Пролог

– Какого черта?!

Грубый мужской голос с размаху бьет по расшатанной психике, словно мокрым хлыстом. Хриплый, властный… Кажется, он проникает острыми шипами под самую кожу, заставляя инстинктивно паниковать. Испуганно сжимаюсь в комочек, боясь поднять взгляд. Кажется, еще чуть-чуть и сознание потеряю. Страшно до жути! Что со мной будет?!

Фатальная ошибка – сбежать из дома на ночь глядя. Какая же я дура! Кожа рук саднит и горит там, где их так грубо держит, чуть ли не вывернув из суставов, чернобородый. Мои распущенные белокурые волосы каскадом перекинуты вперед на лицо, закрывая обзор. Поэтому все, что я вижу – это свои потертые розовые балетки из замши с крохотными белыми бантиками посередине.

– Какого черта вы притащили сюда девчонку?!

Обладатель голоса наверняка привык к тому, что ему все беспрекословно подчиняются. Но когда до меня доходит смысл фразы, сердце пропускает удар. Где-то в глубине души начинают стремительно зарождаться крупицы надежды. Вопрос мужчины звучит так неожиданно, что я поспешно вырываю одну руку из грубого захвата. Смахиваю волосы в сторону и непроизвольно вскидываю мокрые от слез глаза. В эту же секунду почти задыхаюсь от удивления. Первая мысль: высокий. Очень высокий! Мощный, как гора! Темные волосы с рыжим отливом, классические черты лица и слегка тяжеловатый, покрытый темной щетиной мужественный подбородок с неглубокой ямочкой. Сердце дергается, а затем замирает. Почти не могу дышать. Встречаюсь взглядом с незнакомцем и тут же тону в ярко-зеленых, словно сочная зеленая трава, глазах. В них мгновенно вспыхивает, зарождаясь, откровенный интерес и что-то еще. И это «что-то» так похоже на неподдельное восхищение.

В отличии от «этих», что притащили меня сюда насильно, он совсем другой – я это чувствую всеми фибрами души. Хорошо одет, красивый… Наверняка, он поймет, что произошла страшная ошибка! Пользуясь ситуацией, освобождаю вторую руку из плена пальцев одного из своих обидчиков. Пока тот «втыкает», что «добыча» ускользнула, я доверчиво бросаюсь в сторону зеленоглазого незнакомца.

– Помогите, пожалуйста! Меня похитили!

Не успеваю и глазом моргнуть, как сильная рука мужчины обвивается вокруг моей талии, прижимая ближе. Я буквально впечатываюсь в жесткое, неподатливое, мускулистое тело. Это почти похоже на столкновение с ледяной глыбой – так же губительно, так же страшно и волнительно. Только вот эта глыба неожиданно горячая, как кипяток! Будто русская печка. Меня бьет крупная дрожь, когда со всех сторон окутывает теплом. Смущенно отдергиваю руку прочь, когда понимаю, что моя ладонь судорожно сжимает тонкий материал белой футболки так, что я ощущаю костяшками пальцев жёсткий, словно сделанный из стали пресс. Все рецепторы буквально сходят с ума от приятного мужского аромата. Он такой же брутальный, как и его обладатель. Горькая полынь, мята и морской ветер… Именно так и никак иначе. А завершают это смелый свежий аромат неожиданные ноты зеленого спелого яблока.

– Совсем озверели? – рычит обладатель хрипловатого баритона, буквально разрывая взглядом на части моих обидчиков. – Малолетку зачем тронули, дебилы?

Вздрагиваю от этого определения и даже открываю рот, чтобы озвучить, что мне уже три дня, как восемнадцать, но резко прикусываю язык. Причем, так сильно, что во рту чувствуется привкус соли и металла.

– Босс, да девка же это… вон какая – фигуристая! – обрисовывает руками в воздухе один из нелюдей что-то похожее по очертаниям на гитару. – Да и зачем шарахается одна по улице ночью? Как пить дать – работает! Просто зассала, что нас трое. Знала бы сколько отстегнем, впереди нас бежала бы, – гадко усмехается, показывая большую щербинку меж зубов.

Я инстинктивно отворачиваюсь, передергиваясь от страха и омерзения, утыкаясь лицом прямо в грудь «босса». Под ухом я слышу, как громко и резко стучит его сердце. Словно отбойный молоток с неудержимой силой лупит по ребрам.

– Сам сказал привести девку. Главное, чтобы не стремную! А сейчас че не так? – искренне удивляется эта сволочь.

– Завались, идиот! – чертыхнувшись, брюнет обрывает речь своего подчиненного.

На секунду мне кажется, что помимо ярости в его голосе мелькает смущение.

– Демон, ну, че ты завелся из-за какой-то патаску…

Сильное тело дергается вперед, увлекая меня за собой,

– Пасть порву! – рычит зеленоглазый, заставляя всех сделать несколько синхронных шагов к двери.

На секунду пугаюсь. Неужели этот мерзавец правду говорит? Испуганно поднимаю глаза и таращусь на быстро бьющуюся синюю жилу на шее мужчины.

Мой спаситель, словно чувствуя этот взгляд, лишь сильнее сжимает пальцы на моей талии. Даже больно немного становится.

– Пошли вон, – рычит на подчиненных так, что вена еще больше надувается на могучей жилистой шее. – Все вышли!

Глава 1

День назад

Алена

– Дрянь!

Вздрагиваю от внезапного окрика дяди, раздающегося с другой стороны двери.

– Аленка, ну, я тебе, коза!

Совсем рядом доносятся тяжёлые шаги по ветхим полусгнившим потертым половицам. Прежде, чем успеваю подняться с колен, дверь с шумом распахивается. С упавшим сердцем смотрю на то, как потрескавшаяся от времени известка грязно-серого цвета осыпается со стены прямо на только что вымытый пол. Кожу сильно саднит от воды и хозяйственного мыла, но я привыкла терпеть. Молчу, лишь сильнее стискивая в руках мокрую тряпку. Стоит посмотреть на вошедшего, как тут же замираю под взглядом холодных бесцветных голубых глаз – точь-в-точь, как у рептилии. Он словно варан – такой же мерзкий и пугающий.

Нисколько не смущаясь, дядя ступает грязными помятыми кроссовками по только что вымытому чистому полу, оставляет после себя безобразные разводы и следы, уничтожая под корень все мои труды. Плевать он хотел на мою покрасневшую кожу рук и на то, как ее нещадно саднит от хозяйственного мыла.

– Вот, ты где! – это не вопрос, а констатация факта.

Ядовито усмехается, перекатывая спичку меж зубов. Мохнатые седые брови дяди, так похожие на больших толстых гусениц, съезжаются в одну прямую линию на переносице.

Тревога, словно пожар, в одно мгновение ока вспыхивает и распространяется с бешенной скоростью по всему моему телу. Он не то, что не в духе – в бешенстве! А у меня еще после прошлого раза синяки не прошли…

– Что случилось? – лепечу, еле разлепив пересохшие от страха губы. Сердце колотится, как у пойманного зайца, которого вот-вот безжалостно освежуют.

До дрожи в ногах хочется вскочить и закричать, что я ни в чем не виновата! Но понимаю, что все напрасно. В этом доме никого не интересует настоящий виновник. Им нужен кто-то, на кого можно свалить все грехи.

– Что случилось? – передразнивает ехидно дядя. С ненавистью буравит меня взглядом, покорно сидящую на коленях с тряпкой, с которой стекает мыльная вода. – Ты почему посуду не помыла? Полная раковина дерьма. Ты вообще в этом доме живешь только по моей милости! Поняла?

Он неожиданно наклоняется вперед и прежде, чем я успеваю отшатнуться, бьет наотмашь по щеке с такой силой, что задевает нижнюю губу. В этот раз я даже не успеваю испугаться. Лишь только сдавленный звук вырвался откуда-то из глубины груди. Такой тихий, пронзительно тоскливый. Будто белокрылую голубку соседские хулиганы сбили из рогатки.

– Встала, – злится родственник, ни капли не раскаиваясь, – и пошла на кухню, бестолочь!

Подчиняюсь приказу и на трясущихся ногах покорно плетусь в сторону кухни. В руках все еще находится злополучная тряпка. Даже не знаю, зачем в нее вцепилась. Будто она может мне чем-то помочь.

– Чтобы все вымыла, поняла? – не успокаивается дядя.

В уголках губ мужчины блестят пузырьки слюны. Такое ощущение, что один мой вид заставляет закипать бешенством и ненавистью его кровь. Я знаю почему… Все потому, что я похожа на свою мать. Ее все родственники ненавидели. Буквально захлёбывались завистью, когда она сумела вырваться из нищеты и уехать в столицу. Только вот недолгим было счастье моей мамочки.

Беру первую попавшуюся тарелку из раковины и начинаю водить по ней мыльной губкой. Любимый обманул маму. Бросил беременную, а сам женился на ровне. Богатой, с хорошим приданым… Так маме и пришлось вернуться назад в ненавистную Варваровку. Мама ненавидела всем сердцем станицу, где каждая собака знала, что ее предали раньше, чем она успела вернуться. Один Бог знает, что ей пришлось пережить, когда беременная и незамужняя, она ходила по селу, а местные жители, шушукаясь и злорадствуя, указывали пальцем вслед. Продолжаю водить губкой с отчаянием по тарелке с засохшей гречкой. Неужели нельзя было сразу замочить? Кожа на подушечках пальцев сморщилась от долгого контакта с водой, но я продолжаю дальше эту рутину. Как хочется вырваться из этого проклятого замкнутого круга! Но пока получается только выть по ночам от безнадеги. Иногда просто хочется сесть и разрыдаться, но я знаю, что ни к чему хорошему это не приведёт. Лишь только новых синяков добавит на спине. Больше всего мой дядя Олег не любит слёзы и непослушание.

– Думаешь, что достойна лучшего, чем это? – отвлекает от мыслей грубый голос дяди с желчными нотами. Он лениво почесывает грудь через грязную тельняшку, а затем бьет кулаком по стене, размазывая пролетающую мимо муху. – Она тоже так считала. Мать твоя, – уточняет, утирая нос и бьет по самому больному. – А теперь где она? Правильно, в земле родной – в Варваровке. Там ей и место.

Белая ворона среди Родионовых. Несмело приподнимаю подбородок. Да и не Родионова я никакая. Мать из-за обиды на отца дала мне свою фамилию, которую я слышала лишь один раз за всю жизнь. Родственниками она склонялась так, что уши в трубочку сворачивались. В доме дядьки вовсе категорически запрещалось произносить ее вслух. Иногда мне кажется, что я уже почти забыла ее… А уж воспоминания никто… НИКТО не посмеет у меня отобрать!

Сотовый родственника разрывается трелью и он, ответив на звонок, скрывается вглубь зала. Отдаленно слышу разговор дяди по телефону:

– Игнат, да, можно вечерком по маленькой. Чего нет-то?

Брезгливо морщусь. Сегодня собирается опять пьянствовать, но мне это на руку. Такой шанс! Сегодня я хочу совершить нечто. Хочу пойти на риск. Кажется, я готова набраться смелости, чтобы попытать свое счастье. Анапа – моя цель. Задумчиво расставляю чистые тарелки и неожиданно останавливаюсь, глядя в потертое зеркало на стене. Убираю дрожащими пальцами влажную белокурую прядь в сторону. Сколько раз мне говорили, что я вылитая мама? А ведь и правда, чем старше я становилась, тем больше проявлялись во мне ее черты. Тот же миндалевидный разрез глаз, скулы, изящный овал лица. Даже волосы и то, такого же серебристого редкого оттенка. Смогу ли я набраться смелости и поступить как мама? Попытаться вырваться из это гиблого места.

Пятница. Именно по выходным дядя Олег направлялся в ближайшую «Наливайку» опрокинуть пару стаканов. Обычно он засиживается допоздна, что мне очень выгодно.