Глава 6

1528 год

Анна вернулась ко двору. Фрейлина появлялась и исчезала, когда ей вздумается, что немало раздражало других дам и девушек. Однако королева ни разу не упрекнула ее. Она не делала ничего, что могло бы вызвать неудовольствие супруга.

Однажды утром Анна и Джейн были среди тех, кто прислуживал госпоже, когда король в сильном возбуждении без церемоний ворвался в покои жены.

– Под нашей крышей – потливая лихорадка! – заявил он.

Королева побледнела, а дамы в ужасе переглянулись.

– Ночью умерли трое из моих слуг, – продолжил король; страх был написан у него на лице, звенел в голосе. – Она в нашем собственном доме! Мы уезжаем немедленно. Я беру с собой малый двор, и мы едем в аббатство Уолтхэм. Скажите вашим женщинам и леди Солсбери, чтобы собирались быстро. Торопитесь! – Король поклонился, вспомнив наконец о необходимости соблюдать вежливость по отношению к супруге, но в глазах его при этом стоял чистый ужас, и он почти выбежал из комнаты.

Джейн помнила рассказы о последней вспышке потливой лихорадки; она случилась лет десять назад. Девушка знала, что эта болезнь убивает с невероятной скоростью и поражает людей любого ранга, высокого или низкого, без разбора. Отец Джеймс однажды сказал, что это проявление неудовольствия Всевышнего. Джейн казалось, что таким образом короля наказывают за его злодеяния и вся Англия страдает вместе с ним.

Когда королева приказала Джейн помочь Марджери Хорсман упаковать ее одежду, ноги едва донесли бедняжку до гардеробной. Девушка тряслась от страха. Общалась ли она с кем-нибудь из умерших? Может, случайно сталкивалась с ними, проходя по галерее, или вдохнула заразный воздух, который они выдыхали?

Марджери сглотнула:

– Моя бабушка умерла от этого поветрия в прошлый раз, упокой Господь ее душу. Я помню все, как будто это случилось вчера. Врачи были беспомощны, они не могли предложить никаких лекарств от этой болезни. Старушка скончалась за четыре часа.

Джейн едва не плакала от страха.

– Мне так жаль. – Больше она ничего не могла сказать и стала снимать с полок кожаные короба с головными уборами королевы. Но все-таки: предупрежден – значит вооружен. – А какие были симптомы?

– Бабушка дрожала от приступов лихорадки, у нее были рези в животе, страшно болела голова, появилась сыпь – и все это происходило очень быстро. Потом она вдруг вся покрылась потом. Говорят, человек может веселиться за обедом и умереть к ужину. И в ее случае это оказалось правдой. Но доктора говорили нам, что по прошествии двадцати четырех часов опасность остается позади.

Джоан Чепернаун, Дороти Бэдби и Нан Стэнхоуп были отправлены по домам. Даже Нан притихла. Несмотря на жаркую погоду, она обмотала шарфом нижнюю часть лица, чтобы не вдохнуть зараженный воздух.

Анна Болейн, как обычно, куда-то исчезла, и когда Джейн вслед за королевой вышла во двор, то увидела ее стоящей рядом с королем среди придворных и прочих слуг. Всем им не терпелось оседлать коней и уехать. Джейн ощутила подавленную панику, которая миазмами пронизывала толпу.

– Страх – злейший враг, – сказала королева. Во время спешных сборов она оставалась спокойной и улыбалась. – Я верю в справедливость слов: один пущенный слух порождает тысячу случаев лихорадки. Мне кажется, люди больше страдают от страха, чем от самой болезни.

Джейн молилась, чтобы королева оказалась права.

– В Лондоне сорок тысяч заболевших потницей, – сказала Екатерина, собрав вокруг себя своих женщин в Даллансе, королевском охотничьем поместье рядом с аббатством Уолтхэм. Они провели здесь уже четыре дня, только что завершился обеденный час.

Королева перекрестилась:

– Мы должны молиться за эти бедные души и за себя тоже, потому что лихорадка теперь здесь, в этом доме. Служанка госпожи Анны умерла прошлой ночью!

Джейн охватил ужас. Здесь! В этом доме! Милосердный Боже, спаси нас! Остальные женщины разинули рты и переглядывались, объятые страхом. Исабель разрыдалась.

– Госпожу Анну отправили домой, – продолжила Екатерина, – и король срочно перебирается в Хансдон. Он распорядился, чтобы большинство из вас разъехались по домам. Исабель, успокойтесь. Вы, Бланш и Бесс, останетесь со мной, и еще леди Эксетер. Остальные должны уехать. Вам выдадут деньги на дорогу, вас будут сопровождать грумы. Возьмите с собой только то, что сможете нести. Остальные ваши вещи перевезут с нами, вы получите их по возвращении. Я сообщу вам, когда опасность минует и вы сможете снова явиться ко двору. А теперь поторопитесь и уезжайте отсюда как можно скорее.

Джейн сделала быстрый реверанс на трясущихся ногах и побежала наверх, в комнату под крышей, которая служила спальней всем служившим королеве девушкам. Едва сознавая, что делает, она быстро сворачивала одежду и совала ее в дорожные сумки, которые можно было повесить поперек седла. А вдруг она подхватила лихорадку и болезнь уже развивается в ней? Она может умереть к вечеру!

Джейн почувствовала себя страшно одинокой и заброшенной, представив долгую поездку по сельской местности, мили и мили в компании с незнакомым человеком, а вокруг свирепствует лихорадка, и никто не знает, где она есть, а где ее нет. Ощущая легкое головокружение, Джейн кое-как снесла вниз свой багаж и пошла разыскивать главного распорядителя двора. За дверью комнаты, которую он использовал как рабочий кабинет, собралась целая очередь из людей, все явились, как и Джейн, получить деньги на поездку. К своему облегчению, она увидела среди собравшихся сэра Фрэнсиса Брайана.

– Не надо так пугаться, госпожа Джейн, – сказал он, увидев ее. – Нам повезло – мы уезжаем. Вы направитесь в Вулфхолл?

– Да, сэр. – Она едва могла говорить.

– Позвольте мне проводить вас туда. Я поеду в свой фамильный дом в Бакингемшире и рад этому развлечению.

Джейн была готова расплакаться от облегчения. Может, у Брайана и дурная репутация, но не станет же он компрометировать ее честь по дороге в родительский дом. И еще она подозревала, что нравится ему. К тому же сэр Фрэнсис обеспечил ей место при дворе, не приобретя при этом особых личных выгод.

Обмотав рот и нос шарфом, Джейн ехала на запад через Эссекс. Сбоку от нее скакал Брайан, позади держался грум. Им предстояло проделать путь длиной в сто миль, и никто из них не имел ни малейшего представления о том, что их ждет впереди.

Земля изнемогала от жары под июньским солнцем. Дороги были изрыты колеями, превратившимися в подобие горных хребтов из запекшейся грязи; оставленные без присмотра стада коров и отары овец жалобно мычали и блеяли вокруг. В первой деревне, к которой они приблизились, на улице не было почти ни души, на дверях многих домов были намалеваны кресты – предупреждения о заразе внутри.

– Лучше нам держаться окольных дорог и избегать населенных мест, – мрачно сказал Брайан, а Джейн поплотнее прижала шарф ко рту.

После этого они поскакали по открытой местности, где воздух, вероятно, был чище. Они слышали вдалеке церковные колокола, которые звонили по покойникам, иногда – плач и крики и спешили в другом направлении. Разговоры велись только о том, как избежать потницы. От беспутного Брайана не осталось и следа, вместо него явился серьезный мужчина, заботившийся исключительно об их защите и безопасности.

К северу от Лондона они вынырнули из лесной полосы и увидели в долине мужчин, которые бросали завернутые в саваны тела в открытую яму. Ветер донес до них тяжелый запах. Джейн погоняла коня, чтобы поскорее удалиться от этого места, и тревожилась, не заразились ли они с Брайаном.

Проехали еще немного, и Джейн впервые ощутила головную боль.

– Святый Боже! – воскликнула она. – Я подхватила заразу!

Брайан пристально вгляделся в нее:

– Вы вспотели?

– Нет, но у меня болит голова.

Девушка сильно дрожала.

Сэр Фрэнсис протянул руку и пощупал ее лоб.

– Жара у вас нет, – произнес он. – Это скорее от жары или от страха.

Джейн попыталась благодарно улыбнуться, хотя была близка к слезам:

– Спасибо вам, сэр Фрэнсис.

Боль уже отступала. Джейн задышала глубже от облегчения.

Поездка казалась бесконечной. На ночевку они останавливались в аббатствах и приоратах, где им не всегда были рады из опасения, не принесли ли путники с собой лихорадку. В одном монастыре привратница вообще отказывалась открыть дверь. Когда же их наконец впустили, они обнаружили, что комнаты в монастырском гостевом доме лишены всякой роскоши, но при этом чисты, а простая пища, которую им подали, была весьма приятна после долгих часов, проведенных в седле.

Брайан сохранял серьезность и держался на почтительном расстоянии от Джейн. Девушка чувствовала себя рядом с ним спокойно; она была даже немного разочарована тем, что он не пытается флиртовать с ней. Зато они подружились, их объединила пережитая вместе опасность.

Недалеко от Ньюбери путников обогнал всадник на коне. Сохраняя дистанцию, они спросили, нет ли у него сведений о том, что лихорадка стихает.

– Нет! – крикнул он. – Я слышал, что госпожа Анна Болейн тоже подхватила ее!

Джейн перекрестилась.

– Молю Бога, чтобы она выжила, – пробормотал Брайан, и они двинулись дальше.

«Но если Анна умрет, – подумала Джейн, – проблемы королевы разрешатся за одну ночь». Нехорошо было желать больной смерти, однако если Господь посчитает уместным забрать ее, то сделает всем большое одолжение.

– Вы со мной не согласны, – сказал Брайан, придерживая коня на неровной земле.

– Я люблю королеву, – отозвалась Джейн. – Мне невыносимо видеть, как она страдает из-за увлечения короля госпожой Анной и бесконечного ожидания вердикта папы. Это тянется уже год. Напряжение ужасное, а она тем не менее всегда бодра.

– Я тоже люблю королеву, – заявил Брайан. – Я ее очень уважаю. Но королю нужен наследник. Как друг, я могу засвидетельствовать: его уже очень давно тяготит отсутствие сыновей.

– Но эти сомнения относительно брака… Никто о них ничего не слышал до прошлого года, и потом становится ясно, что он оказывает знаки внимания госпоже Анне. Вы думаете, он действительно женится на ней, когда – если – будет свободен? Она не королевского рода; куда ей равняться с королевой Екатериной!

– Нет, но, может быть, именно в такой, как она, и нуждается сейчас это королевство. Она передовой мыслитель с радикальными идеями. Король позволяет ей читать запрещенные книги. Как и многие из нас, она видит порочность Церкви и настаивает на реформах.

Джейн строго взглянула на него:

– Вы имеете в виду, что она еретичка? Лютеранка?

– Некоторые так считают, но не я. Сказать по сердцу, я верю, что она такая же истинная христианка, как любой из нас. Все, чего она хочет, – это реформа.

Джейн покачала головой:

– Меня беспокоит одно: в то время, когда догматы и традиции Святой церкви подвергаются нападкам со всех сторон, у таких людей, как госпожа Анна, находятся силы провоцировать изменения, пусть даже они поведут к лучшему. Это должен делать папа, а не простая фрейлина. Сэр Фрэнсис, наша вера под ударом. Еретики, последователи Мартина Лютера, отвергли пять из семи таинств! Есть люди, которые хотят перевести Библию на английский, читать и толковать ее по своему усмотрению. Я никогда не слышала о таких вещах, пока не приехала ко двору, и меня привело в ужас то, что у каждого здесь есть свое мнение по поводу вопросов, лежащих вне пределов понимания обычных людей. Вот почему следует ценить королеву Екатерину. Она истинная, преданная дочь Церкви, и нам всем нужно следовать ее примеру.

– Бог мой, Джейн, – усмехнулся Брайан, – вы тоже превращаетесь в политика, причем реакционного! Королю хорошо бы иметь голоса вроде вашего в своем Совете! Но послушайте меня. – Улыбка исчезла с его губ. – Держите свои взгляды при себе. Критики госпожи Анны быстро выходят из милости.

– Я знаю свое место, – заверила Джейн. – Мы сейчас не при дворе, и нас никто не слышит, кроме птиц, к тому же вы мой родственник, и я вам доверяю. Я бы ничего подобного не сказала при дворе.

– Да, – согласился он, – держитесь в стороне, но все примечайте. По моим наблюдениям, вы так и делали.

– Теперь вы подшучиваете надо мной, – засмеялась Джейн.

Однако в душе она встревожилась из-за того, что сказал Брайан об Анне Болейн. Разговоры о переменах грозили устоям веры, которые она чтила, и за них стоило бороться.

На десятый день к вечеру они прибыли в Вулфхолл. Измотанные, запыленные, уставшие от сидения в седлах всадники скакали по дороге к дому. Джейн почувствовала запах дыма. В Большом саду горел костер. Один из отцовских грумов шевелил головешки и бросал в огонь какое-то старое тряпье. Джейн обрадовалась, видя свой дом таким же милым и притягательным, каким она его помнила, только теперь он показался ей маленьким в сравнении с дворцами, в которых она обреталась в последнее время.

Их прибытие было замечено. Из дверей навстречу им выбежала Лиззи, за ней показалась и мать, следом – отец. Все были одеты в черное.

Джейн соскользнула с коня и бросилась к родным, сердце ее колотилось от страха. Кто умер? Господи, не допусти, чтобы потливая лихорадка добралась до любимого Вулфхолла.

Мать и Лиззи буквально прилипли к ней и никак не хотели отпускать. Тем временем Брайан жал руку отцу и рассказывал, что привело их сюда.

Леди Сеймур плакала на плече у Джейн.

– О, мой ягненочек, до чего же я рада тебя видеть! Господь забрал у меня одну дочь, но посылает другую. Как хорошо, что ты вернулась домой! – бессвязно лепетала мать.

Наконец высвободившись из объятий, Джейн увидела, что лицо леди Сеймур осунулось от горя.

– Скажите, что это не Марджери! – воскликнула Джейн, когда из дому вышли Томас и Гарри, оба с мрачными лицами.

– Лихорадка скосила ее три дня назад! – выпалила мать и залилась слезами.

Сэр Джон оставил Брайана и обнял жену. Хотя Джейн и была ошеломлена новостью, но заметила, что родители ведут себя так, будто никакого разлада между ними не было.

– Нет, нет! – протестующе лепетала плачущая Джейн. – Не Марджери, прошу тебя, Господи! Ей было всего шестнадцать. – Она вспомнила последнюю встречу с сестрой – милой, зеленоглазой, добросердечной. Этого не могло быть! Умереть такой юной и так скоропостижно – это было ужасно!

Томас крепко обнял ее. Джейн почувствовала, что брат потрясен утратой.

– Все произошло очень быстро, – хрипло проговорил он.

– Ужасающе быстро, – добавил Гарри, в свою очередь обнимая сестру.

Потом вперед вышел отец – лицо бледное, на глазах слезы.

– Джейн! – сказал он надломленным голосом и прижал дочь к себе, как будто истории с Кэтрин Филлол не было. Сэр Джон снова стал отцом, которого она любила и почитала, и Джейн немного успокоилась, ощутив его силу.

Одежда, брошенная в костер, принадлежала Марджери. Мать приказала сжечь все ее вещи, чтобы уменьшить риск заражения.

– Все, что у меня от нее осталось, – это золотой медальон, который она не надевала с Рождества, – всхлипывая, проговорила леди Сеймур, потом взяла Джейн за руку и повела в дом. Та сжала кисть матери и в страхе подумала, что бежала от болезни, а нашла ее там, где хотела укрыться, – у себя дома.

Они отправили гонца на север, чтобы передать печальное известие Эдварду.

– Тебе мы тоже написали, – сказал Гарри сестре, занося в дом ее сумку, – но не знали, где обосновался двор, ведь смертельная болезнь повсюду.

– Король жутко боится потницы, – сказала Джейн. – Когда я уезжала, он собирался в Хансдон с небольшой свитой.

– Мы предупреждали тебя, чтобы ты сюда не ехала, но я рад, что ты здесь. – Гарри попытался улыбнуться.

Добрый, славный, надежный Гарри – он всегда умел утешить.

– Я не могла выбрать другого места, – заверила его Джейн. – Когда ее похоронили?

– На следующий день после того, как она умерла, так было нужно. Местный столяр по поручению отца за ночь сколотил гроб. Она покоится в церкви в Бедвин-Магне.

– Я съезжу туда и помолюсь за нее, – пообещала Джейн.

Собравшись с духом, она открыла дверь в их общую с Марджери спальню и прикрыла глаза при виде нового белья на постели и штор, заменивших прежние, которые пришлось сжечь. Окна были распахнуты настежь, но в комнате все равно стоял крепкий дух уксуса и мускуса, который использовали для устранения запаха пота. Джейн повернулась к Гарри и обняла его:

– Какое облегчение, что ты здесь!

Брат крепко обвил ее руками:

– Епископ Фокс стареет и слепнет, он все больше полагается на своих слуг, но, услышав о смерти Марджери, сказал, что, конечно, я должен поехать домой и оставаться с родными, сколько нужно и пока не пройдет риск заражения.

– Теперь он уже наверняка прошел, – заверила его Джейн, отстраняясь и открывая свою сумку. – Болезнь поражает мгновенно.

– По правде говоря, мне нужно возвращаться. Епископ был хорош на своем месте, но кардинал вынуждает его оставить служение, потому что хочет прибрать к рукам приход Винчестера. Мы не должны давать ему поводов для жалоб королю на неспособность епископа справляться с делами. Так что я останусь всего на пару дней. А ты надолго тут задержишься?