Глава 3

Беатрис

Время четыре часа утра, а мы с Хашем сидим на диване в одинаковых позах, скрестив руки на груди. Положив ногу на ногу, я нервно дергаю ступней. В данный момент мы ждем человека, который, собственно, и виноват во всем случившимся. Сигнализация наделала столько шума, я уже не говорю о полиции, прибывшей на территорию. Как будто я какая-то опасная террористка, захватившая чужую частную собственность. Если бы этот придурок не перекинул меня через забор, всего этого можно было бы избежать.

Шиплю, когда болячки на моих коленях начинают еще больше саднить. Если бы он нормально подсадил меня, а не скинул просто за забор, как кусок дерьма, я бы так не ударилась. Кошусь на Хаша, сидящего рядом, он надулся еще хуже прежнего. Все мои объяснения были остановлены неизвестным мужчиной-зачинщиком. Ну, на тот момент это так выглядело. А сейчас-то я знаю, что «старая задница» – это и есть отец моего парня. Прикусываю себе язык от безысходности, вот сказала же на свою голову. Подумать только, наша первая встреча и настолько ужасная, впечатления незабываемые, на всю жизнь хватит.

Щелкает входная дверь, и я вытягиваюсь в тугую струну. Мне так и не удалось его толком рассмотреть, пока мы стояли у бассейна. Он был мертвенно-бледным и искаженным из-за отблеска воды. Далее, в момент моего «ареста» полицией, он постоянно стоял спиной и разговаривал с вершителями правосудия, пока я зализывала свои раны, ну, конкретно те, которые на коленях. Что уж он им объяснял, неизвестно.

Звуки приближающихся шагов раздаются все ближе, и я чувствую себя, как жертва в фильме «Челюсти» – основная мелодия и её пресловутое «тата, тата, та-та та-та» извещает о прибытии не простой акулы, а огромного мегалодона. С дьявольской улыбкой он становится перед нами, вытягивает свои руки вверх и цепляется за косяк, будто сейчас начнет подтягиваться.

– Ну, что же, преступники, сейчас буду бить ваши задницы, – едко произносит он, от чего я возмущенно фыркаю.

Он делает вид, будто ничего не слышал, и сразу обращается к моему парню, покрывшемуся красными пятнами на скулах.

– Вот скажи мне, Хаш, о чем ты думал, когда не поставил дом на сигнализацию? Хотя, не надо, я и так знаю, что ты мне ответишь, – его взгляд устремлен не на сына, а только на меня, поэтому я вжимаю свое тело в диван сильнее. – А вас, мадмуазель Беатрис, я прошу не портить мои кожаные диваны. Хватает сломанных веток дерева.

Я захлебываюсь от возмущения, хочу дать ему отпор, но рука Хаша сжимает с силой мою ладонь. Он опустил голову вниз, видимо, в их семье не принято огрызаться отцу. Но не в моей же?!

– Вы знаете, что это не так! – шиплю я.

– Что именно? То, что дети до трех лет и кожаный диван не совместимы? Так, судя по мокрому пятну от вашей… – он специально замолкает, наверняка подбирает слово, – одежды, оставленному вот здесь, – тычет пальцем на мою попку. – Возраст не имеет значения. А что до вашего полета к несчастным соседям… – он подходит ближе, и я вижу его пронзительные серые глаза с серебристыми радужками. – У вас есть секреты от моего сына?

Мое тело покрывается мурашками от его голоса, к лицу приливает кровь. Чтобы скрыть свое возмущение или смущение, я опускаю низко голову и, в который раз, прикусываю себе язык. Он помнит наш поцелуй и то, что я на него ответила. Господи, да это была чистая авантюра. Я не знала, что он его отец. Хотя, от этого не легче! Подумать только, я целую незнакомого мужика абсолютно голая, пока мой парень спит. Что я за идиотка такая? Но в свое оправдание могу сказать, он нереально целуется. Хаш даже рядом не стоял. Я была готова у-у-ух…

– Вы мне так и не ответили, у вас есть тайны? – снова смотрю в его пытливые глаза, их блеск напоминает бриллиантовую россыпь камней, он просто ослепляет меня своим взглядом. – Что же тогда произошло с вами, «милая», что вы оказались за пределами нашей территории?

Да, он, издевается! Провожу рукой по волосам, убирая локоны с лица, поворачиваю голову в сторону и смотрю на Хаша.

– Детка, мне тоже интересно, что произошло. Я вообще ничего не понимаю, – ну да, помог он мне, как же.

Моя надежда тает с каждой секундой, пока эта обезьяна в криво застегнутой белой рубашке, абсолютно босоногая, смотрит на меня и пытается спрятать улыбку. Чувствую, я нормально так вошла в семью, слилась с их обществом. Даже с соседской собакой познакомилась. Пытливый взгляд прожигает дыру на моем лице, поэтому начинаю импровизировать на ходу.

– Ты сказал, что сегодня очень устал, а мне было недостаточно, – показываю ему кавычки и намеренно намекаю тупо на «секс» перед его папашей, чтобы он не сиял, как новенький пенни от радости. – И я пошла в бассейн, мне очень хотелось расслабиться. Но проблема заключалась в том, что я не нашла, где включить свет на террасе. И поэтому… – отчаянно надуваю щеки, ничего не лезет в голову, рука зависла в воздухе с крепко сжатым кулаком.

– И каким образом ты оказалась на той стороне забора, я не могу понять? – долбанный Хаш хмурится и загадочно смотрит на меня.

Несколько раз моргаю и глажу свою окровавленную коленку. Сейчас я просто должна сказать правду своему парню, и плевать на его отца.

– Я напугал ее, возможно, – ошарашено оглядываюсь на его отца, который теперь сидит напротив нас в кресле. – Я подъехал с другого входа и нигде не стал включать свет.

Он кивает головой, вроде как я должна продолжить его сказку о нашем знакомстве.

– И-и-и… эм-м… я купалась, потом услышала странные звуки, мистический шорох, – я понижаю голос для театральности под прищуренным взором обоих мужчин, резко соскакиваю с дивана, и они оба дергаются всем телом. – А потом БАМЦ! И будто удар тока, разряд по телу. Я выскочила из бассейна и побежала к той стороне забора. Было темно, и едва вскарабкавшись коленями, – указываю на кровь, – я потеряла равновесие и перелетела через забор…и сидела там тихонько, как мышка, пока не приедет полиция.

Отец Хаша начинает задорно смеяться над моей выдумкой, подносит кулак к губам, несколько раз откашливается, пока лицо его сына, тупо уставившегося на меня, выражает самое глупое состояние человека – прострацию.

– Удар током? Тебя подсветка долбанула или что? – он переводит взгляд на отца. – Там может коротить подсветка? Ее же могло убить.

Не знаю, о чем думает эта напыщенная задница, но мне кажется, он не так интерпретировал мои слова. Сейчас он доволен моим рассказом, кладет свою лодыжку на колено и, наконец, отрывается от созерцания меня.

– Не знаю, я завтра вызову мастера, пусть проверит, возможно, есть какие-то неисправности. Но, слава богу, твоя «де-вуш-ка», – он выделяет каждый слог, – осталась жива после удара током… «Разрядом по всему телу». А теперь я предлагаю пойти всем спать, день выдался длинный, а ночь еще более насыщенной. – Он трет ладони друг о друга и встает с кресла.

Хаш подает мне руку, потому что едва пару минут назад я успела усадить свою пятую точку на диван. Оглядываюсь, чтобы посмотреть на действительно гигантское мокрое мятно на темно-коричневом кожаном диване. Ничего страшного, высохнет. Внезапно чувствую потребность выпить стакан воды перед сном. Мы с Хашем доходим до лестницы, и я останавливаюсь.

– Я хочу пить, после такого стресса во рту пересохло, – надеюсь, что он пойдет со мной, но у него, видимо, свои планы.

– Ты же знаешь, где моя комната, свет везде горит, думаю, не ошибешься, – а, ну, зашибись, парень оставил меня на съедение своему отцу.

Смотрю вслед удаляющейся мощной фигуре, несмело оглядываюсь. Меньше всего мне хочется сейчас наткнуться на человека, целовавшего меня пару часов назад. Очень тихо крадусь на кухню, ударяюсь об островок стола, пока щупаю кнопочку для включения света. Теплая рука накрывает мою, и я действительно получаю удар тока, от чего отшатываюсь в сторону. Свет загорается сам по себе, и я оказываюсь лицом к лицу с мужчиной.

– Не крадись в этом доме, опасно, – приглушенно произносит он. – Интересная история, кстати, – делает ко мне шаг. – Основательно продуманная и темпераментная, – еще шаг. – Но особенно мне понравился момент, когда по тебе прошел мощный разряд, – его голос становится все более вкрадчивым, а я зажата у стены на кухне.

– Интересно, что же ты придумал для соседей и полиции? – с интересом разглядываю его лицо, шею, плечи и открытый моему вниманию накаченный торс. – Учитывая, что твоя рубашка застегнута впопыхах через одну, а мокасины все еще стоят у двери бассейна, моя теория верней твоей.

Он наклоняется к моему уху, я чувствую, как вена на моей шее пульсирует, звоном отдает в уши давление, возрастающее, между нами.

– Да и ты в данный момент забыла детали, – его пальцы как бы невзначай касаются моих голых сосков, прикрытых только тоненькой футболкой, они мгновенно напрягаются. – Это то, зачем я вернулся.

Перед моим лицом возникает нижнее белье, которое я оставила на шезлонге, перед тем как пойти поплавать.

– Спокойной ночи, Беатрис, – он отходит от меня на несколько шагов, когда я едва не стекаю по стенке кухни. Он оглядывается, и я вновь сосредотачиваюсь на нем. – Меня зовут Энтони. И, кстати, на мою задницу ещё никто не жаловался. Ну, это тебе так, к сведению.

Он уходит и прикрывает за собой дверь, когда я лужицей растекаюсь на пол кухни. Кафель холодит мою воспаленную от приключений задницу и немного отрезвляет после такой напряженной сцены. Этот мужчина не знает границ, и клянусь, я чувствую себя жертвой, когда он настолько близко. Но в то же время, на расстоянии я уверена, что могу дать ему пинка под зад, да такого, что он еще долго будет вспоминать.

Едва дотянувшись до столешницы, я поднимаюсь на ноги, все еще трясущимися руками наливаю себе воду и с жадностью выпиваю за несколько глотков. Облокачиваюсь на столешницу и несколько минут рассматриваю мозаичный рисунок на стене. В стекловолокне, начищенном до идеала, вижу своё отражение. Белье все еще находится в моем крепко сжатом кулаке.

Кажется, теперь я точно вляпалась в такое болото, из которого не выбраться, и сексуальные каникулы не выглядят уже такими радостными и перспективными.

Собираюсь с силами, так и не нахожу кнопку выключателя, тихо прохожу по винтовой лестнице в коридор. Свет постепенно гаснет по мере того, как я двигаюсь. Я постоянно ловлю себя на мысли, что жду, когда Энтони появится за моей спиной и напугает меня до смерти.

Без стука захожу в комнату Хаша, предварительно засовываю белье в карманы шорт. Он лежит на своей половине с включенным светильником. Обе его мускулистые руки подняты вверх, прикрывают веки от света. На носочках я подхожу к одному из шкафов и вытаскиваю нежно-розовый шелковый пеньюар. Прохожу мимо него в душ и наскоро смываю со своего тела хлорку. Прислушиваюсь к звукам в доме, пока расчесываю волосы, которые тщательно сушу полотенцем. Бросаю скептический взгляд на свое отражение в зеркале и иду спать. Замечаю, что в ванной нет выключателя, как, впрочем, и во всем доме… Шарю руками по стене, выглядываю туда и обратно, пока до меня не доносится голос Хаша.

– Хлопни в ладони, – сонно говорит он. – Один раз. И давай, дуй ко мне. Я уже все приготовил для того, чтобы обработать раны.

Хаш ерзает по кровати, скидывает с себя покрывало и идет ко мне. Заботливо подкладывает под мою спину подушки, а сам садится на пол, рассматривает мои ссадины, цокает.

– У тебя еще на бедре рана, ты летела боком, а приземлилась на колени? – спрашивает он.

Эх, знать бы мне, меня же просто подсадили и подтолкнули. А там уже видимо дело гравитации. Голова перевесила, задницы-то нет.

– Я сильно напугалась и… Оу, Оу, Боже мой! А-а-а! – стону я во все горло. – Быстрей, Хаш! Прошу тебя! – все, что я успеваю произнести и дую ему в лицо, чтобы он дул на мои колени.

– Так лучше? – произносит он своим громким голосом, продолжая дуть на моё израненное тело. – Я буду нежней, только скажи.

– Да, да, лучше, еще немного, Хаш, – у меня низкий болевой порог, а чем уж он прижал открытую рану, я без понятия, что за ужасное лекарство?

Откинув свое тело на подушки, я тяжело дышу, слезы катятся из глаз. Мне действительно больно, еще и ситуация сама по себе обидная, меня, словно нашкодившего котенка, выкинули, потом вернули и принудили лгать. Теперь я сама себя не понимаю.

– Я закончил, – произносит Хаш и приподнимает мою ногу как бы в подтверждение, что он сделал все необходимое, даже забинтовал. Аккуратно поднимает меня на руки и укладывает на свою сторону, закутывает в простыню моё искалеченное тело. Мне кажется, или он доволен? Мой парень моет руки, вода льется так, будто он намыливает перед сном свои яйца, а не ладони. Я хочу, чтобы он меня обнял, секса теперь явно не будет. Он так меня забинтовал, что я не могу согнуть ноги в коленях, практика мумифицирования – вот куда ему надо идти учиться. Хаш останавливается перед кроватью и оценивает, куда ему проще лечь, следующее, что он делает, ставит меня в тупик.

– Ты можешь класть на нее свою больную ногу. Когда у меня была спортивная травма, я так и спал с подушкой под коленом. – Он кладет подушку, между нами, сам ложится на живот.

Что это, мать твою, такое? Он боится меня касаться, последнее время поцелуи превратились в братские чмоки.

– Что не так? – спрашиваю его в лоб, он заставляет себя повернуться ко мне. – Ты избегаешь меня. Я не знаю, кто я тебе, понимаешь? Для чего мы оба спим здесь? – говорю это шепотом.

– Я просто устал, давай поговорим об этом позже? Ты не торопи события. У нас все хорошо. Ты мне очень нравишься, – он проводит по моим волосам рукой и снова отворачивается. Хлопаю в ладони с психом, и свет гаснет.

И что это все значит? Его папаша прижимает меня дважды за сутки, а от его сына за целый год я добилась всего только нескольких действительно горячих поцелуев. И ещё пару раз он потрогал мои сиськи. Даже не облизал! Просто ПОТРОГАЛ. И что я должна со всем этим делать? Мне льстит, что он тусуется со мной, мы весело проводим время, катаемся на машине, слушаем одну и ту же музыку, но сексуальной тяги нет ни у одного из нас. Так какого спрашивается хрена мы вместе? Надо просто положить на ситуацию, и все придет само по себе.

Закрываю глаза, и воображение рисует мне высокого мужчину с темно-русыми волосами и стальными глазами, его ровные брови идеальной формы подходят к его типу лица. Губы истинно мужские – не полные и не тонкие, средние. Но самое красивое – это ямочка, с одной стороны, спрятавшаяся в немного отросшей щетине.

Пальцами он прикасается к моей шее, обхватывает затылок и целует, так что пальцы на ногах стягивает в судорогу, между ног становится влажно, а тело просит еще.