– Почему ты не приводишь его к нам в спальню, чтобы он мог пировать вместе с нами?

Но она лишь молча улыбалась в ответ. Ей не хотелось опускать их нежные отношения с Гарри до уровня грубого разврата, которому предавались по ночам в спальне камеристок.

Однако Кэтрин с удовольствием участвовала в других развлечениях своих компаньонок. Однажды она попросила на кухне разных закусок, сложила их в корзинку и принесла в парк, где юные леди сидели на траве.

– Пикник! – воскликнула Дороти. – Спасибо, Кэтрин!

Позже тем же вечером Кэтрин, лениво полеживая на лужайке, вполглаза поглядывала, как другие играют в жмурки среди деревьев, и заметила Мэри Ласселлс, которая сидела на ограде террасы и с хитрой улыбкой поглядывала на нее. Эта девушка отличалась кичливым самодовольством и ставила себя выше всех остальных. Она никогда не участвовала в общих забавах, но часто наблюдала за ними со стороны. Обычно девушки не обращали на нее внимания. Кэтрин предпочитала не общаться с мистресс Ласселлс, но в последнее время стала как-то слишком часто ловить на себе ее взгляды. Она в раздражении крикнула ей:

– У меня лицо позеленело, что ли? Почему вы все время смотрите на меня?

– Прошу прощения, – откликнулась Мэри, – но вы заинтриговали меня, мистресс Кэтрин. Лучше бы вам вести себя более осмотрительно. Я знаю, чем вы занимаетесь с вашим учителем музыки. Это ясно как день.

– И это не ваше дело! – отрезала Кэтрин.

– Может, и так, но я говорю с вами по-дружески. Его поведение достойно порицания вдвойне, ведь он знает, что не сможет жениться на вас, а вы девушка благородных кровей. Он подвергает опасности вашу репутацию и ваши шансы удачно выйти замуж.

– Как вы смеете! – воскликнула Кэтрин. – Вам ничего не известно о моих делах. И перестаньте совать свой нос куда не следует.

– Когда-нибудь вы поблагодарите меня за это, – невозмутимо ответила Мэри. – Если об этом узнает герцогиня…

– Вы на такое не решитесь. – Кэтрин встревожилась.

– Я-то нет. Но в таком большом доме подобные вещи не утаишь, и люди начнут болтать. О вас уже шушукаются в общей спальне, а молодые люди, с которыми спят девицы, любят выпить со своими приятелями. И могут сболтнуть лишнего, если опрокинут на кружку больше эля, чем следует. Просто будьте осторожны, мистресс Кэтрин Говард.

– Я не дура, – сердито ответила ей Кэтрин. – И шушукаться тут вовсе не о чем.

– Не думаю, что вы так чисты и честны, как изображаете, мистресс Кэтрин, – пробормотала Мэри, опускаясь на колени и принимаясь собирать вещи в корзинку. – Вы ставите себя выше всех нас, но вы ничем не лучше. Также предаетесь блуду, только втайне от других. Разве нет?

Кэтрин вышла из себя.

– Это грязная ложь! – прошипела она.

– Только взгляните, как она покраснела! – бросила Мэри. – Значит, вы отрицаете, что кувыркаетесь с мистером Мэноксом? Я видела вас вместе в этом самом парке, когда вы думали, что скрылись от чужих глаз. Позаботьтесь о своей репутации, мистресс Кэтрин, хорошенько позаботьтесь. – Сказав это, она встала и направилась в сторону кухонь, оставив Кэтрин в безмолвном изумлении.

Сколько еще людей знают, чем она занимается с Гарри? Она-то думала, они проявляют осмотрительность. О, это ужасно! Нужно как-то исправить ситуацию, пока ее репутация не разрушена окончательно. Так больше продолжать нельзя.

Удовольствия от приятного летнего дня как не бывало. По пути к дому Кэтрин беспокойно перебирала в голове варианты. Обращаться за помощью к герцогине им с Гарри нельзя – это приведет к катастрофе. Сбежать? Улизнуть за границу? Но деньги у них закончатся очень быстро. А может, поехать в Лондон и найти священника, который их обвенчает? Это казалось наилучшим выходом. Когда они поженятся, никто уже не сможет их разлучить. Им только придется храбро выстоять перед бурей гнева, которая наверняка разразится.

– Гарри, – сказала той ночью Кэтрин, когда он закрыл за ними дверь кабинета при часовне, – мне нужно поговорить с вами.

Она передала ему слова Мэри, но он только пожал плечами, а потом ответил:

– Ей просто завидно, потому что ни один мужчина ее не хочет. От этого кислого лица и молоко свернется.

– Но, Гарри, разве вы не понимаете, если она знает про нас, то может сказать другим, а они передадут герцогине. Кто-нибудь, кроме нее, мог догадаться о наших отношениях. Мы не можем так продолжать и дальше.

Он молча уставился на нее, но наконец будто через силу произнес:

– Вы говорите, что хотите прекратить наши встречи?

– Нет! Глупый вы человек! – воскликнула Кэтрин. – Я хочу, чтобы мы поженились. И знаю, как это сделать… – Она замолчала, увидев выражение лица Гарри. Оно вовсе не говорило, что этот мужчина только что получил шанс исполнить самое заветное желание своего сердца.

– Кэтрин, мы не можем пожениться, – с горечью проговорил Гарри. – Не думайте, что я не мечтал об этом. Много раз я пытался найти решение. Но это невозможно. Мой отец не богат и не родовит. Говарды не вступают в браки с такими, как мы. Вас лишат наследства, я потеряю место, и нам не на что будет жить. Я не могу допустить, чтобы с вами случилось такое.

«Или со мной самим», – промелькнула в голове у Кэтрин непрошеная мысль.

– А мы не сможем жить с вашими родителями?

– Чтобы навлечь гнев Говардов и на их головы тоже? Дорогая, вы предаетесь несбыточным мечтам. Этому никогда не бывать.

Кэтрин схватила его за руки:

– Но я люблю вас, и вы любите меня. Я вас не брошу. Вы тот, кому я отдам свою девственность, даже если это причинит мне боль. – Она не забыла испытанного в тот день. – Я буду принадлежать вам и только вам. Мы найдем способ, как быть вместе.

– Не глупите, Кэтрин, – покачал головой Гарри. – Вы грезите наяву. Сейчас мы с вами вместе настолько, насколько это возможно, и по-другому не будет. Не обманывайте себя. Мы никогда не сможем пожениться.

Кэтрин обиделась. У них было несколько ссор, но никогда еще Гарри не говорил с ней так резко, и ей захотелось успокоить его.

– Тогда я стану вашей любовницей! Я отдамся вам, не сомневаясь, что вы будете добры ко мне, потому что знаю вас как истинного джентльмена.

– Если бы я и правда был джентльменом! Перед нами не стояла бы эта дилемма. Может, нам и правда стать любовниками, потому что ничего другого нам не дано. Вы не думаете, что мне стыдно быть недостойным вас? Ради Бога, давайте сделаем это сегодня вечером!

Кэтрин вся сжалась. Она и подумать не могла, что расстанется с девственностью при наплыве такой злости и горечи. Надо же, как, оказывается, глубоко переживает Гарри свою несостоятельность в качестве достойного ее жениха.

– В ваших прекрасных качествах никто не сомневается! – воскликнула Кэтрин. – Я докажу вам! Приходите сегодня вечером в кабинет при часовне.

Гарри схватил ее за плечи:

– Вы это всерьез? Вы меня не обманываете?

– Нет. – Она посмотрела ему прямо в глаза.

Кэтрин не пошла в спальню. Там сегодня намечалась пирушка, и ей не удалось бы улизнуть незамеченной; кто-нибудь обязательно спросит, куда она собралась. Вместо этого она потихоньку выскользнула из дому и сидела с Гарри в маленьком банкетном домике на пустынной лужайке, где их скрывали ажурные деревянные решетки от глаз любого, кто отважился бы прийти сюда в такой поздний час. Внутри у Кэтрин было неспокойно: она сомневалась, верное ли приняла решение. Сказать по правде, она жалела, что предложила себя Гарри; он пребывал в каком-то странном состоянии и не походил на себя прежнего, любящего и заботливого.

Обрывок шерстяной материи, вымоченный в уксусе и засунутый как можно глубже в себя, вызывал жгучее ощущение внутри; расстраивало ее и то, что Гарри даже не подумал спросить, как они будут предохраняться от беременности. Неужели его не волнует, вдруг он сделает ей ребенка?

Близилась ночь. В доме погасили свечи. Подняв взгляд, Кэтрин увидела в окне Малин – та задергивала шторы – и понадеялась, что они с Гарри остались незамеченными. Отдаленный колокол пробил полночь. Вскоре все погрузилось во тьму. Гарри встал, протянул ей руку и сказал:

– Пойдемте в дом.

Кабинет при часовне был тускло освещен свечами. Они сели на скамью. Кэтрин задумалась, как они сумеют заново разжечь в себе страсть до такой точки, где она будет готова пойти до конца.

– Вы колеблетесь, – сказал Гарри, накрывая ладонями ее руки. – Не беспокойтесь. Я не стану принуждать вас к исполнению обещанного. Простите, я был в тот момент не лучшим компаньоном. Убийственно думать, что ты не можешь жениться на любимой женщине, потому что тебя считают недостойным ее. Вы заговорили о браке, и на меня снова нахлынули эти горькие мысли.

Глаза Кэтрин наполнились слезами.

– Когда мы вместе, мне хочется радоваться, а не грустить, как сейчас.

– Вы правы. – Гарри привлек ее к себе и, немного помолчав, сказал: – Сегодня я получил письмо от отца. Он побуждает меня жениться на дочери одного своего соседа. Говорит, мол, хочет увидеть внуков, прежде чем отправится к праотцам.

Кэтрин в ужасе отстранилась от него:

– Вы хотите жениться на ней?

– Клянусь Богом, нет! – ответил Гарри. – Я хочу вас. Просто не знаю, что ему сказать. Он выдвинул все возможные разумные доводы в пользу этого брака.

Кэтрин облегченно вздохнула:

– Скажите ему, что любите другую.

– В его картине мира любовь не имеет значения. Он только посмеется надо мной.

– Тогда…

В галерее часовни послышались гулкие шаги. Дверь в кабинет распахнулась, на пороге стояла герцогиня, во всем своем великолепии, ее глаза сверкали от гнева.

– Мне сказали, что я смогу найти вас обоих здесь, – ледяным голосом произнесла она. – Чем вы тут занимаетесь?

Кэтрин вскочила на ноги. Щеки у нее горели, колени подкашивались.

– Молю вашу светлость о прощении, мы просто разговаривали.

– В такое время? А вы, Мэнокс, что скажете в свое оправдание?

– Миледи, я прошу простить меня. – Гарри тоже быстро встал и покаянно склонил голову. – Меня обеспокоило письмо отца… Мистресс Кэтрин застала меня в галерее очень расстроенным и по доброте своей предложила выслушать меня.

– Верится с трудом. По вашим лицам я могу сказать, что ничего пристойного у вас на уме не было. Ты, девочка, была отдана мне на попечение, и я в ответе за то, чтобы ты выросла честной и благонравной. Я дала тебе крышу над головой, когда твой дурак-отец улепетнул в Кале, и заменила тебе мать, и вот чем ты мне отплатила. Иди сюда, ты, маленькая шлюха!

Кэтрин не могла шевельнуться, будто приросла к месту, а Гарри крикнул:

– Мадам, молю вас…

– Помолчите! – Герцогиня подошла, воздела вверх свою трость и – раз, два – сильно ударила ею Кэтрин по заду. Больно было ужасно, даже сквозь юбку платья и киртл. Потом ее светлость повернулась к Гарри и его тоже отходила палкой под отчаянные крики Кэтрин. – Чтоб больше никогда не оставались наедине, поняли меня? – прорычала герцогиня. – А вы, мистер Мэнокс, уволены. И покинете этот дом завтра утром.

– Нет! – взвыла Кэтрин, а бабка схватила ее за руку и вытащила из кабинета.

– Простите! – крикнул им вслед Гарри. – Кэтрин, простите меня!

Побитая и сломленная духом, Кэтрин легла на постель и утонула в печали.

По пути в спальню она без конца твердила герцогине:

– Мы не делали ничего дурного, – и отчаянно молила, чтобы Гарри оставили.

Тщетно.

– Будешь сидеть здесь под замком, пока он не уедет, – строго наказала ей герцогиня.

Напрасно утром Кэтрин стояла у окна в надежде напоследок хотя бы мельком увидеть своего возлюбленного.

Чесворт утратил для нее все свое волшебное очарование. В оставшиеся до отъезда недели Кэтрин хандрила, избегала общества других девушек и хотела только одного: чтобы любимый был рядом, целовал ее и уверял, что между ними все хорошо. В глубине души она тревожилась, как бы отец не стал принуждать Гарри к женитьбе на соседской дочери и тот, думая, что Кэтрин для него потеряна, не согласился. Ему придется как-то утихомиривать отца, ведь старик наверняка рассердится, что сын потерял хорошее место. Но еще страшнее была мысль, что Гарри давно знал о готовящемся браке и хотел жениться на той девушке. Конечно, он не был безрассудно страстен в тот последний день, когда возражал против женитьбы на Кэтрин, и не воспользовался возможностью предаться с ней любви по-настоящему. Она предложила ему самое дорогое, и он отверг этот дар. Вот в каком свете виделась ей теперь вся эта ситуация.

Заняться ей было почти что нечем; имея массу свободного времени, она то впадала в тоску, то злилась, то терзалась страхами. Через два дня после отъезда Гарри Дороти и горничная Иззи наткнулись на нее, плачущую, в отдаленном уголке сада. Девушки бросились утешать подругу, и Кэтрин излила перед ними душу, раскрыв всю историю.

– Он ни слова не сказал против увольнения, – всхлипывала она. – Просто оставил меня.

– Он слуга. – Дороти сжала ее руку. – Чего бы он этим добился?

– Он не стоит ваших слез! – воскликнула Иззи. – Мужчина, который что-то из себя представляет, подал бы голос. Он мог бы сказать, что имел честные намерения и хотел жениться на вас. И ничего не потерял бы от этого.

– Попытайся забыть его, – посоветовала Дороти.

Но Кэтрин не могла. Она отчаянно цеплялась за надежду, что по возвращении в Ламбет ей удастся как-нибудь увидеться с Гарри, ведь он жил совсем недалеко. Но еще сильнее она надеялась, что он сам попытается устроить встречу с ней.