Глава 3

Алена

Я видела ее в фильмах, в рекламе шампуня, во многих передачах и в фотоальбомах Олега, от которых он позже избавился.

Мне известно, что до меня он долго встречался с ней и даже сделал предложение. Но она ушла от него к другому.

А сейчас, видимо, вернулась.

И сразу в его постель…

– Прости, мы не думали, что ты приедешь… – опустив голову, вздыхает Лиза, а по моему телу бежит ток от одного слова «мы».

Отрешенным взглядом смотрю на спящего Олега и словно издалека слышу:

– Я заехала поздравить его с женитьбой, и… все как-то вышло само собой…

Перевожу взгляд на три порванные упаковки от презервативов, на синие боксеры Олега, что валяются у кровати, и касаюсь дрожащими пальцами губ.

Я не верю, что все это происходит сейчас. Не верю, что после всех слов любви, что шептали его губы, он переспал с другой накануне нашей свадьбы.

Сжимаю руки в кулаки, делаю шаг, отчего Лиза упирается в спинку кровати.

– Это было всего раз, – испуганно тараторит она. – Я не думала, что он набросится на меня, я…

– Заткнись! – вскрикиваю я и с размаху ударяю по лицу Олега.

Быстро дыша, смотрю, как он во сне прижимает к щеке ладонь и что-то нечленораздельно мычит, но даже мощная пощечина не смогла разбудить его.

– Как ты мог?! – толкаю его в грудь, и из моих глаз вырываются слезы. – Как ты мог так поступить со мной?! – кричу я и трясу его за плечи. – Проснись! Проснии-и-ись, Черкасов!

В это время его любовница спрыгивает с кровати, берет с пола чулки и пробегает в коридор, в чем мать родила.

Рывком стаскиваю с Черкасова одеяло и мутными взглядом смотрю на тело, покрытое отпечатками губ с красной помадой.

Они везде: на груди, на голом торсе и на каждом сантиметре его тела ниже пупка.

Еще секунду назад я хотела, чтобы он проснулся, хотела увидеть его стыдливые глаза, швыряться в него словами ненависти и требовать объяснений.

Но теперь смотрю на его зацелованное тело, представляю, как они развлекались здесь, использовав три презерватива, и все мои слова застревают в горле.

Я не желаю слушать его бредовые оправдания, от которых мне не станет легче. Сяду в машину и уеду отсюда как можно дальше. А потом приложу все усилия, чтобы вычеркнуть его из своей жизни и никогда больше не видеть. Даже по телевизору.

Не сводя с него взгляда, протягиваю руку к ящику трюмо, открываю его и нащупываю небольшую коробку с подарком. Ставлю ее на кровать рядом с ним и на ватных ногах выхожу из комнаты.

Наступаю на красный бюстгальтер, поднимаю его и, задыхаясь от слез, иду на первый этаж.

Замечаю, что на лестнице уже нет блузки и ботильонов, а когда спускаюсь, застаю у двери Красовскую, торопливо надевающую шубу.

– Ты забыла! – кидаю ей в ноги бюстгальтер, но она не обращает на него внимания.

– Можно я телефон заберу? – кивает она в сторону кухни. – М-мне нужно вызвать такси.

– Телефон? – сверлю ее взглядом. – Да-да, конечно. Где он?

– В кухне.

Иду в кухню, хватаю с барной стойки ее мобильник и замшевую сумку, разворачиваюсь и швыряю их к входной двери. По пути обратно вижу трещину на стекле телефона, а Красовская, глядя то на меня, то на мобильник, хлопает глазами.

– Ты разбила его!

– Разбила телефон? – выдыхаю я. – И эта говорит та, которая разбила мою жизнь?

Я медленно иду к ней, чувствую, как ногти до боли впиваются в ладони, тело начинает полыхать от желания вытащить ее из дома за волосы.

Красовская, испуганно глядя на меня, торопливо берет с пола сумку, пятится к двери, нащупывает ручку и выскальзывает на улицу.

Оставив после себя лифчик, разбитый телефон и мою разорванную на куски душу.

Слышу шаги за спиной, на мое плечо внезапно ложится ладонь, я сжимаю губы, разворачиваюсь и залепляю по колючей щеке мощнейшую пощечину.

Мутным взглядом вижу, как Саша, быстро моргая, трет щеку.

– Ален, т-ты чего? – Он делает шаг назад.

Я набираю в легкие воздух, запускаю пальцы в волосы и прерывисто выдыхаю.

– Я думала, это Черкасов, – спустя секунду отвечаю я и, пристально глядя на него, добавляю: – Когда он проспится, передай ему от меня эту пощечину.

Ничего ему не объясняя, иду в ванную комнату, быстро надеваю платье, которое оставила на стиральной машине, натягиваю капроновые колготки. Выйдя, слышу со второго этажа крик Казаринова:

– Черкасов, проснись! Аленка там вся в слезах закрылась в ванной. Иди к ней, идиот!

Я быстро надеваю пальто, сую ноги в сапоги, хватаю с обувницы ключи от машины и задерживаю взгляд на бордовом берете.

Через пару минут сажусь в машину, вставляю ключ в зажигание, поднимаю взгляд на входную дверь и вижу, как из дома выходит Черкасов.

Он завязывает пояс на длинном халате, спускается босыми ногами по ступенькам, и что-то выкрикивает мне.

Я нажимаю на кнопку брелока, резко сдаю назад, выкручиваю руль, разворачиваю машину и включаю фары, освещая ему пугало, стоящее во дворе в бордовом берете и красном лифчике.

Поворачиваю голову, смотрю, как Черкасов, глядя на пугало, запускает пальцы в волосы, болезненно кривит лицо и переводит на меня растерянный взгляд.

«Пусть оно стоит напротив твоих окон и напоминает, что ты сделал этой ночью…» – проговариваю про себя я, поворачиваю машину к открывшимся воротам и утапливаю педаль в пол.

– Ненавижу! Призираю! – рыдаю я, стуча по рулю рукой, и спустя секунду тишину машины разрезает мой неистовый крик. – А-а-а-а! А-а-а-а!

Вылетаю на трассу и с ужасом понимаю, что я даже не посмотрела по сторонам.

Понимаю, что в таком состоянии я могу разбиться, делаю несколько вдохов и сбавляю скорость. Потом быстро вытираю глаза и, включая дальний свет, двигаюсь со скоростью восемьдесят.

Под бесконечный поток слез вспоминаю, как еще сегодня утром Олег принес мне кофе в постель и разбудил словами: «Просыпайся, любимая».

Как вчера мы засыпали, грея друг друга в объятиях и рассуждая о том, что сразу после медового месяца будем пробовать зачать ребенка.

А сейчас перед глазами появляется