Цитаты из книги «Цвет пурпурный»

Весь вред от мужика, Шик говорит, Он тебе и на пакете с крупой, и по радио, и в собственных мыслях. Он хочет, штоб ты думала, будто он все и везде. А стоит только начать так думать, готово дело, ты уже думаешь, будто он Бог. Да нет же. Ты, когда молишься и вдруг мужик у тебя перед глазами начинает маячить, скажи, чтобы убирался сию минуту, говорит Шик, а вместо него вообрази воду, цветы, ветер, камень большой вообрази.

Всю неделю страдается мне. Мы с Грейди до того скисли, он стал травкой баловаться, а я молитвы читать.

Устала я от Харпо, говорит. Как мы поженилися, он только и думает как бы заставить меня слушаться. Ему жену не надо, ему собаку надо.

Я не понимаю, как стоять за себя. Я только понимаю как так жить, штобы не совсем помереть.

Почему Таши не может ходить в школу? – спросила она меня. Я ей ответила, что люди олинка считают, будто девочкам не надо учиться. Она мне, ни минуты не задумываясь, ответила: они как белые у нас дома – те тоже считают, что цветным не надо учиться.

А думаю я, затем мы тут, штобы как раз спрашивать. И удивляться. А как учнешь спрашивать о главных вещах, и удивляться им, заодно мимоходом и про малые поймешь. А о главных-то и под конец знать будешь не больше, чем сперва. Как начал я всему удивляться, и чувств у меня к окружаюшим прибавилось.

Требуха с фасолью в соусе. Окра и арбуз в маринаде. Карамельный торт и черничный пирог.

С детьми мне непривычно как-то. Начать с того, что они взрослые. И потом сдается мне, они и меня, и Нетти, и Шик с Альбертом, и Харпо, и Софию, и Самуила, и Джека с Одессой старыми считают и отсталыми от жизни. Только я-то думаю, не старые мы вовсе. Мы счастливые. И по правде сказать, думается мне, такими молодыми, как нынче, мы никогда и не были. Аминь.

Ну и чево думаешь? спрашиваю я. А думаю я, затем мы тут, штобы как раз спрашивать. И удивляться. А как учнешь спрашивать о главных вещах, и удивляться им, заодно мимоходом и про малые поймешь. А о главных-то и под конец знать будешь не больше, чем сперва. Как начал я всему удивляться, и чувств у меня к окружаюшим прибавилось. И тебя, чай, больше любить стали, говарю ему. Ну да, говорит он, будто самому ему удивительно. Харпо вроде меня любит. София с детками. Сдается мне, даже маленькая злючка Генриетта, и та меня немножко любит, оттово наверное, что она для меня загадка, как лунный человек какой.

Раз у тебя душа несчастная, значит, не такая она порченая, как ты думаешь, говорю ему. Чего там, говарит он, сама знаешь. Задашься одним вопросом, а за ним, глядишь, пятнадцать выстроивши стоят. Стал я кумекать, зачем вообще нам любовь. Зачем страдаем. Зачем черные. Зачем мужского да женского полу. И откуда в конце-то концов дети берутся. И понял я, што ничево-то на этом свете не смыслю.