Глава 8
1534–1535 годы

Кэтрин настояла, чтобы они подождали, пока пройдет год траура, прежде чем устраивать свадьбу. Церемонию решили провести в Снейпе, и Кэт очень сердечно упросила Кэтрин до тех пор пожить у нее.

– Я буду по вам скучать. Мне так приятно ваше общество.

У Кэтрин отлегло от сердца: значит, она не в тягость хозяйке и не засиделась в доме нежеланной более гостьей. Остаться в Сайзерге еще на какое-то время – для нее большая радость. Есть места гораздо хуже, где можно было бы провести время траура.

Когда наступила весна, Кэтрин убрала свои черные платья, эти осязаемые напоминания об Эдварде, и с удовольствием снова стала носить цветные. Ее переписка с лордом Латимером не прекращалась, и теперь она сообщила ему, что будет счастлива, если он начнет подготовку к свадьбе. Ей самой нужно было лишь заказать подвенечное платье у портного Кэт. Кэтрин выбрала свой любимый малиновый цвет и легкую серебрящуюся ткань.

Кэт собиралась ехать в Снейп и помогать Кэтрин во время свадьбы. В Сайзерг была вызвана опытная тетушка – присматривать за детьми в отсутствие хозяйки. В начале июня женщины отправились в пятидесятимильную поездку через Пеннинские холмы в замок Снейп. По дороге они любовались замечательными видами гористого Лейкленда, вересковыми пустошами и горными долинами Йоркшира, потом ехали через Ричмондшир. В дороге Кэтрин вспоминала прошлое и перелистывала в памяти главы своей жизни: монастырь Черных Братьев, Рай-Хаус, Гейнсборо, Киртон и Сайзерг. Теперь она открывала новую, а ведь ей нет еще и двадцати двух лет.

Ее глаза широко раскрылись, когда она увидела впереди замок Снейп, приютившийся среди зеленой долины. Кэтрин не ожидала, что тот окажется таким впечатляющим и величественным. Он был больше всех прочих домов, где ей довелось жить, даже Сайзерга; его зубчатые стены были сложены из такого же серого камня, но, вероятно, возрастом он уступал замку Кэт. У Невиллов имелись средства, и в давние времена они строили мощные крепости для защиты своих владений и контроля над севером страны. Тем не менее Снейп выглядел прочным и уютным домом, а не цитаделью. Это было тихое место; ощущение царящего здесь покоя усиливалось видом мирно пасущихся на полях овец.

Лорд Латимер тепло приветствовал их и по старинному обычаю поцеловал Кэтрин в губы.

– Добро пожаловать, мистресс Бург! Я очень рад видеть вас, и вас, леди Стрикленд! Позвольте представить вам моих детей. Это Джон, хотя мы зовем его Джек. – Он подтолкнул вперед хмурого мальчика с копной непокорных черных волос, который изобразил вялый намек на поклон и не улыбнулся.

Кэтрин постаралась отнестись к нему снисходительно. Наверняка это нелегко, когда в твою жизнь вторгается новая мачеха, особенно если мальчик любил свою мать.

Кэтрин повернулась к его сестре Маргарет, чудной девочке с пушистыми золотистыми кудряшками и ангельским личиком. Маргарет едва не приплясывала от восторга от встречи с ней и порывисто обхватила гостью руками, когда та наклонилась ее поцеловать. Этого ребенка будет легко полюбить.

Лорд Латимер показал им замок. Слушая его бесхитростные речи и вновь ощущая спокойную силу и уверенность этого человека, Кэтрин почувствовала симпатию к нему, как раньше, и испытала благодарность к отцу Катберту за то, что тот нашел ей такого прекрасного мужа. Скоро она станет баронессой Латимер, аристократкой. «И это хорошо», – рассуждала про себя Кэтрин. Мать гордилась бы ею.

Хозяин замка указал на несколько разноцветных плиток, вмазанных в оштукатуренную стену над арочным дверным проемом:

– Они очень старые. Садовник случайно наткнулся на них, копая землю. Там ими выложен целый пол, но большая часть битые. Мы спасли эти и прилепили их туда. Еще там было несколько старых горшков и статуя. Наш священник полагает, что они, вероятно, сохранились со времен римлян. Насколько я могу судить, он, скорее всего, прав. – Лорд Латимер повел их наверх по изогнутой лестнице. – На этом месте люди жили, наверное, много столетий. Мы, Невиллы, получили Снейп по браку.

Они поднялись на верхний ярус башни. Кэтрин осматривалась и думала, что все здесь нуждается в женской руке. Она переглянулась с Кэт, заметив слой пыли на буфете. Но в целом это был прекрасный дом, и его можно вернуть к жизни, не прикладывая чрезмерных усилий. Когда лорд Латимер подвел Кэтрин к окну комнаты, расположенной в башне, она выглянула наружу и увидела лесистый охотничий парк и великолепный пейзаж, тянувшийся вширь и вдаль на многие мили. Место было замечательное. У нее руки зачесались поскорее взяться за дело и привести дом в надлежащий вид.

Когда они вернулись в главную гостиную и слуги принесли пышный мясной пирог и большой кусок жареного мяса, лорд Латимер попросил, чтобы Кэтрин села за столом напротив него, как будущая хозяйка дома.

– Я рад видеть вас здесь, любимая, – сказал он, – и прошу вас, зовите меня Джоном.

Кэтрин и Джон обвенчались на следующий день в часовне замка. Церемония была простая, на ней присутствовали только двое детей, несколько местных джентри и домашние слуги. Платье невесты переливалось в лучах солнца, бившего в высокие окна. После долгих и настойчивых просьб Маргарет позволили исполнять роль подружки невесты, а Джек оставался безучастно-молчаливым и угрюмым.

Когда священник произнес последнее благословение, Джон поцеловал Кэтрин, и снова их обоих охватила дрожь. Держа руку жены высоко, хозяин дома спустился вместе с ней в холл под общие аплодисменты, а слуги быстро принесли блюда с едой на столы, накрытые для свадебного пира, который продолжался до вечера. Потом гости разошлись по домам. Джон ясно дал понять, что церемонии укладывания молодых в постель не будет. Когда они наконец остались одни в огромной спальне, он налил им обоим вина, сел вместе с Кэтрин у камина и принялся вспоминать прошедший день.

– Редкостное зрелище являли вы в своем прекрасном платье, – сделал муж комплимент Кэтрин. – Ну что, жена, допивайте свое вино, пора в постель. – Он встал и протянул ей руку.

С Джоном все было совершенно иначе. Никакого замешательства, никаких отчаянных попыток обрести твердость, никаких проб и ошибок. Он был полон желания и не терял времени. Позже той же ночью они слились в объятиях более неторопливо, и Кэтрин уснула, думая, что после этого наверняка забеременеет. Утром муж снова предъявил свои права на нее. Им было легко друг с другом, и оба испытывали наслаждение, становясь единым телом. «Вот таким должен быть брак», – подумала Кэтрин и пожалела бедного Эдварда, который просто не был создан для этого.

Ей доставляло большое удовольствие слышать обращение к себе «миледи» или «миледи Латимер». Приятно было иметь титул и жить в замке с мужем, который обладал положением в обществе и позволял ей свободно распоряжаться в доме. А там многое нужно было сделать. Начала Кэтрин с того, что уволила управляющего за леность, а на его место назначила Уолтера Роулинсона, эконома Джона, человека преданного и неутомимого. С помощью нового управляющего и его жены Бесс Кэтрин быстро привела в чувство слуг, которые, как она и боялась, распустились в отсутствие хозяйки. Приступили к спешной уборке: все взялись вытирать пыль, мести, мыть, скрести, натирать полы, полировать посуду, выколачивать ковры. Кэтрин сама надела передник и трудилась вместе со всеми; так же поступила и малышка Маргарет, которой очень хотелось быть помощницей. Скоро все в замке заблестело, по дому носились запахи воска, сухих трав и свежих цветов из сада, на кухне царила безупречная чистота.

Джона впечатлили достигнутые успехи.

– Никогда не видел этот старый дом в таком прекрасном состоянии. Вы чудо, Кейт. И вы тоже, леди Стрикленд. Я очень благодарен вам за помощь.

– Я многому научилась от Кэт в деле управления домашним хозяйством, – с улыбкой сказала Кэтрин. – Вы видели Сайзерг и как там все исправно устроено. Я взяла пример с него.

Кэтрин побаивалась, что окажется в изоляции в Снейпе и ее существование здесь будет слишком тихим, а потому изрядно удивилась, обнаружив себя в центре бурной общественной жизни. У нее имелись родственники, до которых легко было добраться верхом, сами они тоже приезжали в гости и приглашали к себе. Джон был дружен с большинством местных джентри, которые время от времени заглядывали в Снейп и принимали у себя. Часто устраивались пиры и выезды на охоту, а прекрасные широкие долины Йоркшира давали Кэтрин массу возможностей для удовлетворения страсти к верховой езде. В десяти милях от Снейпа находился городок Рипон, и Кэтрин регулярно наведывалась туда за покупками, а также молилась в древнем соборе. Иногда Джон брал ее с собой в Йорк, до которого был день пути, и они останавливались там в его доме. Кэтрин нравился этот город с его старым кафедральным собором, деловой суетой и величественными общественными зданиями; ей приятно было внимание и уважение со стороны знатных горожан.

Она с удовольствием свела бы знакомство с многочисленными братьями и сестрами Джона, но все они имели свои семьи и жили в отдаленных частях королевства. У Кэтрин создалось впечатление, что Латимеры не слишком дружная семья и между ними существовали какие-то распри, но совать нос в эти дела ей не хотелось. Однако сам Джон часто упоминал о своем брате Мармадьюке, жившем в Эссексе, и было ясно, что они привязаны друг к другу.

С позволения Джона Кэтрин занялась образованием Маргарет, желая развить в своей приемной дочери любовь к учению и присмотреть за тем, как она соблюдает религиозные обряды. В то время как упрямый Джек страдал за уроками, которые давал ему учитель, мужчина со строгим лицом, не упускавший случая вколотить в своего подопечного очередную порцию знаний, Маргарет расцветала за партой; одно удовольствие было наблюдать за ее успехами в учебе. Это была счастливая, старательная девочка, ее солнечная натура принимала все хорошее в жизни. Сговорчивая и услужливая, она получала удовольствие от всего. Скоро стало ясно, что Маргарет полюбила мачеху до обожания, так как она буквально ходила за ней хвостом.

Джек же отличался от сестры во всем. Он был угрюм, обидчив, лжив и подвержен вспышкам неистового гнева. Кэтрин никогда еще не приходилось иметь дела с таким трудным ребенком, хотя, честно говоря, в четырнадцать лет этот юноша уже входил в пору мужественности. Никогда нельзя было понять, в каких вы с ним отношениях в данный момент. Он решительно отвергал все попытки Кэтрин управлять им или как-то позаботиться о нем. Она приписывала эту строптивость тому, что мальчик в детстве остался без матери, и понимала: он считает ее незваной гостьей. К тому же ей казалось, что Джек видит: ее любимица – Маргарет. Да, его сестру очень легко было принять в свое сердце. Джека Кэтрин тоже одарила бы любовью, если бы он ей это позволил. Сдаваться она не собиралась.

Они с Джоном были женаты пять месяцев, когда он предложил ей поехать с ним в Лондон.

– Мне нужно показаться в парламенте. Это будет разумно.

До Снейпа дошли вести, что король порвал с папой и объявлен верховным главой Церкви Англии во Христе. Джон не одобрил это и очень расстроился, услышав разговоры, что, когда потребуется, все должны будут дать клятву, признавая новый титул короля и маленькую принцессу Елизавету, не оказавшуюся долгожданным принцем, – его наследницей.

– Это неправильно, – прорычал Джон, выезжая вместе с Кэтрин осматривать фермы. – Только папа может быть главой Церкви, как заповедал наш Господь.

– Но вы дадите клятву? – настойчиво спросила Кэтрин. – Это будет самым мудрым шагом.

Джон похлопал ее по руке:

– Я не дурак, и я дам клятву.

– Господь увидит, что у вас на сердце, – поддержала она мужа.

Кэтрин знала, что Джон сдержит слово. У него были основательные причины для стремления сохранить хорошее отношение к себе короля. Это выяснилось случайно. Однажды она нашла в замковой библиотеке печатную книгу под названием «Замок удовольствий», написанную неким Уильямом Невиллом. Радуясь любой попадавшей в руки книге, Кэтрин прочла и эту. В ней была странная сказка в стихах о человеке по имени Желание, которого Морфей, бог сновидений, отвел в удивительный замок, где в прекраснейшем саду он встретился с дамой по имени Красота и признался ей в любви. Очнувшись от этого идиллического сна, он стал сетовать на непостоянство человеческих отношений.

В тот вечер Кэтрин спросила мужа, читал ли он эту книгу.

– Эту! – буркнул он. – Нет, я ее не читал. У меня нет времени на такие глупости. Ее написал мой брат Уильям, и что это принесло ему? У него голова забита всевозможными фантазиями. – Джон замялся. – Кейт, я должен вам кое-что рассказать. В позапрошлом году Уильяма обвинили в измене.

Кэтрин ахнула.

– За что?

– На него донесли, будто он советовался с тремя колдунами, которые предсказали смерть короля и мою. – Джон пожал плечами, выражая тем свое отношение к абсурдности этих обвинений. – Бог знает, что за безумие на него нашло. Я могу понять его желание получить после меня наследство, хотя мне горько думать, что он готов убить меня ради этого. Замышлять братоубийство – негодное дело, но иметь умысел на смерть короля – это уже сумасшествие. – Он покачал головой. – Но, может быть, Уильям и правда помешался, потому как выяснилось, что он хотел стать графом Уориком^[6], зачем – этого мне никогда не постичь. Потом, будто этого мало, чтобы заслужить виселицу, он занялся колдовством. Даже пытался сделать себе накидку-невидимку. Это подтвердил его духовник. Меня самого допрашивали в Тайном совете, хотя я слыхом не слыхивал о делах брата. Наших братьев Джорджа и Кристофера тоже вызывали. Не то чтобы я сильно переживал за них – можете представить, после смерти отца они потащили меня в суд! Заявили, будто я присвоил собственность, по праву принадлежавшую им. Но это неправда, хотя какая разница! Вот какова братская любовь. – Джон встал и налил себе кубок вина. – В любом случае, провидением Господа, я не попал под подозрение и Уильяма отпустили, так как ни одно из обвинений против него не смогли доказать и решили, что он стал жертвой оговора. Но я не уверен. Уильям достаточно глуп, чтобы сделать то, в чем его обвиняли. Разумеется, все это уничтожило его. Он обеднел, оплачивая счета адвокатов, а ведь у него есть семья, которую нужно содержать. – Джон раздраженно вздохнул.

– Почему вы не рассказывали мне об этом раньше?

Он искоса глянул на жену:

– Я думал, это может вас отпугнуть. Простите, я должен был быть честен с вами. – Мгновение он смотрел на Кэтрин. – Это что-то изменило бы?

Она покачала головой:

– Вовсе нет.

Ее тронуло, что Джон, судя по выражению лица, испытал благодарность к ней.

Поездка в Лондон оказалась долгой, и Кэтрин вздохнула с облегчением, когда они наконец добрались до дома Джона на Чартерхаус-сквер. Она устала от постоялых дворов и монастырских гостевых домов, от тряски на ухабистых дорогах в носилках, куда сквозь щелки между кожаными шторками задувал холодный ветер. По крайней мере, дети были избавлены от таких лишений; их отправили в Сайзерг к Кэт. А Кэтрин и Джон по пути заехали в Рай-Хаус, где их гостеприимно встретила тетя Мэри. После Сайзерга и Снейпа дом показался Кэтрин маленьким, но было приятно вернуться сюда, несмотря на жгучие воспоминания о минувших годах счастливого детства, которые больше не вернутся.