За нею следовали ее родственницы-княгини…

Законно задать вопрос: а располагает ли историк какими-нибудь доказательствами того, что у Ольги имелся знатный род – и вообще какой-нибудь род?

По летописям Ольга – фактически сирота, очень одинокая женщина. Из людей, связанных с нею семейными узами, есть только муж (рано потерянный) и сын Святослав. О ее родителях никаких упоминаний больше нет: может, они просто остались в Пскове, но позднее возникли мнения о ее раннем сиротстве (опять же, скорее всего, из-за отсутствия сведений). Невестки (жены Святослава) неизвестны – ни кто они были, ни сколько их. Есть еще трое внуков.

Писатели (как современные продолжатели Мифа) если и упоминают неких родственников Ольги, то всегда в отрицательном ключе.

«После смерти Ярины княгиня Ольга некоторое время держала ключи у себя. Доверять их кому-либо из своих родичей не хотела: завидущие они все, жадные, только и думают о том, как бы что присвоить». (Семен Скляренко, «Святослав»)

«Жадные родственники», не названные по именам, упоминаются и в романах других авторов. Как будто Ольге и родственников нормальных нельзя иметь! А ведь на той же странице Скляренко пишет:

«Деды и прадеды ее, сидевшие на Киевском столе – а княгиня Ольга по закону считала себя их преемницей, – не сразу накопили это добро…»

Немного расплывчатое утверждение – «по закону считала себя». Так «была по закону» или «считала себя»? Оказалось, что все-таки второе – через много страниц автор приводит сокращенный пересказ истории о встрече на перевозе через Великую: все-таки у него девушка по имени Волга (так!) была сиротой, собиралась в лесу грибы и встретила молодого красивого князя. Тогда непонятно, откуда у нее деды и прадеды на киевском столе. Предков мужа она не могла иметь в виду: Игорь был в Киеве представителем первого, много – второго поколения Рюриковичей, его деды и прадеды здесь не жили. Видимо, двойственность образа повлияла и на Скляренко: он пытался сделать героиню и простой девушкой, и законной наследницей древних князей одновременно. Но были бы эти жадные родственники ее или мужа, выходит, они тоже принадлежат к этому правящему роду. Тем не менее Ольга показана «сиротой» и в политическом, и в бытовом смысле. Ее ежедневный круг общения (они вместе завтракают) по Скляренко составляют двое сыновей, «седоусый воевода Свенельд» и несколько безымянных стариков в черных одеждах – видимо, бояре. И священник Григорий в качестве личного психотерапевта: ему она жалуется, как страшно жить. У других авторов не лучше: Свенельд, Асмуд, Претич… да «отрок с уздечкой»… да и все.

Если верить летописному сказанию, то в середине Х века на всем пространстве от Балтийского до Черного моря существовало всего двое представителей высшей власти – Ольга и Святослав. Еще имелись трое сыновей Святослава, но при жизни Ольги они были малыми детьми; только с ним одним, взрослым человеком, Ольга могла с известного времени (примерно с конца 50-х годов) разделить труды и ответственность. И это при полном, практически, отсутствии какого-либо гос. аппарата! Тогда неудивительно, если жизнь сделала бы ее железной леди с ледяными глазами…

Но если привлечь другие источники, по той или иной причине не учтенные летописным сказанием, то все окажется для Ольги не так мрачно. По крайней мере, в ее непосредственном ведении земли было не так много.

Мы уже упоминали о «русской» знати, сидевшей в ключевых точках торговых путей и заключавшей, вероятно, между собой династические союзы. Союзы эти нужны были для решения самых прагматических задач: благодаря единству интересов, путем заключения родства обеспечить мирное и бесперебойное функционирование международных торговых путей. А размах этих путей в раннем средневековье поражает: на востоке они начинались в Китае, а на западе заканчивались в Кордовском халифате, то есть охватывали весь Евразийский континент^[29]. С севера на юг они простирались от Скандинавии до Африки. На территории Древней Руси, вдоль почти всего течения Днепра, эти пути неоднократно перекрещивались, поэтому для людей, умеющих и способных извлекать выгоды из стратегического положения, территории вдоль Волхова и Днепра представляли золотую жилу. Не считая доступа к собственным ресурсам этих земель, имеющих высокую цену на международных рынках: «меха, мед, воск и челядь».

Каковы доказательства, что эта «корпорация» действительно существовала? Во-первых, археология. В десятках пунктов, расположенных вдоль торговых путей, найдены богатые следы схожей культуры с отчетливым скандинавским присутствием. На севере это Старая Ладога и Рюриково городище, Псков (и поселение Горожане), далее Гнездово – на верхнем Днепре, уже за волоками, Чернигов, Шестовицы, Киев. В Белоруссии – Полоцк (с известного времени), Витебск и поселение Кордон, носящее отчетливые следы пребывания скандинавской военно-торговой прослойки. Поселения Кордон (в Белоруссии) и Горожане (в Псковской области) найдены буквально несколько лет назад, и к ним нельзя привязать сведения ни о каких упомянутых в летописях древних городах. Причем в Рюриковом городище сидел некий «король Северной Руси» – об этом говорит внушительный масштаб укреплений IX века, множество найденных там предметов роскоши, показывающих богатство и высокий статус обитателей. В Х веке там даже делали тончайшую золотую ленту, нужную для золотного шитья роскошных одежд. У археологов эта культурная близость называется «скандинавская вуаль», и облик этих «придорожных» поселений резко отличается от памятников простого славянского населения. Зато между черепами из погребений Пскова (о которых мы уже говорили) и Шестовиц (под Черниговом) учеными отмечено несомненное сходство типа!

Кое-что нам дают и письменные памятники. Еще в Олеговом договоре с греками 911 года, откуда пошла знаменитая фраза «мы от рода русского», перечислены 15 имен послов – «от Олега, великого князя русского, и от всех, кто под рукою его, – светлых и великих князей, и его великих бояр». Вероятно, эти светлые бояре и другие князья и были вождями перечисленных «варяжских гнезд», находящихся в союзе с Олегом (или в подчинении ему). Ведь именно этим людям, контролирующим торговые пути, нужны были торговые договора с греками. Пять лиц из этого списка – Карл, Фарлоф, Велмуд, Рулав и Стемид – были посланы в Царьград еще во время предварительных переговоров; возможно, они были для Олега «мужами своими», то есть его людьми, членами его дружины. А остальные десять, получается, представляли князей и светлых бояр, подчиненных или союзных Олегу. Все логично: сначала он при помощи этих князей сколотил войско, с которым можно было диктовать грекам свою волю, а потом от них же поехали послы – пожинать плоды победы и заключать выгодный торговый договор. Но эти люди по именам не названы, и в глазах потомков могучая фигура Олега заслонила не только их личности, но даже сам факт их существования. А ведь не исключено, что среди них находился отец\дед\дядя либо другой глава семьи нашей, тогда еще не родившейся, героини – Ольги.

Перейдем непосредственно к ее эпохе и к следующему документу – Игореву договору с теми же греками 944 года. В нем упомянуты уже 23 персоны, отправившие послов, и они перечислены по именам! Итак, «общие послы»:

Вуефаст от Святослава, сына Игоря

Искусеви от княгини Ольги

Слуды от Игоря, племянника Игорева

Улеб от Володислава

Каницар от Предславы

Шихберн от Сфандры, жены Улеба

Прастен от Турода

Либиар от Фаста

Грим от Сфирьки

Прастен от Акуна, племянника Игорева

Кары от Тудка

Каршев от Турода

Егри от Евлиска

Воист от Войко

Истр от Аминда

Ятвяг от Гунаря

Шибрид от Алдана

Кол от Клека

Стегги от Етона,

Сфирка…,

Алвад от Гуды

Фудри от Тулба

Мутор от Уты

Имеется весьма значительная литература, посвященная изучению этих имен: спорам вокруг их происхождения, возможным статусам их носителей. Но нас сейчас не интересует их происхождение (в большинстве – скандинавское). Нам важен сам факт: наряду с тремя членами великокняжеской семьи (Игорем, Ольгой, Святославом) своих особых послов в Царьград отправили еще 21 человек! Из них, вероятно, три женщины (Предслава, Сфандра, Ута), но в данном случае и это для нас не принципиально. Нас волнует, кто же были эти люди, имевшие не меньшее, чем киевские князья, право послать своих внешнеполитических представителей?

На этот счет, как водится, есть разные мнения. Статус их обозначен в самом договоре: «от Игоря, великого князя русского, и от всех князей (всякого княжья)». Что само подрывает концепцию ПВЛ о наличии на Руси в то время единственного княжеского рода – Рюриковичей. Ведь у Рюрика, по ПВЛ, других наследников, кроме Игоря, не было.

Высказывают мнение, что здесь перечислена «старшая дружина» Игоря, которая вырабатывала условия договора и послала людей проследить, чтобы все оформили правильно. (И при этом удивляются, почему не указаны Свенельд и Асмуд.) Но этого не может быть – у «княжьих мужей» нет в международном плане собственного голоса, они говорят только у себя в гриднице, а перед иноземными царями за них за всех говорит князь. Есть мнение, что все они были родственниками киевской правящей семьи. Это, по-моему, преувеличение, хотя какие-то из этих людей наверняка состояли с ней в родстве. Важно то, что раз уж они имели своих отдельных внешних представителей, значит, у них были свои отдельные политические и экономические интересы, которые эти представители должны были защищать на международном уровне. Если бы они жили «одним домом», то и посла хватило бы одного на всех.

Двое из этого списка конкретно названы родственниками: Игорь и Акун, племянники Игоря. А где племянники, там, естественно, сестры-братья, мужья сестер и жены братьев, жены и дети этих племянников… Возможно, кто-то из этой толпы присутствует в списке, только без указания степени родства, увы. Судя по тому, что Сфандра обозначена как «жена Улеба», можно думать, что этот Улеб был каким-то родичем Игоря (а русское имя Улеб происходит от скандинавского Олав, одного из самых употребительных имен северных королей).

Следующий документ – абсолютно аутентичный, тот самый протокол приема Ольги в Большом Дворце Константинополя. Интересующие нас отрывки гласят:

«Княгиня вошла со своими родственницами-княгинями».

«…за нею следовали, как сказано выше, ее родственницы-княгини».

«Когда стольником были введены по обычному чину княгини и сделали земной поклон, княгиня, немного наклонив голову на том месте, где стояла, села за отдельный стол с зостами (придворными дамами – Е.Д.) по чину».

«В Золотой палате состоялся другой званый обед; там кушали все апокрисиарии Русских князей, люди и родственники княгини и торговые люди и получили: племянник ее 30 милиарисиев, 8 приближенных людей по 20 милиарисиев…»

«…и дано было княгине на золотом блюде с дорогими камнями 500 милиарисиев, шести приближенным женщинам ее по 20 милиарисиев и 18-ти прислужницам по 8 милиарисиев»^[30].

Русским словом «княгини» переведено греческое «архонтиссы». Архонтами назывались вообще главы чего-либо, в данном случае – варварских держав. Саму Ольгу Константин тоже называет архонтиссой. Но мы видим, что в протоколе трижды упомянуты другие княгини, из них два раза – княгини-родственницы Ольги. Один раз упомянут «племянник» (скорее ее собственный, чем мужа), и вообще «родственники княгини», хотя возможно, в эту категорию Константин включил архонтисс и племянника. Кто были эти «княгини-родственницы»? Уже обозначенные нами матери, сестры, жены, а то и дочери Игоревых двух племянников; но может быть, что и сестры либо невестки (жены братьев) самой Ольги – ведь ее племянника кто-то должен был произвести на свет. Число ее сопровождающих почти совпадает с числом властных персон, отправивших послов для заключения Игорева договора 12 лет назад, а значит, скорее всего, состав Ольгиной делегации формировался по тому же принципу, что и Игорево посольство.