– Я тебя спрашиваю ещё раз – тебе двух огурцов хватит??? Примерно во – от таких, – она чуть согнула указательный палец, а большим двигала взад – вперёд, – нет, пожалуй, таких..

– Хватит – хватит, – рассмеялась Яна.

– Тогда за мной! – приказала Ирка, накидывая на голову капюшон, – дверь не закрывай – свет будет падать, а то обратно идти больно плохо.

– И давно у вас нет лампочки в коридоре?

– Уж месяц, – беззаботно откликнулась Ирка, ловко лавирую между дровяниками, – ты, главное, иди за мной, а то влезешь куда-нибудь… в помидоры, например. Вот и наша грядка, – наклонилась к земле Ира.

Яна окинула взглядом тёмное пространство: слева многоэтажные городские дома, справа добротные частные избы, а впереди до горизонта чернели огороды. Задрав голову к небу, Яна мечтательно улыбнулась, сравнивая полную луну с жёлтым куском топлёного масла на тефлоновой сковородке.

– Держи! Встала посреди огорода и радуется неизвестно чему, – выразительно шептала Ирка.

– Ого! Шикарный огурец.

– Мать тебе берегла. У отца привычка, как нажрётся, так надо в огород бежать. Все пупырышки обобрал. Так она ветку огуречную перекинула в картошку

– Замаскировала…

– Вот так и сохранились, а на грядке искать бесполезно – ничего нет.

– Спасибо. Кстати, а как ты умудрилась замёрзнуть в такую теплынь?

– Я пошутила. Пойдем, погуляем. Ты ведь не хочешь спать? – подлизывалась Ирка.

– Ах ты, хитрая моська. Куда пойдём?

– Куда захочешь. Например, можно к Саше Коротову в гости сходить, – обрадовалась бессонной ночи Иришка.

– Ну, у тебя и шуточки! Я в пляжном халате по такому прекрасному городу гулять не пойду, даже ночью…

– Ты ещё столица скажи, – закашлялась от смеха Иришка.

– В какой-то мере – да, райцентр же. Но, да, хотя – дыра. Хочешь, я покажу тебе мои любимые места? Давай проведём сравнительный анализ, составим график, сделаем репрезентативную выборку, – бодаясь, обняла Яна Иришку.

– Как здорово! – звонко расцеловала раскрасневшаяся Иришка сестру, – только не бери с собой вышеперечисленных товарищей – водки не хватит.

– Какая ты у меня умница…

– ?????

– Предупредила, чтоб я у тебя переодевалась.

– А можно я тоже в джинсах пойду?

– Я и привезла их для этого, но, если ты знаешь другое применение штанам…

Переодевание не заняло много времени, но, выйдя на улицу, Яне показалось, что стало темнее.

– Луна спряталась….

– А мы к ней в гости не собирались, – съехидничала младшая.

– Мимо универмага или мимо тира? – подхватывая Ирку под ручку, уточняла маршрут Яна.

– Ага! Мимо тира! Щас! Посмотри, сколько там парней…

– И мы их не знаем, значит, идём закоулками к мосту.

– И что мы там забыли? – заартачилась было Ирка.

– Кто-то в письме мне клялся, что облазит все бугорки со мной…

– Ладно уж – молчу. Спросить нельзя…

– Отвечаю – посмотришь.

И мимо одиноко возвышающегося универмага – символа цивилизованной торговли – они бодро направились к ночной реке. Хрустел под ногами гравий, тускло горели фонари, бросая под ноги редких прохожих пятна блёклого света. Всё было до боли знакомо, всё вспоминалось легко. Вопреки Яниной установке.

– В магазине что-нибудь продаётся или пустые полки приветствуют покупателей? – оглядывая универмаг, когда-то казавшийся гигантским, полюбопытствовала Яна.

– Завтра сходим, поглядишь. Ты знаешь, как я по тебе соскучилась. Прям так тебя ждала, – запричитала, ласкаясь, Иришка.

– Что даже встретить не захотела…

– Да ладно! Я книжку читала, ой, какая интересная, прям ваще, не оторвёшься. А потом меня ж в автобусе тошнит…

– До сих пор?!

– Да, – по-детски надула губки Иришка.

– Наследственность – страшная сила. Я тебе упражнения покажу для укрепления вестибулярного аппарата, напомни только. Кстати, что-нибудь от Светки есть? Ты по ней скучаешь?

– Ещё как! Поругаться ж не с кем. С матерью же не подерёшься и не поругаешься. Вот за каким лешим понесло Светлану в Екатеринбург?! Совсем своей головы нет! О чём она думала? Одна. В чужом городе. Беременная! Вот дура! Ведь всё же было: квартира, работа, мать рядом, подруги, парни. Нет! Всё бросила – укатила! – негодовала Иришка.

– А что, муж у Светки тоже без «царя» в голове?

– Да уж хороший полудурок. Когда у нас жили, на работу устроиться не мог, с отцом лаялся всё время, мать из-за него с работы уволилась. А эта дура всё защищает его да жалеет!

– Значит любит…

– Ха! Ну и любовь! Стул об него сломала.

– Как?!

– Пришёл Вовка домой пьяный, а Светка разозлилась, что зарплату пропил и отдубасила его стулом, – гордо изложила Светкин подвиг Иришка.

– Если б этот способ подействовал, у нас в стране не было бы стульев. Это уж там, в Екатеринбурге?

– Ага. Как вот так можно беременность ходить? Родится какой-нибудь ненормальный.

– Постучи по дереву. Когда срок?

– Я по голове лучше постучу. В августе или сентябре. Последнее-то письмо в апреле было. Мать вся испереживалась. Вот трудно, что ли, два слова написать?! Я ей в мае звонила, она сказала, что Вовка ушёл с работы, а на другую ещё не устроился. Опять без денег сидят. Так в июне маман ей высылала.

– Да-да, у вас разговор только о Светке! – не могла больше слушать Яна, – мать вся в слезах, любимая дочь уехала. Ах, ах, какое горе. В двадцать – то с лишним лет можно бы и слезть с маменькиной шеи! Всю жизнь всё лучшее – Свете! А когда Света ноги вытирает о мамину голову, мать сразу обо мне вспоминает. Я в шестнадцать лет уехала в Москву с тридцатью рублями и жила на них два с половиной месяца. Лишилась подруги детства из-за этого. Вот когда я была, действительно, худенькая! Мать мне три рубля к Новому году один раз прислала и благополучно забыла, что я – её дочь. Ни звонков, ни денежных переводов. Чёрт!!! Лучше не вспоминать, а то я или Петровича по новой возненавижу или разрыдаюсь.

– Ян, ты не плачь, но мне всё расскажи, я же ничего этого не знаю.

– ВСЁ – немыслимо… – Вытирала внезапные слёзы застарелой обиды и горького сожаления Яна, – А как наши Таша с Сашей?

– Таша с Сашкой хорошо. Уж год не пишут ничего.

– И вам тоже?!

Близнецы Наташа и Александра были удивительно обособленными и самостоятельными девочками. Окончив местный техникум, уехали по распределению в одну из союзных республик и молниеносно забыли о всех ближайших родственниках.

– Да, у этих внуки будут – мы и не узнаем. Да собственно, – всё хорошо, и – хорошо!

Ирка погладила Яну по плечу, чмокнула в щёку и приготовилась внимать рассказу старшей сестры.

Яна покачала головой. Но Ирка, повиснув на руке, требовательно и выразительно посматривала на Яну. Да, расстаться с воспоминаниями не так-то просто.

– Петрович считал, что я мешаю их счастью, постоянно пилил мать из-за меня, устраивал скандал по любому поводу. Странно и смешно, но больше всего его бесило то, что я не ем суп. «Выкобениваюсь», по его словам. И не дай Бог, если мать мне что-то купит. Трагедия! И запой на неделю. Первые новые вещи мама мне купила в кредит, в девятом классе. Ты, возможно, по фотографиям помнишь – зимнее и осеннее пальто. «Носи аккуратно, следующее пальто тебе муж купит», – напутствовала меня мамуля. Она ошиблась – я сама заработала, но не в этом дело. Всё было тихо, пока отчим не увидел осенью на мне новое пальто. Ира, что тут было!!! Он ежедневно до самого отъезда мне высказывал, намекал, что я не заслуживаю, не достойна и … – Яна прерывисто вздохнула, – привык, что я ношу обноски да школьную форму. А Светке никогда ни в чём не отказывали. Конечно, время другое, мода другая и прочее, прочее. Для любимого дитя всегда можно найти оправдание. Светку и сейчас пожалеют и оправдают, вернись она без всего и с ребёнком. Мать будет нянчиться, она ж не знает, что такое младенец. Меня её мама вынянчила, Светку – мать отчима, близняшек – ясли, а тебя – я. А Света «хвост» задерёт и только вы её и видели. Чудесно, если я ошибусь в своём прогнозе. Знаешь, что сделал ваш папенька? Залез в шкаф, когда дома никого не было, и разорвал пальто по швам. Мы обливались слезами с матерью, когда зашивали.

– А мать? Ничего ему не сказала?

– Говорила потом. Он выпучил глаза как рак и твердил одно: «не помню, не помню». А однажды заявил, что это я сама сделала, чтобы их поссорить. Так что я считала не только часы – секунды до окончания школы.

– Так ты сразу уехала?

– На какие шиши?! Я зарабатывала – с матерью в ночные ходила.

– Почему в ночную смену? – хлюпала носом сердобольная Ирка.

– Платили больше. Тебе второй год шёл. Бабушка с тобой отказалась водиться. У неё Света – любимая и единственная внучка, до пяти лет на руках носила. Хотя ты вылитая мать отчима – просто копия. Вот такие пироги с котятами. Ждите, ждите свою любимицу. Подкинет она вам «игрушку».

– Так ей особо-то и не нужен ребёнок. Она расстраивалась, что все её одноклассницы замужем и у всех дети. Вот и ей надо.

– Чтоб всё как у всех, – подытожила Яна, – я тоже в девятнадцать боялась не успеть. Двадцатипятилетние казались стариками: дети, хлопоты, карьера. А вот мне скоро тридцать и жизнь, как страница черновика – одни перечёркивания. Начать бы с нынешним умом с начала…

– Вот, вот, – осуждающе кивала головой Ирка, – а ты-то не собираешься рожать?

– Собиралась «как все», да теперь передумала. Ребёнок не должен быть бегством от проблем. И – это чудовищная ответственность, а вдруг не справлюсь.

Яна не лукавила – она не чувствовала в себе желания быть матерью. Её пугали младенцы, а процесс разрешения от бремени вызывал панику. Ещё больше она опасалась не суметь правильно и нормально воспитать своего ребёнка. А «правильно и нормально» в свете существующих в неоднородном постсоветском обществе многочисленных научных теорий сильно разнились.

Они подошли к мосту. Луна вновь осветила заснувшие улицы и, представшая перед сёстрами панорама, стоила того, чтобы постоять и полюбоваться.

– Смотри, – зачарованно прошептала Яна, перегнувшись через перила моста.

– Страшно? – оттаскивая сестру и, не глядя вниз, вопрошала Иришка.

– Величественно. Не пугайся – я не собираюсь прыгать, – и, обняв Иришку, она подвела её к перилам, – ты смотри на воду, но не вниз, а вдаль, на горизонт.

Лунные блики, прыгая по речным волнам, завораживали и притягивали взгляд. Вода напоминала масло; густая, жирная, тягучая. Справа чёрным бархатом расстилался заливной луг, плавно переходящий в густые заросли ивы козьей. Слева – аккуратным куском мела белела средняя школа, окружённая кустами сирени и акации. Если б не назойливый писк комаров Яна простояла бы всю ночь у любимой речки, впитывая усталым сердцем забытые запахи и звуки. Для многих школа – просто учебное заведение, а для Яны с окончанием школы жизнь потеряла всякий смысл, она физически ощущала образовавшуюся пустоту и ненаполненность своего существования после окончания школы. Как будто повисла на стропах парашюта, зацепившись за ветки дерева. Было сложно найти и вновь почувствовать пульс жизни.

У Иришки же окружающий пейзаж не вызывал ликования: комары, влажный воздух, зачуханная луна, обычный, деревянный мост – ну что тут ИНТЕРЕСНОГО?! Она хотела сказать всё это вслух, но передумала, увидев странный блеск глаз и таинственную полуулыбку сестры.

– Голова кружится, – схитрила Иришка.

– Пойдём на другую сторону, – торопливо потащила Яна сестру, – какой вид! Готовые декорации к самым страшным сказкам

– Эт точно. А мы две ведьмы. О! А вот и Баба Яга летит, – вцепившись в сестру, притворно испугалась Ирка.

И правда, в причудливо изогнувшемся облаке можно было разглядеть ступу, косматую голову и поднятую вверх руку с метлой. Нагромождение облаков, низко парящих по небу, освещённых ущербной луной, давало пищу для бурной фантазии. Сёстры состязались в остроумии, пока яркий свет фар внезапно появившегося грузовика, не рассеял тьму и не спугнул сказку.

– Фу, напылил, – сморщилась Ирка.

– Сейчас пыль уляжется – домой пойдём.

– Спать? – разочарованно протянула Ирка.

– Да нет же! Ты джемпер наденешь, и мы сходим в противоположную сторону. Осмотрим новую школу. Для меня – новую, а для тебя – единственную. Я в этой училась, – Яна кивнула вниз, – а что в ней теперь?

– Дом Пионеров был. В позатом году было страшное наводнение, затопило весь первый этаж. Вроде ремонтировали… что теперь – неизвестно.

– И школу свою не навестишь. Хотелось бы в свой класс зайти… Ладно, идём, пока я не расклеилась.

– Я тебя полечу.

– Чем это?

– Стоит бутылочка, пойдём—ко выпьем, милочка, – дурашливо пропела Ирка.

– Конечно! Что нам ещё делать. Будем всю ночь пьянствовать. У тебя, когда практика начинается?

– Когда захочу!

– Отлично. Раз пошли грибы – будешь со мной в лес ходить. Может, хоть банки две замариную… Идёшь со мной купаться?

– Да сощёхоть! – передёрнулась Ирка.

– Ты на берегу постоишь, а я поплаваю. Малыш, ну согласись…

– Здесь, что ли? – подалась на уговоры Ирка…

– Не, здесь низ-ззя. Во-первых, я без купальника, а во-вторых, место слишком многолюдное.

– Ага. Вон, кстати, какие-то мазурики идут.

Сёстры невольно замедлили шаг, напряжённо вглядываясь в идущих навстречу мужчин. Двое остановились на перекрёстке, закурили под фонарём, пожали друг другу руки, сошли на тротуар и исчезли в кустах.

– Во, как хорошо-то, мы уже и народ распугиваем….

– Да домой они пошли, зачем им к мосту-то.

– А вдруг они нас в кустах поджидают? – прикинулась испуганной Яна.

– Это у вас в Москве придурки по кустам сидят, а у нас нажрались, морды набили друг дружке, и по кроватям.

– Шучу я. Один – ноль в мою пользу. О! Не одни мы не спим.

Их обгонял велосипедист. В длинной домотканой рубахе, простеньких брюках и ослепительно белых кроссовках размеренно жал на педали сухонький старичок. Сёстры не прошли и двух метров, а велосипед уже маячил в начале главной улицы Царёвска. Единственный фонарь последний раз осветил огромную вязку сена, и дед растворился в темноте.

– И как только дедуля не надорвался? – всё ещё удивлялась Яна местной жизни.

– Своя ноша не тянет. А чего это он по ночам сено возит? – скорчила рожицу Ирка.

– Ворует потихоньку…

После развала Союза рухнувшая культура не стала сдерживающим фактором в стремлении россиян коллективно выжить в условиях рыночной экономики. Растащили всё по своим норкам и дворам, всё, что создавали общими усилиями не одно десятилетие. Ломать – не строить.

Но Яна с Ирой не интересовались политикой и социологией, поэтому тему расхищения бывшей социалистической собственности и воровства развивать не стали. Хихикая и неся околесицу, дошли сёстры до дома, и ввалились в «келью» одновременно.

– Отлично проветрилось. Я закрою, – направилась Яна к окну.

– Напрасно. Там Саша внизу ждёт, хочется ему взглянуть, как ты будешь купальник надевать, – кривлялась Ирка.

– Ах ты, язва малолетняя! – швырнула Яна в Ирку подушкой.

– Ты хоть чё делаешь?! – завопила Ирка, вытаскивая подушку из ведра, – теперь сама будешь на ней спать. Да ладно, ладно, я пошутила, воды-то мало, она не намокла. Один – один.

– Что ж – квиты. Полотенце у тебя…

– Для дорогих гостей как хоть не иметь, – весело отозвалась Ирка.

– Я тебя серьёзно спрашиваю.

– А я тебе серьёзно и отвечаю. Вот это подойдёт? – сняла с верёвки рыжее махровое полотенце Ирка.

– Вполне. Вода ночью тёплая, а вот на суше, увы, после купания очень холодно.

– Так ты всё-таки собираешься купаться?!

– И долго, – Яна легонько щёлкнула по носу сестрёнку.

– Тогда выпьем, чтоб ты в реке не замёрзла. Вот тебе огурчик, – ловко орудовала приборами Иришка, – чокаться не будем и так нынче чокнутые.

Хлопнув по маленькой, они вновь переоделись и вышли на улицу. Полотенце цвета ядрёной ржавчины ярким пятнышком осталось висеть на стуле.

Иришка, истосковавшись по доверительному, свободному общению, засыпала Яну вопросами, наивными секретами и детскими анекдотами. Сёстры дошли до новой школы, свернули в какой-то переулок, вышли к парку героев Великой Отечественной Войны, повернули к кладбищу и говорили, говорили, говорили.