Высокий, черноволосый мужчина словно зверь, пойманный в клетку, метался по просторному помещению с гладкими, зеркальными, тёмными стенами. В глазах слёзы, взгляд безумный, лоб и одежда из блестящего материала вспотели. Странное ощущение, будто промокло и увлажнилось одеяние из листа тёмно-серебристого металла, да ещё и изгибающегося вокруг высокой, статной, мускулистой фигуры, следующее за каждым её движением. Женщина, внешне молодая, с короткой стрижкой, сидела, ссутулившись, пропустив руки между коленей в узких штанах.
– Ну, почему? Почему? – повторял мужчина в отчаянии. – Всего было 0,0000007% вероятности, что автопилот засбоит в лиалиновых лучах, а у брата откажет протез! Почему это случилось именно с моим братом и его женой?!
– Ошибки случаются, – глухо и хрипло отозвалась женщина, глаза её тоже были влажные, но потёков слёз на безупречном смуглом лице не было. – Рано или поздно они случаются. У нас или не у нас.
– Но наша техника… наша наука… весь этот грёбанный прогресс… какого шиаиссратрииис, они установили личную лабораторию с лиалином на пути следования общественных катеров и птиц?!
– Так ведь вероятность технических сбоев 0,0000007%, – женщина криво усмехнулась.
Но, когда он обернулся к ней, её лицо окаменело от тоски.
– Проклятые недоучи!
Мужчина метнулся в дальний угол, туда, где в небольшом, огороженном помещении за прозрачными стенами на каменной плите, чуть приподнятой с одного краю, неподвижно лежал ребёнок. Чёрные волосы, чуть отливающие синевой в приглушённом свете лампы. Глаза серые, неподвижные. Он вроде и смотрит куда-то перед собой, но будто не видит ничего. Не слышит их голоса, не видит, как мечется кто-то за перегородкой, как мечутся тени от него и блики на его одежде. Хотя туда проникают звуки. Он и слышит их, и не слышит. Жуткое чувство, когда сколько ни кричи, сколько ни умоляй – ни докричаться.
И когда мужчина замер, приложившись ладонями к прозрачной, чуть серой перегородке напротив него, в лицо ему заглядывая, пытаясь нащупать его взгляд, мальчик никак не среагировал.
– Если Кри выживет, ему придётся пересаживать искусственные глаза и часть головного мозга. Наш робот-лекарь сказал, что операция, скорее всего, будет чревата осложнениями, но без неё Кри, вероятнее всего, не дотянет даже до следующего месяца. Даже молекулярное восстановление не полностью прошло успешно. Или, скорее, дело в его психическом состоянии? – женщина сцепила пальцы снизу живота. – Я боюсь, что даже Кри умрёт… но я так старалась!..
– Нет! – несчастный, оттолкнувшись от преграды, намного, впрочем, менее страшной, чем та, что возникла между его племянником и жизнью, снова пошёл бродить нервно туда-сюда по помещению. – То есть, операцию необходимо сделать… но его состояние меня беспокоит. Кристанран до сих пор не хочет приходить в сознание. Самое страшное, когда человек сам не хочет возвращаться.
Женщина опустила голову, не в силах смотреть на его боль, ещё больше сгорбилась.
– Жаль мы тогда его не родили, – вдруг сказала она. Голос её дрожал и губы, пальцы тоже начали подрагивать. – Так бы сейчас они ровесниками были. И наш сын отвлёк бы его.
Супруг вдруг резко остановился, взглядом вцепился в её лицо, в её сцепленные руки, переплетённые пальцы. Женщина, не услышав шума от его движений и даже прерывистого, шумного дыхания, голову подняла, взглянула на него отчаянно. Испугалась, что и он сейчас притихнет так же, как и этот несчастный ребёнок.
– Но ведь экспедиция была тяжёлая! – выдохнула она – и по щекам её наконец-то потекли слёзы. – Ещё и этот плен. Но если бы!.. Если бы… – и скрючилась ещё больше, пряча лицо в ладонях. – Он бы мог быть живым. Я иногда очень жалею об этом.
Супруг пересёк пространство между ними – половину просторного зала – и упал возле неё на колени. Ладонями голову её обхватил, осторожно вынудил голову поднять, выпрямиться. Она смотрела на него, несчастная, заплаканная, совсем не похожая на его привычную спутницу жизни.
– Милая, ты прелесть! – сказал он. Голос у него самого тоже дрожал, но глаза были счастливые и даже какие-то безумные.
Женщина напряглась, увидев выражение его глаз, внутри которых будто бы зажёгся огонь. Есть безумие, которое неизлечимо. Хотя и редко оно случается. Неужели, сегодня она потеряет и его?!
– Но что же теперь?! – выдохнула она с болью. – Наш сын уже мёртв!
– Сын? – мужчина удивлённо вскинул брови. – Ещё было слишком рано, чтобы судить.
– Мне… мне так казалось. Что это мог быть именно мальчик, – женщина всхлипнула и отвернулась, кусая губу.
Супруг нежно поцеловал её в затылок, в комок коротких, торчащих волос, медленно потянул к себе, чтобы снова посмотрела на него. Сказал глухо, но уверенно:
– Я нашёл решение. Наш сын заставит его очнуться.
– А разве… – голос её дрогнул. – Оно есть? Наш мальчик уже мёртв. Нового мы вряд ли успеем вырастить.
– Китрит 66-1, – произнёс мужчина и улыбнулся как безумный.
– Но… – она отпрянула. – Нет! Ты не можешь! Они откажутся! Этот мальчик самый обычный. Разве они позволят ради него…
– Ничего, – сказал её супруг резко. – Они ничего не смогут сделать!
Несчастная испуганно вцепилась в его рукав, словно могла помешать и остановить. Словно… нет, она только страстно хотела, чтобы больше ничего страшного не случилось. Сказала, плача:
– Но тебя накажут за использование лаборатории в своих целях!
– Ничего, – повторил он, будто не услышал.
Подскочил, ещё какое-то время метался туда-сюда, обдумывая. Потом присел на корточки рядом с нею, сжал её руки, нежно. Попросил с мольбой:
– Ты только устрой сбой в камерах слежения у взлётной полосы и в этом доме. И, совсем немного, в моей лаборатории в дарина. Я только одну вещь возьму…
– Ты куда собрался? – его жена испуганно вскочила.
– К хвостатым, – безумная улыбка-оскал исказила его лицо, делая каким-то пугающим.
– Но мы же… мы же едва смогли… – женщина запиналась от ужаса. – Тогда… да ты спятил!
– За ними должок, – гадкая улыбка обезобразила лицо учёного, сделала его каким-то чужим и пугающим. – К тому же, одно из направлений их науки схоже с нашими технологиями, – сжал её руки покрепче, потом поднёс к губам. – Ты только данные сотри в моей лаборатории в дарина и в нашем доме. Как бы технический сбой. А я найду способ поймать и очистить их научный космолёт и сделать кианина в их лаборатории.
– Тебя убьют! – супруга судорожно обняла его, прижимая к себе крепко-крепко. – Они могут тебя убить! Они ведь уже раз едва нас не убили!
– Пусть только попробуют! – кривая улыбка.
Мужчина покосился на распростёртое тело ребёнка, неподвижное и будто неживое.
– Подожди меня, Кристанран! Я вытащу тебя оттуда! Ты ещё слишком юн, чтобы умирать, – осторожно разжал пальцы своей напарницы и спутницы жизни, потом лицо её обхватил осторожно, надолго приник к губам в страстном поцелуе.
Маленькая вечность слабости и страсти. Маленькая вечность только для них двоих. Всего одно мгновение тишины. Тихий дымок над вершиной вулкана, ещё не до конца пробудившегося.
Поцеловал, погладил родные плечи, спину, бёдра. Приласкал щёки и волосы. И выскочил вон.
Женщина, дрожа, повела рукой в воздухе, растирая тонкий, широкий браслет из металла и эмали на левой руке. Возле неё появились две голограммы: горизонтальная с символами и цифрами и вертикальная – экран. Тонкие пальцы залетали по нижней, выбивая причудливую вязь узора из символов-команд. Наконец, сплетя причудливый узор команд и стерев его своей ладонью, женщина обессилено опустилась на пол.
– Только бы он смог! – произнесла отчаянно, села, сгибая ноги и обнимая колени. – Только бы он вернулся живой!
Мужчина ворвался в зал, затканный по колено голубым туманом. На его требовательно протянутую руку из-под пола выехали длинные и короткие капсулы вроде стеклянных. Он с одной, руку просунув сквозь стекло, подобрал кольцо-серьгу, вставил в ухо, поморщившись, когда по мочке поползла кровавая струйка. И спешно вышел, проводя руку левую за собой, стирая мерцающим жёлтым лучом с пола кровавые следы. И свои следы.
Пилотный отсек маленького космолёта встретил его освещённым, как и взлётная полоса личного космодрома.
– Может, не стоит, Хритар? – чёрным шёлком рулон раскинулся возле кресла, в которое он опустился – и обернулся мерцающей голограммой жены. – Тут-то я тебя прикрою, но у Иных…
– Я доверяю тебе операцию на глазах и мозге Кристанрана, – к его требовательно вытянутой руке снизу стены-кабины выехала подставка с браслетами из камней и металлов, сплавов светлого и тёмного, наползающих друг на друга.
Хритар защёлкнул пару браслетов на запястьях, да пару спрятал под рукавами на предплечьях. Помедлив, один браслет на левой ноге защёлкнул.
– У брата протез отказал, – грустно напомнила супруга-голограмма, следящая за ним.
Сняв сапог с правой ноги, мужчина тонкое кольцо надел на мизинец и, едва приметное, вроде волоса – на большом пальце. Обулся.
– Я сделаю, что умею, дорогая. И ты уж постарайся.
– Как я могу не стараться? – горькая усмешка на чуть фиолетовых, пухлых губах. – Хотя бы его сын должен жить!
– Выживут они оба! Прощай! – вслед за резким взмахом голограмма жены осыпалась пеплом.
– До встречи! – высветилось золотисто-огненными буквами на лобовом стекле.
Он, усмехнувшись, вызвал голограмму-панель.
В чёрной бездне космоса выделялась зловещим, зеленоватым отблеском одиночная звезда, находящаяся чуть поодаль от трёх ярких галактик и семи солнечных систем. Она медленно приближалась, становясь всё более ослепительной.
Хритар стоял в пилотном отсеке, сцепив руки за спиной, смотря на боковое, правое ки-стекло.
Пискнув, высветилась голубоватая панель со светящимися зелёными и золотыми точками. Не глядя, мужчина ткнул в крайнюю зелёную, ромбовидную. Прочертил полосу изогнутых знаков с острыми углами перед собой, между стеклом и своим низом живота.
Катер остановился. Ещё несколько секунд горел свет в опустевшем пилотном отсеке, но потом померк.
Подземелье было затянуто зелёноватым туманом, сверху стекали чёрные камни-клыки, по которым копошились какие-то мелкие, жёлтые, трёхлапые насекомые, снизу вверх устремлялись камни-клыки разной величины и толщины, серые и чёрные, красными грибами, будто разводами кровавыми затянутые.
Трое высоких ящериц на задних ногах, вооружённые посохами-кристаллами прошли мимо крайнего сероватого камня с чуть побледневшими алыми грибами.
– Шишпариосоомаиишиисс мии…
««Ты уверен, что сюда кто-то телепортировался?» Понятно, засекли»
Человек в светящихся серебряных, обтягивающих одеждах появился на месте камня с чуть более блеклыми грибами в следующее мгновение.
Крайний из ящеров успел поднять посох… и разлетелся на кровавые комки на несколько мгновений позже своих спутников.
Хритар поднял кверху левую руку. Жёлтым светом заблестел браслет на ней. Жёлтым туманом затянулось всё вокруг.
Лаборатория, похожая на ту, где он забрал серьгу-компьютер. Как будто и не выходил. Хритар даже замер на несколько мгновений на пороге у разъехавшихся стен-дверей.
Застонал, приподнимаясь, маленький ящер.
Хритар вскинул левую руку, вокруг которой заклубился жёлтый туман. Преобразовывающийся в жёлтое пламя.
Взвыл, кидаясь в сторону, отпрыск Иных.
Человек шаг ступил.
Сын учёных, а то и ученик юный ящеров, провыл, заживо сгорая в жёлтом пламени, почти дотянувшись до неподвижных тел кого-то из неподвижных взрослых, лежащих у растекающегося и сворачивающегося в воздухе над полом рулона как будто из тонкой ткани полупрозрачной.
«Нет, чуть зелёной»
За требовательною рукою ступившего вперёд человека свёрток превратился в панель-голограмму. Залетали пальцы правой руки учёного, выписывая фигуры из чётких, углообразных, холодных линий. От их света он морщился, щурился, но команды задавать продолжал.
Прошипели что-то позади.
Браслет на левом предплечье сквозь одежду блеснул.
Проорали, прорычали-проревели позади – и воздух вокруг заполнило разлетающимися кровавыми ошмётками. Хотя и цвета нечеловеческой крови.
– ШИПРАааспарассании мииирииио шиаПРАААСИШИИИ! – раздалось в зале, наполняющемся выползающими из-под пола, стен и потолка пробирками.
«Ваш космолёт сбоит на линии радара города ПРАА, планеты АСИИ»
Шумно выдохнув, Хритар к стене левой повернулся – куску стены как будто обрезанной, выделяющейся на фоне остального, мягко изогнутого зала.
Стена вниз отъехала, обнажая пилотный отсек – без кресел, с туманными облачками зелёными под потолком – и стекло, за которым темнели космос и мерцали чужие звёзды и планеты, переливались чьи-то галактики вдалеке.
И голограмма ящерообразного самца в чёрном балахоне возникла под потолком, куда человек с кратким опозданием поднял голову, когда тот уже заговорил.
– Тю! Рарии…
«Чужак, ты посмел…»
Криво усмехнувшись, Хритар содрал серьгу, пробившую ухо. Поднял между большим и указательным пальцем на уровень своих глаз.
Ящерообразный невольно шарахнулся.
– Рарии-о-рариии-ла-ни! – пропел человеческий учёный и подул на серьгу.
Серьга рассыпалась пеплом. Нет, истаяла мерцающей пылью.
В ужасе сжался ящер. Протянул было к человеку шестипалую, когтистую руку.
– Рарии ширарии ша и…
«Чужак, может, мы сумеем договори…»
Словно нити серебряные блеснули в космосе за стеклом…
Словно звёзды метнулись опадающие в последнее своё мгновение на небе Тринани, когда они ещё с братом мальчишками сидели на опустевшем холме, смотря на небо над руинами Древнего города…
Хритар сердито головой мотнул, отгоняя виденье.
Для него только виденье.
Заорал, внезапно вроде палки вытянувшись, ящер на голограмме. Словно его насадили на раскалённые иглы.
«Да, может, так и было. Их кровь не выносит…»
Вспыхнуло за стеклом пилотной просторной кабины.
Когда человек резко обернулся, он увидел вдалеке распадающуюся на линии планету. Словно кто-то внезапно рассёк её миллионами длинных ножей на полоски. На нити. На волокна…
Нити серебряные некоторое время ещё вращались в темноте космического вакуума, но потом распались… разделились… растворились.
– И правда, – Хритар криво ухмыльнулся, – не любите вы рантари90оийских червей. – Какое счастье, что они так любят вас есть!
Лабораторию быстро затягивало выползающим из стен чёрным туманом.
– Резервное освещение! Тьфу! Шапраааоссс шииис аиссс!
– ШАшиоооррооошашиооо, – прозвучало безэмоционально с потолка.
Мужчина разгрыз левое запястье, взмахивая рукой. Кровь вытекшую разбрызгал.
Из крови в туман выкатывались крохотные, светящиеся, зелёные шарики.
Хритар страшно побелел. Воздух загрёб левой рукой. Рухнул. На одно только колено. Поморщился от хлынувшего из-под пола, ставшего прозрачным, ослепительного света. Правой рукой продолжая выписывать резко изогнутые, ослепительно светящиеся письмена в воздухе. Нет, чуть разлепив глаза, увидел, что по чёрному слою предосновы голограммы. Голограммы панели.
Левый глаз человека медленно заливало кровью лопнувших сосудов. Радужка левого глаза, мигнув, потускнела. Стала чёрной. Стала белой.
Полуослепнув, Хритар продолжал выводить резко изогнутые, ослепительно сиявшие письмена, потом обоими руками заплетая их в узоры.
«Похожие на птиц!»
Но в миг следующий, от боли заорав, зажмурился.
Чёрные рулоны предоснов полились изо всех щелей, сплетаясь в центре залы, близ сердца Хритара, в некое подобие клубящейся, дымящейся фигуры.
Когтями отросшими Хритар вспорол себе живот, извлекая кристалл причудливой формы. Золотисто-жёлтый кристалл неправильной, несимметричной формы, кое-где белый, кое-где золотистый, со странными завихрениями внутри… ставшими в подобии облепившего основание камня подобием бронзового металла. Руды… светом вспыхнувшего сиреневым… замерцавшего всполохами радуги…
Хритар морщился, щурился, пытаясь ровно стоять. Команды отдавать на чужом языке.
Тело медленно зарастало.
Чуть шевельнулись две ящерообразных фигуры в стороне. Большой ящер и маленький.
Маленький когтём что-то показал в сторону человека. Большой только скрестил средний и второй пальцы на левой руке. И снова беззвучно опустился лежать словно издохший. Сердито глазами в сторону чужого учёного сверкнув, мелкий снова принял прежнюю позу.
Хритар уже набирал команды наощупь, не видя. С уголков слипшихся век тянулись кровавые струи. Только-только затянулась рана на животе. Упала капля крови с руки, впитавшись в ставший прозрачным пол.
Серо-чёрный туман напротив человека принял подобие человеческой формы. Худенького мальчика. Полностью обнажённого. Тело слегка лишь скрывали пряди длинных, чёрных волос с синеватым отливом.
– Сколько нитей нарушено и порвано. Дикая Природа так этого не оста…
– Что?! – Хритар резко развернулся, разлепляя с трудом глаза.
По щекам потекли густые, кровавые потоки из полуразъеденных глаз.
Пустота.
Зал почти весь овальной формы.
Пустая кабина пилотов.
Ползущий по самому полу жёлтый туман слегка размывает у пола тела трупов Иных разумных существ.
– Я создал? – человек поморщился, покосившись на ползущий жёлтый туман у его ног.
Застонав, глаза закрыл ладонью.
Полыхнуло по всему залу, разлетелись горячие, красные иглы.
Заорав, Хритар шарахнулся.
Иглы, мерцая, сплетались в кровавые узоры. Письмена команд.
Сияющие тускло-кровавые символы чужого языка окружили спящего ребёнка.
– Кажется, пора?.. – Хритар, с трудом разлепив глаза, протянул к фигуре спящего, свернувшись калачиком, обнажённого ребёнка, кристалл странной формы. – Пора вживлять артэа.
Свет ядовито-зелёный затопил всё. Нет, туман.
Мечущийся по залу человек не сразу смог разлепить глаза. Почти уже целые. О ране во внутренностях, в которых он прятал драгоценную добычу, напоминала только кровь на прорезанной одежде.
Мальчик, обхвативший колени, голову поднял.
Туман из лаборатории исчез, будто впитался в стены.
Мальчик напротив Хритара открыл глаза.
Мужчина застыл.
Долгое время они смотрели в глаза друг другу.
О проекте
О подписке