Глава 4

Пустая кровать казалась как никогда холодной. Проведя ладонью по пустующей простыни на той стороне, где когда-то спал муж, Кэтрин вновь ощутила ту боль, как тогда в больнице. Режущую, рвущую на куски адскую боль, которая временами утихала.

Третий год подряд Кэтрин снился один и тот же сон. Как фура Мэтта складывается пополам и молниеносным снарядом пробивает дерево. Как она мчится в Каррабассет Мемориал и превращается в комок ненависти от осознания, что Мэтта больше нет. Как она просыпается в больничной палате, среди белых стен и призрачной опустошённости, с полным недопониманием, как жить дальше без него.

Все события клеймом вожглись в глубины памяти. Выбравшись из палаты, Кэтрин попала в безлюдный коридор и лишь спустя пять минут отыскала живую душу. Санитар с рыжей бородкой отвёл её обратно в палату и вызвал врача. В этот раз женщина решила подчиниться каждому слову. Не было желания вновь вымещать свою злобу на невиновных. Не было желания вообще делать хоть что-нибудь.

Дальше последовали утешающие разговоры, трогательные взгляды и напутствия на будущее. Молча выслушав доктора Экхарта и его напарника Лидбеттера, Кэтрин отправилась в морг, опять же, под их чутким присмотром.

Потом вереница бумаг в усладу бюрократам, звонки родственникам, приготовления к похоронам. Среди всей этой убийственной суеты к Кэтрин заглянуло несколько нежданных гостей.

Инспектор Беннингем, тот самый, что сообщил ей об аварии, пришёл проведать вдову и рассказать подробности сучившегося.

– То есть виноват тот водитель? – Мёртвым голосом спросила Кэтрин, глядя куда-то в стену.

– Сожалею, миссис Шеридан.

Слишком часто она слышала эти раздражающие слова.

– Водитель другой фуры заснул за рулём и на полной скорости влетел в машину вашего мужа. Он также погиб, на месте.

Лютая злость захлестнула сознание Кэтрин. Из-за этого невнимательного идиота её муж сейчас лежал в морге в ожидании, когда его засыплют землёй. Но потом и эта злость будто куда-то улетучилась. На его месте мог оказаться её Мэтт. Если она будет злиться на всех и каждого, то просто сойдёт с ума не только от горя, но и от гнева.

– Как его звали? – Тихо спросила Кэтрин.

– Клиффорд Данбар.

– У него была семья?

– Жена и четверо детей.

– Боже… как это всё ужасно.

Эндрю Беннингем ещё минут десять просидел со вдовой, раскрывая глаза на всё произошедшее. Перед уходом его грозная фигура возвысилась над хрупкой женщиной, которая, казалось, за время разговора стала ещё миниатюрнее, и осторожно сжал её плечо своей огромной ладонью. То ли боялся показаться грубым, то ли не хотел, чтобы женщина рассыпалась.

– Прощайте, миссис Шеридан. Надеюсь, у вас всё будет хорошо.

Она лишь кивнула в ответ и даже не заметила, как инспектор вышел за дверь. Если бы не скрип, Кэтрин так и просидела бы на одном месте, пялясь в точку на стене. Показалось, что гость вернулся, но, подняв глаза, Кэтрин встряхнулась, как промокший воробей от дождя.

Перед ней возник незнакомец в красной рубашке и грязной куртке. Он был также измят, как грузовик Мэтта, образы которого приходилось лишь додумывать самой. Впалые глаза, ссадина на щеке, виноватый вид. Если бы инспектор Беннингем не сказал, что виновник аварии мёртв, Кэти бы подумала, что перед ней тот самый Клиффорд Данбар.

Посетитель явно не знал, куда деть руки, поэтому смущённо провёл ручищей по волосам и тут же заправил её в задний карман джинсов.

– Вы, наверное, ошиблись палатой, потому что я никого не жду, – как можно вежливее постаралась заметить Кэтрин, но вышло всё равно жёстко.

– На входе мне сказали, что миссис Шеридан лежит в этой палате. Так что я к вам.

Кэтрин непонимающе уставилась на гостя. Кто ещё пришёл бередить её раны?

– Меня зовут Джим Тодески. Это я обнаружил вашего мужа и другого водителя. Вызвал спасателей и всё такое…

Мужчина виновато опустил голову, будто это по его вине столкнулись две фуры.

– Так вы всё видели?

– Не саму аварию. Только лишь нашёл обломки и… всё остальное.

Кэтрин поднялась с койки, несмотря на головокружение, и подошла почти вплотную к Джиму, вглядываясь в его стеклянные от бессонницы и всего случившегося глаза.

– Расскажите. Прошу вас, расскажите мне всё. Здесь был инспектор Беннингем, но я хочу услышать всё ещё раз, от вас. От обычного человека, который не будет зачитывать по бумажке.

Следующие двадцать минут Кэтрин и Джим Тодески сидели на кровати и разговаривали о самой страшной аварии, которую им довелось пережить. Почему-то с этим мужчиной было так легко раскрыть свою душу. Слёзы текли сами собой, словно горные реки, которым нет конца. Пару раз Джим сам пустил слезу, без малейшей мысли показаться тряпкой. Он утешал женщину, которую видел впервые в жизни, но его утешения не звучали так же банально, как слова доктора Экхарта или инспектора Беннингема. Словно губка, он сам впитывал мучения пережитого.

– Миссис Шеридан. – В палате появилась медсестра, но не Джоди. Та наверняка сменилась и без зазрения совести ушла домой. – Тело вашего мужа готово к перевозке. Вы поедете с ним или отдельно?

– Я приехала сюда на своей машине. Поеду следом.

Медсестра кивнула и скрылась со словами:

– Они отъезжают через пятнадцать минут. Вам нужно ещё заполнить кое-какие бумаги, так что поторопитесь.

– Извините, я украл уйму вашего времени. – Джим поднялся, намереваясь прощаться.

– Спасибо вам, мистер Тодески. Вы помогли мне, как никто другой.

– Что же я за дурак такой?! – Внезапно воскликнул он, ринувшись к выходу. – Идёмте со мной. У вас ещё есть пара минут.

Что-то заставило Кэтрин выйти из палаты вслед за незнакомцем. Он внушал безоговорочное доверие, поэтому она готова была спуститься с ним на первый этаж, выйти на свежий воздух и пройти к парковке.

Прохлада декабрьского дня освежила не только тело, но и душу Кэтрин. Она провалялась в отключке часов шесть, не меньше. После укола чувствовалось какое-то спокойствие. Наверняка, успокоительные ещё понемногу действовали, иначе бы она снова впала в истерику.

– Меня ни в какую не пустили в больницу с ним. – Между тем говорил оживлённый Джим, резво идя к своему потрёпанному пикапу. – Пришлось оставить малыша в машине.

За широкой спиной Джима показалось какое-то движение. Бежевое растрёпанное пятно выглядывало в окно огромными, печальными глазами.

– Бэй! Господи, это же Бэй!

От звука своего имени пёс активировался и начал метаться по пассажирскому сиденью. Приглушённый лай наполнил салон жизнью, а полупустую парковку хоть каким-то шумом. Хвост выписывал круги, словно пропеллер вертолёта. Глаза загорелись искорками надежды. Про него не забыли! За ним вернулась Кэти и заберёт домой, где уже будет ждать напарник.

– Где вы нашли его?!

Когда Джим отпер дверь, Бэй буквально выпрыгнул на руки Кэтрин и стал облизывать щёки, лоб и всё, до чего мог дотянуться.

– Тише, мальчик, всё хорошо, – шептала Кэтрин, дожидаясь ответа.

Её рука скользнула по дрожащей спине собаки и ощутила ткань повязки, которую не успела заметить из-за метаний Бэя.

– Что это? – Она повернула пса, чтобы разглядеть спину и перевела взгляд на Джима. – Он тоже пострадал?

– Я нашёл его рядом с кабиной грузовика. Он лежал в снегу, истекая кровью. Вот я его и подобрал. Медики оказались добры и подлатали пса. Жить будет, – улыбнулся мужчина, почесав слегка угомонившегося Бэя за ухом. – Он молодчина.

Кэтрин не могла поверить, что Бэй уцелел. Мысли о смерти Мэтта настолько поглотили весь разум, что она и думать забыла про пса, путешествующего вместе с мужем. Как же она могла быть такой бесчувственной?!

Малыш совсем успокоился и удобно устроился на руках хозяйки. Теперь он может не переживать, что оказался запертым в салоне какого-то незнакомца. Пусть тот и был добр к нему. Больше всего Бэй боялся снова оказаться один на обочине, как тогда, когда его подобрал Мэтт. Скоро они вновь увидятся и всё будет хорошо…

– Я и не знаю, как вас благодарить, – мягко сказала Кэтрин со слезящимися глазами. – Вы пытались спасти моего мужа и вот, спасли домашнего любимца.

– Меня не за что благодарить. – Сурово ответил Джим Тодески, будто сожалея, что не смог выручить всех. – Я рад, что хоть этот малыш нашёлся.

– Спасибо вам. – Искренне произнесла Кэтрин, коснувшись руки мужчины. – Спасибо за всё. И не вздумайте когда-нибудь думать, что в чём-то виноваты. Благодаря вам мой муж получил шанс. Ещё пара минут в раздавленной кабине, и Мэтт бы даже не перенёс перелёт. Вы всем нам подарили надежду. Прошу вас, не за что не корите себя. До свидания, Джим.

– С вами всё будет в порядке?

Такое участие растопило самый толстый пласт льда в сердце Кэтрин. Она даже попыталась выдавить слабую улыбку, но губы пока отказывались подчиняться.

– Насколько это будет возможно. Теперь придётся учиться жить заново.

И она научилась.

Пять лет Кэтрин жила с невыносимой горечью, которая пропитала каждый осколок её души. Но постепенно боль стихала, как шторм в открытом океане. Ник стал спасательной шлюпкой, которая до последнего держалась на высоких волнах.

Раздвинув шторы, Кэтрин улыбнулась мягкой вате, сыпавшейся с небес. Снег, похоже, шёл всю ночь и к утру завалил весь двор хрусткими сугробами. Джесси и Бэй обрадуются, а вот Грейс поворчит, что снова нечего надеть такой холодрыгой. Но от матери не ускользнёт, как губы исподтишка растянуться в улыбке.

Часы на прикроватной тумбочке показывали семь минут шестого. Скоро он будет здесь. Словно никакой аварии и не бывало.

Кэтрин привела себя в порядок, подкрасилась, чтобы муж не заметил усталых синяков под глазами и волнительных морщинок между бровей. Пижаму она переодевать не стала, лишь накинула наверх хлопковый халат и спустилась на кухню.

Дом отзывался тихой пустотой. Но это ненадолго.

Сварив свежий кофе, Кэтрин попивала его, пока готовила завтрак и раздумывала о предстоящем дне. Целый год она не готовила для всей семьи. Каждое утро Джесси выпрашивал лишь одно – венские вафли с клубничным джемом и «твинкис». Изредка его можно было уговорить на панкейки или миску «лаки чармс», но не больше. Этакий маленький эльф-сладкоежка, улыбнулась Кэти. Не мог жить без тонны сладкого на завтрак. Ну хоть к обеду его рацион больше походил на человеческую еду – Джесси жить не мог без говяжьих тефтелек и тарелки макарон под сыром. С такой любовью к еде Джесси должен был выглядеть, как шарик. Но полнота не грозила сыну – этим, как и многим другим, он пошёл в отца.

Мэтт тоже мог съесть кастрюлю жирного пюре с маслом и ещё попросить добавки. Правда, он много работал в тренажёрном зале и постоянно был в движении. Но если бы Кэти съела хотя бы треть порции её дорогих мужчин, никакие физические нагрузки не сделали бы её стройной. Она часто шутила, что толстеет даже от сельдерея, и с завистью поглядывала на семью, уплетающую второй противень лимонного печенья. Сама же она едва съедала одну половинку.

Шериданы вообще отличались прожорливым аппетитом. Что уж говорить, когда на завтрак Андрэ ставила на стол сковороду оладий, на обед жарила цыплёнка в медово-майонезном соусе, а на ужин устраивала целый пир. Кэтрин чувствовала, как начинает толстеть, от одного только взгляда на стол. Так уж у Шериданов было устроено. Андрэ же нередко обижалась, что невестка отказывается есть, когда она часами стояла у плиты. И не важно, что после такого ужина Кэтрин пришлось бы сидеть на диете больше недели.

В безумной суматохе вчера Кэти забыла купить любимый джем Джесси. Значит, сегодня будут венские вафли с кленовым сиропом и черникой. Даже Грейс не откажется, хотя дочь всё больше погружалась в кризисы тринадцатилетнего возраста. Она всё чаще стала засиживаться в ванной, экспериментируя с макияжем, подсчитывала калории в приложении, прежде чем притронуться к еде, и даже записалась в секцию футбола, в надежде, что тренировки помогут оставаться в форме. Уж не для своего Люка она так старается? Лишь бы не влипла в какую-нибудь историю. В тринадцать лет думаешь, что всё знаешь и ничего тебе не грозит. А потом на горизонте появляется какой-нибудь Люк Феррис, и всё летит к чертям.

Вафли почти готовы к приходу Мэтта. Но вот сама Кэтрин нет. Силясь вспомнить, как они переживали предыдущие встречи с отцом, Кэти не могла вспомнить, откуда брала столько смелости. Что-то пойдёт не так – пиши пропало. Одна ошибка может дорогого стоить.

Сколько случаев появлялось в газетах за последние пять лет! Кэти вспомнила Уилкинсов из Портленда. Сын Дерек навещал их каждый год, и всё было прекрасно. Пожилые родители, можно сказать, жили одним единственным днём в году, когда могли повидаться с тридцатилетним сыном. Но в тот злополучный раз ему захотелось отправиться в Портлендскую обсерваторию, где он и заметил на входном билете странную дату. Шестью годами позже, чем он умер. Мистер и миссис Уилкинс не нашлись, что выдумать в оправдание, и выложили всё, как на духу. Правда не принесла облегчения никому. Дерек решил, что сошёл с ума, и спрыгнул с крыши обсерватории.