Цитаты из книг автора «Елена Рейн»

– Выключить гирлянды или оставить? – Без разницы, – проговорил он, а потом отчетливо проговорил: – Хочу, чтобы пришла в мою постель. Сама. Моментально развернулась, не ожидая такой наглости, и резко выдохнула: – И с чего такие желания и мысли? Не много ли себе позволяешь?

– Приеду, а потом отправимся в снежный городок на горки. Я Сереге обещал. – Дмитрий, – начала, считая, что нужно серьезно поговорить, – я думаю… – Ты слишком много думаешь, – грубо отчеканил он, нехотя добавляя: – Давай отдыхай, поздно, и будь осторожна. Удивительно. На мгновение растерялась, не зная, как быть: возмутиться, что он лезет не в свое дело или согласиться. Картунов меня удивлял, поражал, но вместе с тем, я впервые почувствовала себя женщиной. Странно, я не скажу, что у меня комплексы или еще что, нет, считала себя сильной, достойной уважения, но вот иногда… хотелось заботы, и сильного плеча рядом.

Он несколько секунд взглядом сканировал эмоции на моем лице, а потом хрипло выдал: – Я приеду, и мы продолжим. Покачала головой, в ужасе от предложенной перспективы, боясь потерять себя окончательно, и убежденно проговорила: – Пожалуй, достаточно. Уверена, что не стоит… – Посмотрим, – нагло заявил мужчина и, притянув к себе, отчего чуть не завалилась на него, сжал ягодицы и заявил в лицо: – И да… надеюсь, замуж не выскочишь за это время. С возмущением посмотрела на Дмитрия и отчеканила: – Желания нет, но, если надумаю… тебя точно не спрошу. Картунов сильнее прижал к своему телу, отчего полностью ощутила, как он возбужден и насколько у него приличные размеры, а потом хищно заявил: – Это навряд ли. Если только не захочешь жить с калекой.

– Молодец, – прошептала, чувствуя какое-то напряжение, агрессию на пополам с возбуждением, и не понимая себя, но, осознавая, что лучше уйти. Только попыталась отойти, как мужчина дернул на себя, мгновенно перехватывая пальцами подбородок. Мой протест потерялся, так как Дмитрий молниеносно атаковал мои губы, подавляя своим бешеным напором любое сопротивление. А дальше пошло настоящее безумие, которое невозможно описать. Мускулистые руки с такой силой сжимали, что, казалось, раздавят. Мужчина сминал мои губы, врываясь языком в рот, соблазняя так яростно и неистово, что я потерялась в водовороте взрывных ощущений и тонула от восторга. Поцелуй, словно омут, с неведомой силой утягивающий за собой в пучину, подчиняя, и когда казалось что стоит только сдаться, наступит облегчение. И сейчас было совершенно неважно, какое оно, я просто потеряла себя. После того как мужчина оторвался от моих губ и отпустил, я жадно хватала ртом воздух, пытаясь прийти в себя. Картунов же поедал меня голодным жадным взглядом, еле сдерживая себя, отчего вздувались вены на его висках, губы сжимались в тонкую линию, а грудная клетка ходила

– Это бумаги на квартиру и кредит, заверенные нотариально, я подписал, можешь почитать. Они твои. Даже слов в ответ не нашлось. Просто не нашлось и все. Я пораженно приняла очень важные для меня документы и перечитала несколько раз, не понимая, почему он так поступил. На последнем чтении все буквы сливались в темное пятно, и уже не могла смотреть. Сглотнув, подняла глаза на мужчину и спросила: – Почему? – Потому что так захотел, – сказал он лениво и тут же заметил: – Можешь переезжать в свою квартиру. Она твоя и сына.

В кафе мы пробыли сорок минут, где Сережа перепробовал все блины с начинками, откусывая, и отдавая Дмитрию, который доедал, уплетая за обе щеки, не забывая при этом и про свои. Я же едва сдерживала в себе улыбку, отмечая все это безобразие.

– Я завтра с утра должен быть в Москве. У меня… бой. Даже не думала, что буду испытывать грусть и сожаление, но такие ощущения появились неизвестно откуда. Почему? Зачем? С чего? Ведь все равно… уедет и ладно. Но почему-то непонятная щемящая тоска в груди заставила задуматься. Смотрела вперед, не отрывая взгляда от горки, отмечая родителей, бабушек, дедушек, с улыбками поглядывающих на деток, а потом проговорила: – Удачи в бою. Картунов усмехнулся и проговорил: – Через неделю снова буду здесь. Ничего не ответила. Просто молчала, смотря вперед, не понимая себя, его желание быть с нами, и почему начинаю считать, что это норма.

– Почему? Потому что я хочу тебя. Еще раз сказать или и так понятно? – ледяным тоном просветил он меня, поднимая густую бровь, и продолжая спокойно сидеть. Даже на секунду застыла на месте, а потом прошептала: – И… насколько рассчитан этот брак? – Пока мне не надоест, – нагло выдал Картунов.

Вдохнув приятный морской запах махрового полотенца, что являлось привычкой, и от которой не могла избавиться, проверяя все вещи на запахи, я отправилась в кухню. На столе стояло три тарелки с едой и глубокая чашка, куда были горкой свалены огромные куски резаных томатов и огурцов. «Что сказать?! Мужчина резал!» – подумала я, сдерживая улыбку. Присев, не поднимая взгляда от тарелки, прошептала: – Спасибо, что посидел с Сережей и приготовил ужин. Но… не стоило. Картунов ничего не ответил, но я чувствовала его пронзительный взгляд, а спустя недолгое время услышала громкий приказ: – Ешь, а потом антибиотик прими. Лишний раз поразившись его суровым манерам, приступила к трапезе. Ужин проходил под веселое щебетание сына. С удовольствием съев все, что было в тарелке, услышала: – Сергей хорошо разговаривает для своего возраста. Молодец.

Проснулась я словно от резкого толчка в грудь. Дернулась, отмечая темноту в комнате. Не понимая, как могла вырубиться, и, не зная, где мой сын, резко подскочила, отбрасывая плед. Несколько секунд металась из стороны в сторону, пока не услышала приглушенные голоса и не вдохнула невероятный аромат жареного фарша. Сглотнув, моментально чувствуя, как горло обжигает невыносимой болью, я пошла на выход, ведомая голосами, раздававшимися за стенкой. Оказавшись у косяка двери, прислонилась, отмечая, как громадный мужчина в джинсах и черной футболке, и когда только успел снять свитер, стоит у плиты и мешает фарш с луком на сковороде. Периодически поворачиваясь, что-то объясняет и рассказывает Сереже, сидящему за столом и с огромным интересом слушая каждое слово Дмитрия. – Вот! Каждый мужчина должен уметь готовить, чтобы прокормить себя. Это важно! – А я не умею… – с грустью признался сын, отчего непроизвольно улыбнулась. Такой маленький, а уже сожалеет. – Ты еще малой, но как подрастешь, так сразу и начнешь. Зато никогда не пропадешь, и всегда накормишь себя и своих родных.