Цитаты из книги «Я твой монстр. Книга вторая»

Большую часть времени в его «клинике смерти» я проводила в бессознательном состоянии. Я была самой молодой его «пациенткой» и в то же время единственной, кто не пытался даже цепляться за жизнь – понимание того, что моей семьи больше нет, разбило меня на осколки. Просто уничтожило… мне было уже все равно, кто и что со мной делает. В какой-то момент я даже перестала чувствовать боль. А потом появился Слепой.

Резал Майкони наживую. Всегда. Он обездвиживал, но не обезболивал – ему нравилось определять состояние жертвы по ее широко распахнутым от ужаса и боли глазам. Он считал, что позволяет нам открывать в себе невероятные способности, существенно завышать порог болевой чувствительности, становиться особенными – он мнил себя создателем… И каждый раз почти искренне сожалел, когда очередная жертва погибала от болевого шока на операционном столе

Майкони был психом. Чудовищем. Социопатом с «комплексом Бога». Всей его жизнью и всей страстью было – проводить опыты. Экспериментировать. Убивать своих скованных жертв и фиксировать на камеру все мучения погибающих. Но даже у настолько ненормального психа имелась вполне себе коммерческая жилка – он зарабатывал продажей секс-рабынь.

Мне было шестнадцать, я только что узнала, что моих близких больше нет, я некоторое время бредила от подскочившей температуры, и какая-то часть моего сознания цеплялась за надежду, что все услышанное было бредом… Наверное, в тот момент я практически сошла с ума… Но даже такие, как я, были кому-то нужны. Клиника продала меня Майкони. У него имелось много имен, много связей, много личностей, он сам себе проводил пластические операции и сам же себя называл доктором Майкони.

Судя по тому, что удалось выяснить, я, никому не нужная, провела несколько дней в изолированной палате. Не в морге, нет, потому что за смерть нужно было отчитываться перед государством, морги любых клиник контролируют, а потому, что меня продали. По документам все было – не придерешься: «Осложнение при операции», «Недостаточно оснащенная реабилитационная часть клиники «Красота рядом», «Перевод пациента в другой госпиталь». Это по документам. В реальности – меня продали. Как кусок все еще каким-то чудом живого мяса, как «с паршивой овцы хоть шерсти клок», как существо без сознания, без прав, без права даже на жизнь.

проснулась от боли – мне перестали капать обезболивающее, и боль, не заглушенная ничем, терзала мое тело, как изголодавшийся хищный зверь. Кажется, я звала на помощь, кажется, кричала… вспомнить точно я не смогла. Ни когда все закончилось, ни когда я пересказывала этот момент Исинхаю

Пассажирский крейсер Онеда-3347 взорвался при посадке, начав гореть еще в атмосфере, – механическим, почти безжизненным голосом произнесла я. – Ошибка пилота… В тот день мне проводили еще одну операцию, я была под наркозом и даже не знала, а дедушка, он остался на Гаэре приглядывать за мной… у дедушки не выдержало сердце. Инфаркт, следом инсульт… Он был один дома, вызвать врачей оказалось некому… Дедушка пережил бабушку лишь на несколько часов, а я…

Клиэ, усевшаяся на край моей кушетки, радостно болтала про новую школу и что она там будет единственной красоткой, Эннет по Сети нашел себе друзей и гоночный клуб, мама радовалась новым местам и впечатлениям, бабушка – предстоящему путешествию, и папа… папа перестал виновато смотреть на меня и тоже был счастлив. А я отключалась, еще не совсем отойдя от наркоза, открывала глаза, смотрела на них, не могла даже улыбнуться из-за кислородной маски, и глаза закрывались снова… Если бы я знала, если бы я только могла знать, что это был последний раз, когда я их видела, я бы не закрывала глаза ни на секунду, чего бы мне это ни стоило…

лучшую клинику… лучшего пластического хирурга, родители были рядом, когда мне сделали первую операцию из запланированных – ринопластику, а потом… Как объяснить, что было потом?! Как?.. – Они улетели всей семьей…

подписал контракт на год. Год своей жизни… Говор