Глеб пришел в себя после того, как хлопнула входная дверь. Хлопок раздался не только снаружи, но и внутри. Сначала он подумал: все, инфаркт. Попытался аккуратно вздохнуть. Вроде бы дышит. И то хлеб. Это все нервы, просто нервы.
Нервы… Он не помнил, сколько времени вот так стоял посреди комнаты. Стоял и успокаивал сам себя. Все в порядке. Это все нервы. Не понимал, про что он сам себе рассказывает, при чем тут нервы, но мозг уцепился за фразу, которая его успокаивала и убаюкивала. Просто нервы. Нервишки шалят. Все от нервов. Нервные клетки не восстанавливаются. Нужно просто перестать нервничать. И так дальше. Вариации на тему.
Пришел в себя, когда вспомнил, что надо бы погулять с Пёселем. Ах да, Пёселя тоже нет.
А потом он схватил телефон и лихорадочно начал набирать номер. Нет, не ЕЕ. Бывшей жены. Вовремя спохватился и дал отбой. Жена тут точно ни при чем. И потом, прошло пять лет. Он не знал, что он хотел услышать от Марины. Слова соболезнования? Сочувствия? А кому еще рассказывать? Стыдно… Боже, как стыдно. А Марина все же оставалась женой, хоть и бывшей. Лика замуж идти категорически отказывалась. Вернее, так. Она молча пожимала плечами и не поддерживала эту тему.
Глеб сразу понял, что это серьезно, что Лика не вернется. Более того, она так на него посмотрела перед уходом, что Глеб вообще не узнал ее. ОНА – такая родная, такая единственная, смотрела на него как на пустое ведро. Ни интереса, ни любопытства. Именно ведро. Прошла мимо, пнула ногой и даже не поморщилась, услышав звук ржавого металла. Мало ли что и кого бывает в жизни.
Как же так? Он все стоял, и ни одна мысль не приходила в пустую голову. Действительно, ведро…
А потом был страшный запой. И конечно, звонил Лике, и угрожал, и умолял. Она отвечала односложно и лениво. Но отвечала. Исполняла повинность. Не блокировала, не ругалась, но не жалела и не сочувствовала. Говорила с ним как с прохожим, которому надо объяснить, куда идти. Ну что делать? Раз не знает. Надоел ей, понятное дело, этот прохожий: уже немолодой, не очень-то интересный, вот только страсть какой назойливый. Но куда деваться? ОНА все ж нормально воспитана. Старшим надо помогать. Тимуровка, бл…
В итоге он сам понял, что нужно остановиться, хватит лезть в чужую жизнь. И вдруг пришло в голову… А что, собственно, он про нее знал? То, что она работает парикмахером? То, что есть мать, которая ею не интересуется и с ней на одно лицо? То, что животных любит, в дом пса привела? И все? Маловато будет.
Глебу некогда было вникать во внутренний мир Лики, он формировал свой. И делился. С ней делился! Делился всем, что узнавал, что было интересно. Но она же умный человек! И она улыбалась! Молчала, но улыбалась! Значит, ей тоже было интересно. Или нет? Почему тогда молчала? Возмущалась бы! Предлагала бы свои варианты! Он же не против! Он бы обязательно пошел навстречу.
Дни прозрения сменялись полной апатией. Не хотелось ничего. Жизнь резко покатилась с горы.
Через месяц приехала жена. Позвонила в дверь. Он вылез в чем был, перед дверью попытался пригладить волосы и открыть хотя бы один заплывший глаз.
Это было ни к чему, бывшая жена на него даже не посмотрела, сразу прошла в комнату. Выгрузила продукты из двух сумок, поставила варить суп, запустила стиральную машинку, предварительно закинув туда постельное белье. Все делала молча и по-хозяйски. Без обсуждений и нравоучений. Глеб виновато сидел на краешке дивана и поглядывал, вздыхая, на Марину. В голове все так же было пусто. Он не сравнивал, не мог сказать, что он рад приезду Марины. Как будто у него пропали рецепторы какой-либо эмпатии. Просто человек. Вон посуду моет. Это хорошо.
Перед уходом, заправив постель чистым и собрав пустые бутылки, которых собралось немало, жена дала наказ:
– Вот так поддерживай. Такой красоте нужно соответствовать.
Глеб, прокашлявшись, только и сказал:
– Сама-то как? То есть спасибо…
– Нормально я. Не за что. Родные люди. Спасибо Кураевым. Позвонили, рассказали, в каком ты дерьме.
Слово было другое, но она раньше и про дерьмо не упоминала. Ну дела. Все меняется. Мир меняется. Мир движется вперед. Эта мысль Глебу определенно понравилась. Он за нее ухватился как за соломинку. Изменился мир, изменилась Марина, изменился он. Изменилась его жизнь. Движение не остановилось.
Закрывая за ней дверь, он еще раз посмотрел на себя в зеркало, потом обернулся на идеально заправленную кровать, понял, что, наверное, нужно выбираться. Он знал, что у жены уже год как новый муж. Причем законный. Он же сам тогда настоял на разводе. Еще раз больно резануло воспоминание, что Лика замуж выходить отказалась. Зачем? Действительно. Зачем он ей сдался? Но ведь она же это все сама заварила? Или он?
Наверное, все-таки он. Но она поддержала так естественно.
Глеб тряхнул головой. Прочь! Эти мысли как-то нужно изгонять из головы. Как? Замещая их чем-то другим, конкретным, там, где он кому-то нужен.
Следующим утром он наконец-то вернулся к делам. Пришел в ужас от того, что творилось на работе. Идиоты! За месяц чуть в трубу фирму не выпустили. Он рычал и разбрасывал бумаги, сотрудники прятались по своим кабинетам, но радовались, что ими снова руководят. Организатор – это редкость, основная масса людей любит, чтобы ими руководили, чтобы давали советы. Потом они будут говорить, что советы у него сплошь неправильные, все он делает не так, вот они бы… Ну вот у них самих была возможность. И что? И ничего! Поэтому сегодня они благодарны, и радуются, и не обижаются. Кивают головами: да, да, идиоты! Кто же против! Все сделаем! Вы только скажите, что делать?
Через неделю, вволю поизмывавшись над сотрудниками, немного отошел, понял, что бизнес идет, и, кстати, как показал форс-мажор, он его создал достаточно устойчивым. Глеб немного пришел в себя и даже выбежал на пробежку. Пришел в ужас, оттого что спортивный костюм налез с трудом, встал на весы, пришел в еще больший ужас и понял, что кризис миновал. В конце концов, он же сам себе дал установку. Жизнь идет вперед! И ему только сорок шесть!
А еще через месяц, на той самой пробежке, его догнала Вика. И они побежали вместе. Вика не была ни молодой, ни особенно красивой, более того, она была его на два года старше.
Но вот уже год как они бегают каждый день вместе. После пробежки возвращаются домой, чтобы быстро позавтракать и уехать по своим делам, а вечером с удовольствием вернуться в их общее гнездо.
Ему понадобилось не очень много времени чтобы выздороветь. Через какое-то время он даже почувствовал какую-то благодарность. ОНА показала ему другую жизнь, вытянула из его вечного замо`та, а потом испарилась, как ЕЕ и не было.
Осталась привычка к здоровому образу жизни, к жизни в принципе, интересной и разнообразной, он наконец-то наладил отношения со своим сыном. Они много времени проводят вместе.
Приходили мысли в голову: а что он почувствует, если встретит ЕЕ? А потом и вовсе понял, что даже думать об этом не хочет.
У Лики было полное ощущение, что она родилась во второй раз. Она смотрела на небо, и там не нужно было искать Венеру, она шла в лес не за запахом прелой листвы, а просто поддевать листья ботинком и швырять их вверх. Она наконец-то сняла высокие каблуки, влезла в клетчатую фланелевую безразмерную рубашку и стала собой.
Как ни странно, ей вслед оборачивались, она опять почувствовала силу своей красоты, но новых отношений избегала. Она по новой знакомилась с собой. Вспоминала себя ту, прежнюю, радовалась, что она существует.
Лика встречалась со старыми друзьями (спасибо ребятам, тему ее взрослого почти замужества никто не обсуждал. Было и прошло, с кем не бывает).
Ее работа приобрела новые краски. Она колдовала над тинейджерами и надеялась, что ей не придется оправдываться перед их родителями. Она дарила людям счастье, и они отвечали ей взаимностью.
С матерью жили дружно, она всей душой полюбила Пёселя и не отдала, когда Лика все же переехали на съемную квартиру.
– С ним я хотя бы гуляю.
– Это веская причина.
Ну и самое главное. В жизнь вернулся мотокросс. ОН был против категорически. Когда услышал про такое ее странное хобби, сразу начал хвататься за сердце. Так и сказал. Дословно.
– Не забывай, сколько мне лет, не рви мне сердце.
Лика всегда знала, что Глеб старше на восемнадцать лет. Сначала это ее восхищало, потом стало забавно, потом начало тяготить. У нее не было ни отца, ни старшего брата, ни взрослого друга. Глеб заменил всех и сразу. В какой-то момент она поняла, что он-то про это не догадывается. Ему кажется, что он молодой и задорный. Чем больше он в это верил, тем ей становилось смешнее и грустнее. Пока не начало напрягать. Она хочет проживать свою жизнь. В том числе гонять на мотоциклах, а не слушать джаз с умным лицом.
С Егором они познакомились в клубе. Она закончила трассу, сняла шлем, тряхнула головой и встретилась с ним взглядом. Во взгляде было беспокойство. Лика давно уже заметила харизматичного тренера с рыжей бородкой. С некоторых пор они кивали друг другу, но не знакомились. Кто-то должен был подойти первым. Он не подходил, от этого становился интересным.
В тот день Лика подошла сама.
– Привет, я Лика.
– Я – Егор.
– Почто нервы во взгляде?
– Про тебя нервы. Ты – бедовая.
– Я такая, какая есть.
– Это я уже понял.
– Предлагаешь тренироваться?
– Не решусь. Переживать за тебя буду.
– А что, тренеры обычно за подопечных не переживают? Не знала…
– Переживают. Но тут другой случай.
Они стали встречаться, и как-то сразу стало понятно, насколько они одинаковые. Они не искали совпадений, но те выскакивали сами из всей их недлинной биографии. Оба работают с четырнадцати лет, оба окончили английские спецшколы, нравится одна и та же музыка, мамы с одинаковыми именами. Да! Мамы еще и родились в один день.
Лика изо всех сил противилась тесному сближению. Понимала, что рано, не отошла еще от прошлой истории. Она только-только начала свою полноценную жизнь, а тут опять впадать в зависимость. Нет и нет! Не хотела!
И она в который раз пыталась перевести в шутку всплывающие серьезные разговоры.
– Почему ты против того, чтобы мы съехались?
– А зачем?
– Как зачем? Мы любим друг друга.
– Я боюсь слишком близких отношений.
– Глупо.
– Нет. У меня негативный опыт.
– Опыт тут не нужен. Опыт в отношениях только вреден. Это же не ловля блох.
– Все равно.
Они сидели в пивной после очередной тренировки. Егор снял куртку, Лика еще раз отметила, как же он хорош. Человек должен заниматься собой. Тренируй голову и тело. Не может быть одно без другого. В Егоре уживался интеллектуал со спортсменом. Всего было в меру. Татуировок, бицепсов и рассуждений из Плутарха. Егор опять вернулся к незаконченной теме:
– Тебя это терзает? Давай поговорим.
– Да не о чем говорить. Просто я потеряла пять лет жизни.
– Ты же его любила?
– И что? Вот я об этом. У него все другое. Он любит другую музыку, он по-другому одевается, он ест по-другому. Ты представляешь, ему каждый день нужно было варить суп.
– И ты варила?
– С ума сошел? Мы заказывали. Где-то там… Не знаю я.
– Успокою тебя, я суп не ем, но я ем салат. И много мяса.
– Мясо – это понятно.
– Но нам же хорошо вместе.
Лика подняла на Егора глаза:
– Да. Ты – это я. Я это знаю и чувствую.
Егор притянул Лику к себе:
– Ты знаешь, я впервые увидел тебя на трассе. Ты была в шлеме и в костюме, но я уже знал, что ты моя. Мне было безразлично, как ты выглядишь. Ты сняла шлем, повернула голову и сразу же мне улыбнулась.
– Я тебя не помню. Я улыбнулась себе. Тому, что я прошла эту трассу.
– Мне кажется, я ждал тебя всю жизнь.
– Тридцать лет – это не вся жизнь.
Егор не уступал:
– В том-то и дело, но это уже много. Представляешь, мы одну треть жизни прожили друг без друга. Разве можем мы себе позволить терять время?
Лика серьезно посмотрела на Егора:
– Одно преимущество у тебя есть. Ты понравился Пёселю.
– Я тоже это почувствовал. Хочешь, я могу еще понравиться твоей маме? А то с собакой гуляем, а в дом ты его ведешь одна.
О проекте
О подписке