепенно собираться вблизи дома, куда вошли Герман Грумберг и прочие. И хотя тамошние слуги не стали препятствовать требованию дать стражникам дом обыскать, нервы Вильгельма Сильвера всё равно были на пределе, вот он и закричал:

– Вильям! Я пришёл за тобой, сынок!

– Папа! – вмиг раздался откуда-то сверху приглушённый крик. – Папа, они хотят меня отравить. Помоги! Помоги!

На этих страшных словах детский крик резко прервался, и в холле стало тихо-тихо. Все присутствующие с трудом пытались осознать, что услышанное ими реальность. Однако, Герману Грумбергу отдавать приказы не потребовалось. Стражники самостоятельно бросились к лестнице так быстро, как не смог бы вампир.

– Поддержите меня, – только и смог требовательно произнести Герман Грумберг, обращаясь к двум великанам, что отправились вслед за ним из дома целителя – к этому моменту он чувствовал себя так дурно, что уже нисколько не постеснялся требовать для себя помощи. Однако, что и говорить, из-за ранения королевский советник передвигался столь медленно, что оказался одним из последних, кто вошёл в комнатку на втором этаже.

– Так, все лишние вышли! – потребовал глава стражи от подчинённых, как только завидел в дверном проёме бледного от потери крови, но всё также по-ослиному упрямого королевского советника. – Дайте лорду Грумбергу место преступления осмотреть.

Большая часть рядовых стражников поспешила помещение покинуть, а на сомневающихся прикрикнул капитан. Но, покуда эти люди выходили, до Германа Грумберга, конечно же, донеслись их эмоциональные обсуждения.

– Ух, я туда, а этот весь в пене уже, трясётся.

– Ага-ага, а эти-то двое гадов ещё и уверить нас пытаются, что они де не при делах.

– Ну, зато мы их отметелили знатно, ха-ха! Я вот этим кулаком к-а-а-к….

К разговорам выходящих из комнаты людей Герман Грумберг прислушивался, но куда как больше он был сосредоточен на личном оценивании обстановки. Он изучал всё собственным взглядом. Вот двое избитых до неузнаваемости мужчин (уже связанные) валяются в углу мешками, так как от побоев лишились сознания. А вот Вильгельм Сильвер стенает над телом сына, вот целитель, что до сих пор пробует хоть как-то помочь мальчику. Но вскоре маг грустно замотал головой, и несчастный отец, трепетно обхватив мёртвого ребёнка, принялся раскачиваться вперёд‑назад.

– Увезу, – стонал он при этом. – Я всё равно тебя увезу домой, сыночек.

Видеть такую трогательную сцену и не испытывать эмоций было невозможно. А потому стражники расступились, когда Вильгельм Сильвер поднял на руки тело своего единственного отпрыска и, беспрерывно рыдая, начал медленным шагом идти к выходу.

– У меня тут экипаж неподалёку, – негромко начал говорить глава службы порядка Форельморска, когда убитый горем отец приблизился, – могу его вам предоставить.

Вильгельм Сильвер едва заметно согласно кивнул и продолжил делать шаг за шагом. Каждое его движение, вся мимика его лица говорила о глубоком горе. Герман Грумберг даже невольно ощутил тяжесть на собственном сердце, ибо на миг представил, какое горе принесла бы ему потеря Антуана. И всё же это стало поворотным моментом в дальнейшем. Будучи не просто некромантом, а человеком провёдшим большую часть жизни при дворе, у власти, и человеком мстительным по натуре, мысли Германа Грумберга переметнулись на то, что было бы справедливо тем же самым ядом угостить убийцу. По этой причине он уставился на пену у рта мальчика и, щуря глаза, задумался, какой же яд к несчастному ребёнку применили. А там, благодаря изучению внешней составляющей, а также проведению короткого магического анализа, направленного на определение структуры вещества, привычная рассудительность и холодность вернулись к графу.

«Странно. Право, странно. Что-то к этому яду примешано. Но зачем? И что это за вещество? Не похоже на что-то мне привычное», – пришёл к нему вывод и вследствие него Герман Грумберг потребовал:

– Погодите уходить, мистер Сильвер.

Мужчина хоть и посмотрел на графа Мейнецкого непонимающим взглядом, а всё же остановился, и это привело к тому, что все присутствующие уставились на королевского советника. Им сделалось любопытно. Но Герман Грумберг не собирался чужое любопытство удовлетворять. Привычно игнорируя направленные на него взгляды, он подошёл ближе к купцу и его сыну и без малейших на то стеснений расширил пальцами веки мальчика. Затем провёл руками вдоль его тела. Он изучал заинтересовавший его момент и, пожалуй, вот‑вот смирился бы с тем, что он не может сходу идентифицировать странную примесь к яду. Однако, мгновением спустя Герман Грумберг вздрогнул. Ему вдруг вспомнилось то, что он давно уж похоронил в глубинах своей памяти.

Как уже ранее писалось, отец Германа Грумберга был не просто энтузиастом‑исследователем, он вовсю старался приобщить к своему жизненному выбору сына. Будущее он видел только в науке, и по этой причине познания в некромантии и сопутствующим ей специальностях у нынешнего королевского советника оказались на высоте. Герману Грумбергу было ведомо многое из того, что никак не входило в учебную программу Первой Королевской Академии магических наук. В частности, однажды познакомил отец сына с редким ядом, известным среди узкого круга лиц под названием эмхатриаш. И на тот момент времени шестнадцатилетний Герман Грумберг веществом впечатлился. Увы, не по той причине, на которую рассчитывал его отец. Будущего графа Мейнецкого заинтересовал отнюдь не сложнейший процесс получения ингредиентов яда и прочая научная тягомотина. Будучи юным, он всего-то воспылал желанием проучить одну неприступную девицу‑простолюдинку, что невольно завладела его сердцем. Ему виделся тот ещё спектакль, в результате которого девушка бы отдалась ему со слезами радости на глазах, но… но, увы, юный Герман Грумберг конкретно напортачил с дозировкой. Девушка умерла у него на руках, и он, отнюдь не желая верить в печальный исход своих стараний, всё же прибежал к отцу за помощью. Герман Грумберг был влюблён. А ещё ему наивно чудилось, что его отец всемогущ, что уж такой мастер-маг сумеет пробудить красавицу от власти глубочайшего сна. Однако, вместо этого юному Герману Грумбергу пришлось под надзором рассвирепевшего родителя тайком избавляться от трупа, и то, чего убитый горем из-за трагической потери возлюбленной Герман Грумберг при этом наслушался, вынудило его слово «эмхатриаш» на долгие-долгие годы из своей памяти вычеркнуть.

Но в настоящем воспоминание о редком яде в нём пробудилось.

Поза королевского советника выглядела раскрепощённой. Если бы не бледный цвет лица вследствие обильной потери крови, то о недавнем ранении вообще нельзя было бы догадаться. И Саймон завидовал этому. Сам он едва удерживал себя от того, чтобы лечь на кровать нормально. Даже полусидя находиться в постели было откровенно больно.

– Ваш брат имел все шансы исчезнуть не пойми куда вместе с телом сына. Без моего присутствия в составе широко известного яда сильное, но малозаметное, снотворное вряд ли бы было обнаружено. А оно всерьёз изменило положение дел, ибо в разы замедлило действие отравы. Неощутимым для магии образом оно ввело мальчика в стазис, и поэтому при желании ребёнка ещё можно было бы, так сказать, воскресить из мёртвых. А там, небольшая магическая коррекция внешности и вот купец Вильгельм Сильвер усыновляет сироту, столь напоминающего ему облик родного сына. Я более чем уверен, что исход был бы таким, так как дальнейший обыск показал – противоядие мистер Вильгельм Сильвер хранил при себе… Право, моему взору предстала блестящая инсценировка. И размышляя о ней, я не мог не задуматься над тем, какую роль вы сыграли.

– И как, теперь вы удостоверились в моей невиновности? – осведомился Саймон.

– Не совсем. Сперва я хочу знать, как именно вы впутались в эту историю.

Тон был доброжелательным настолько, что слова, будто он по совету брата пошёл на склад и всего‑то, так и хотели сорваться с языка. Однако, предчувствие останавило Саймона от их произнесения. Губы словно склеило, но просто сидеть и молчать было нельзя. Поэтому, чтобы потянуть время, Саймон сперва тяжело вздохнул, а затем, эмоционально покачав головой, посетовал:

– Вильгельм… Что же ты натворил, Вильгельм?

Произнесённое позволило ему уткнуться взглядом на пальцы собственных ног. Он почему-то был без обуви, но не о том Саймон думал. Он лихорадочно размышлял, что же ему сказать. Вряд ли из его брата не вытянули хотя бы кусочек правды, а потому стоило ли строить из себя невинность?

– То, что натворил он, мне уже известно, – напомнил о своём присутствии королевский советник. – Я желаю знать, как ко всему этому причастны вы.

– Да соблазнил он меня, – решил по итогу повиниться Саймон. – Но не деньгами, лорд Грумберг, денег у меня много. Брат вот один единственный. С ним я примириться хотел, вот и пошёл ему навстречу. Вильгельм же мне даже имени женщины этой, что вы ищите, не назвал. А я рассуждал так – помогу без вопросов лишних, вот и будет повод помириться. Ведь чего не помириться, коли доверие друг другу покажем? А оно вон… вот оно к нему доверие каким боком мне вышло.

– Смело, – оценил граф Мейнецкий. – Нечасто сидя передо мной люди безо всяких уловок с моей стороны сознаются в том, что по собственной воле идут против королевской власти. Но это не объясняет кое-какого момента, – слегка наклонился в сторону Саймона Герман Грумберг, и у Саймона из-за этого движения мурашки по коже пробежали. – Скажите, вы находились в складских помещениях с целью некую особу до корабля сопроводить, так?

– Да.

– Тогда почему она в вас стилет воткнула?

«Ох, вот же вопросец», – вмиг похолодел Саймон. За время рассказа Германа Грумберга о том, что произошло в арендованном им доме, он достаточно пришёл в себя, чтобы сообразить – раз Томас мёртв, то некромант явно над телохранителем поработал и то, что ему нужно, выяснил.

– Потому что она должнабыла на мой «Бывалый боцман» попасть, – глядя в холодные чёрные глаза, всё же решительно сказал Саймон.

– Хм, поясните. А почему это «должна»? – склонил голову набок лорд Грумберг.

– Да потому, что не готов я против королевской власти идти, – настала пора для лжи. – Право, лорд Грумберг, Вильгельму я желал угодить, да. Но отнюдь не вопреки тому, чтобы в дальнейшем самому вполглаза спать. Всё же у меня свой торговый дом, а не подпольная лавчонка. Ни к чему мне с законом ссориться. Вот и рассудил я, что с корабля никуда этой женщине не сбежать будет, да и лишних глаз там нету. Вильгельм бы ни за что не прознал, что её именно по моей указке скрутили б после отплытия да страже передали. Даже если бы он винить меня в том стал, так я бы на капитана вину взвалил. О таком вот я думал, а тут шум и гомон. Облава началась, а у меня какая-то преступница под боком. Пришлось импровизировать. Но я так вам скажу. Коли эта девица до моего корабля добралась всё же, то недолго ей на нём плыть.

– Угу, – задумчиво почесал подбородок лорд Грумберг и помолчал с секунд десять, прежде чем поглядел на своих подчинённых и приказал. – Мистера Саймона Сильвера сопроводить домой, обвинения с него все снять. Полагаю, в огласке его поступков нет необходимости. Компенсацию за беспокойство службы правопорядка он выплатит и без официальных документов… Так ведь, мистер Сильвер?

– Разумеется, – поспешно согласился Саймон.

– Также, я рассчитываю на ваше содействие в будущем, – коварно улыбнулся лорд Грумберг. – Человек сродни вам может понадобиться мне однажды.

– Ни за что не откажу вам ни в одной услуге, – клятвенно заверил королевского советника Саймон, но уже не так довольно. Он понял, что попался на опасный и острый крючок.