На девятом по счёту «такие не поступали» глупая тревога Вита сдала позиции праведному гневу. Причём непонятно, на кого Вит злился больше – на друга (сейчас каждое дерево вай-фай раздаёт, не судьба маякнуть, что ли?) или на самого себя (чего расквохтался, аки наседка?)

После восемнадцатого «не поступали» Вит прекратил мучить Акулину, отключил гарнитуру и, как сидел, опал навзничь обратно на куцый матрас. Затылок лётчика решил, что посадка всё-таки была жестковата: перед глазами заплясали солнечные зайчики далёкого лета в новгородской деревне, которую давно уже не найти на картах. В нос шибануло терпким запахом козьего молока, которым бабушка по распределению для Вита – родная бабушка Ника – равно угощала обоих пацанов прежде, чем пустить на выпас в бескрайний и непознанный мир.

Слишком разные, чтобы всю жизнь ехать вдвоём на одном велосипеде. Слишком похожие в чём-то неуловимом и важном, чтобы разъехаться на первом же повороте раз и навсегда.

– Он думает о тебе, – сообщила из планшета отключённая Акулина. – А значит, вернётся.

Вит вздрогнул и проснулся снова. Чёрт, вот только слуховых галлюцинаций мне сейчас не хватало. Едва-едва устроился хоть куда-то…

Возвращайся скорее, Ник. Вместе твою клюкву доедим.

***

Утром пятого дня Катя не пришла, Рыжик лизнул в ладонь, а на завтрак вместо каши и йогурта появился ломоть хлеба с беконом и чашка кофе. Так Ник понял, что сегодня его отпустят на волю. Радоваться бы, но внутри сидела заноза. Накануне Дэн устроил такую тренировку, что будто в космос фотографа готовил. Ник не сделал ни одной осечки, не допустил ни промаха, но в глазах Заневского все равно осталось сомнение.

Ник лениво жевал бутерброд. Кофе был превосходный, будто его на спиртовке варили в турке, но мысли Ника были не об этом. Они уходили в отрыв, цеплялись друг за друга как кучка альпинистов в ста метрах от вершины-разгадки, и было в них что-то про нелюбовь к экзаменам, о взятии на слабо и неверии в собственные силы. Еще страшней было думать о том, что ждет дальше, ведь сначала ты до дрожи в коленках боишься чего-то, а когда оно, наконец, свершается – ты чувствуешь себя идиотом, ведь надо было не бояться, а думать, как с этим жить дальше. Боги, куда ведь проще в тундре, в лесной глуши, посреди прибойных волн, чем в этом многомиллионном складе людских душ. И голову можно дать на отсечение – природу ближнего подмосковья и смоленщины тебе снимать этими глазами не дадут…

В полированном крае тарелки с крошками мелькнула тень. Ник резко вскинул голову. Прицел. Фокус. Съемка. Посмотреть кадр.

Все случилось в какие-то доли секунды. Просто любопытная чайка с Москвы-реки заглянула в окно белоснежного лазарета. Просто Ник успел ее сфотографировать в режиме «спорт».

Активировать импланты. Нет, обновляться потом, отстань, все.

Отправить фото.

Дэн Кириллович, ну теперь-то экзамен сдан?

Ник скидал вещи в рюкзак, недосчитавшись фонарика и ручки-зажигалки. Море Ясное, наверно, утащило, да и ладно. Выждав еще пару минут, Ник толкнул дверь и вышел из комнаты.

В холле его ждал Дэн и еще более неприличная кипа бумаг, чем в начале истории. Дэн небрежно развалился на белом кожаном диване, принимая форму жидкости и ничуть не смущаясь своего клиента. Небрежный кивок на свободную половину дивана заменил «доброе утро».

– Красивая чайка, – замена для «экзамен сдал».

Пауза. Ник молча рассматривал гору бумаги на журнальном столике. Риторический вопрос «зачем тогда было каждому гражданину регистрировать цифровую подпись?» заменился молчанием. Начиналась новая жизнь, где все отныне будет сложно.

– Ты читал свой контракт на бионические глаза, Ник?

– Нет. Зрение не позволяло.

– Тогда только самое главное, – Дэн потянулся к краю столика так медленно, словно был не уверен в правильности своего решения. Это было ново. – Держи. Там подчеркнуто.

Ник не взял протянутой бумаги. Экзамен или нет, а я все равно теперь увижу и отсюда.

«… Пользователь обязуется, согласно пункту 7.9 ФЗ №189 о Контрактах и Договорах, оставаться сотрудником Заказчика в течении 5 (пяти) лет с момента установки Изделия, выполнять Правила внутреннего распорядка и свои обязанности согласно Должностной инструкции. Досрочное прекращение контракта на данное Изделие возможно только в случае, предусмотренном пунктом 10 данного договора, то есть полной окупаемости затрат Заказчика по приобретению, установке, обновлению и обслуживанию Изделия.»

Пункт 10 содержал в себе астрономическую цифру. Столько весь Ник не стоил, даже если продать остальные органы.

– Техобслуживание и настройка всегда за мной, – тихо добавил Дэн, с трудом заставляя себя смотреть на Ника. – А Катерина поможет психологически… Если надо будет. Просто так.

– Морю Ясному привет, – улыбнулся Ник, пряча за движением губ вой связанного зверя. – С зажигалкой пусть поосторожней.

Глаза Дэна подкатились к потолку, и оба вдруг рассмеялись. Пожалуй, детвора еще могла что-то с этим миром сделать. Хорошее.

– Ты правда заходи еще, Ник, – повторил Заневский почти умоляюще. – Они от меня теперь сказки про полярных летчиков требуют же… Будешь нянькой на полставки, а?

«Только к одному пилоту загляну для начала», – подумал Ник и подмахнул бумаги почти не глядя. Раньше не читал, незачем и начинать. К черту эти диоптрии.

***

– Что вы умеете помимо полётов, товарищ Обье?

Вит едва не поперхнулся от неожиданности, но ведущий тренинга продолжал настойчиво пялиться пилоту в глаза. О, если бы пялился он один, но нет: кажется, вся остальная команда «Марс. Зеро» тоже ждала ответа. Кое-кто блуждал взглядом по ногам соседей, пытаясь ответить самим себе на тот же сакраментальный вопрос.

Лётчик пожал плечами, но мироздание в лице ведущего не желало отпускать его без ответа. И правда, чему ты успел научиться в этой жизни, Вит? Хватал по верхам случайные знания и навыки, но чаще балду гонял от взлёта до взлёта, поставив все на единственную козырную карту, а запасной аэродром всерьёз не готовил. Ну, так чем полезен может быть ястреб, если ему обрезать крылья?

– Э-э… Ныряю хорошо. Стрелять умею. Яичницу подкидыванием переворачивать.

Ребята прыснули в том смысле, что да, яичницу с подкидыванием умеют не все. Вит тихо выдохнул. Говорят, совместный смех сближает. А даёт ли он право на уточняющие вопросы?

– В условиях пониженной гравитации за яичницу, правда, не ручаюсь. Мы же сейчас по Марсу говорим или просто за жизнь?

Ведущий поспешно кивнул, признав своё упущение.

– По Марсу, по Марсу. С понятием «дублирование» все знакомы, верно? Первый этап подготовки предполагает перекрёстное обучение навыкам, которые…

«…пригодятся вам на красной планете», – мысленно закончил Вит, не понимая, почему на самом пафосном месте запнулся и замолчал ведущий. Впрочем, в следующий миг новая мысль захватила его без остатка: даже если форсировать эту затею при помощи обучающих флэш-карт, сможет ли, к примеру, медик экспедиции посадить корабль с отказавшим движком так же круто, как лётчик-универсал? И сможет ли лётчик провести операцию на борту этого корабля столь же идеально, как в учебной аудитории под присмотром медика?

– …которые составят фонд компетенций колонизаторов новой волны, – разродился, наконец, ведущий, и эта фраза была много страшнее в своём многозначительном пафосе, чем выдуманная Витом Обье.

К середине дня «колонизаторы» более или менее сознательно разделились на малые группы. К концу дня разработали стратегию обучения. Более или менее сознательную.

– У меня так последний раз башка трещала год назад, на ролёвке по литературному салону девятнадцатого века, – ткнувшись лбом в приборную панель тренажёра, сообщил 3-D архитектор, щуплый паренёк с гибкими пальцами. – Когда, во-первых, ты своей ролью прогружен по самую маковку, а ещё и за других думать надо, чтоб они своими интригами твои планы не поломали…

– Ну, тут хотя бы про интриги можно забыть, – отозвался из кресла пилота связист. – В одной упряжке-то едем. Точнее, летим. Вит, каковы наши шансы не раздолбать корабль при посадке?

Пилот навалился на спинку кресла всем своим тощим весом. Врать ему не хотелось, обнадёживать сверх меры – тоже, а осознавать себя заменимым было вообще невыносимо.

– Для начала нужно правильно поднять его в воздух, парни. Вот над этим и будем работать.

***

С диоптриями или без – дорога до гнезда-норы все равно заняла больше двух часов. И это еще против шерсти, так сказать, и не по самой длинной хорде первопрестольной. Станции подземки вместе с лицами попутчиков сливались в один сплошной копипаст – менялись лишь цвета светодиодного канта на платформах и прядей в чужих макушках. Ник покачивался в такт вагону и смотрел на свое отражение в полированном пластике дверей. Ни кричащего неона в прическе, ни выбритых висков, ни встроенной гарнитуры на верхней челюсти. Вырос за МКАДом, а все, что за институтское время успел нарастить в понты – растерял на севере и Камчатке. Вот и плывет сейчас в пластиковой белизне мышь серая, полевая, с выгоревшими золотыми волосами и глазами синими, дикими, в черном скучном пальто и джинсах… Деревенщина, что тут скажешь. Провинция. Как, бывало, подмахнут на первом курсе, что импланты по социальной квоте ставил, так и хотелось по морде дать. Бывало, что и получали.

Конец флешбекам положил сам метрополитен, еще немного пожевавший парня толпой на эскалаторе и выплюнувший в ранние февральские сумерки. Пара шагов от пещеры до неба… Через пять минут трезвон входящих вошел в резонанс с нестерпимо ярким светом лифта общежития – импланты обновили все, что можно (и нельзя) и подгрузили соцсети. Больше пяти десятков непрочитанных сообщений от Вита Обье ударили по нервам. Нет-нет, это все ментальный перегруз или как там Дэн предупреждал, метро, много людей, лучше бы на такси… И вовсе я не боюсь сейчас получить от Вита по первое число, совсем не боюсь. Боги, кого я обманываю.

Наконец, и тридцатый этаж. Скрипнули половицы коридора, пискнул дверной замок, распознав пальцы фотографа. Общага жила своей жизнью – гремела музыка, кто-то зубрил наизусть, спотыкаясь через фразу, гудели роботы-уборщики. Но, слава звукоизоляции, все это оставалось там, за бортом норы.

Ник прикрыл за собой дверь и втянул носом воздух. Какая ты к чертям птица, Стрижов, если всю жизнь аки зверь? Знакомый одеколон. Резкий, а, значит, совсем недавний, кофе. И какая-то странная смесь из запаха белья, порошка и мыла. Дом.

– Вит? – шёпотом спросил тишину фотограф.

От двери было видно только края спальных капсул, да и те едва освещались тусклым прямоугольником окна. Ну не врубать же всю иллюминацию, в самом деле. Но что-то там серебрится. Определенно. Совершенно точно.

Притянутый как железная стружка – магнитом, как сталкер – хабаром, Ник сделал пару шагов и замер.

Пилот первого класса Вит Обье беспробудно спал. Спал не в своей капсуле, не на своем матрасе и подгребя под бок не свой плед. Но больше всего добило Ника другое. Вит спал прямо в форме, которая совершенно сбивала с толку и рождала в башке примерно такой обмен репликами: «А это точно он? – А кто еще это мог бы быть?» Черный, чернее темноты в углах комнаты, материал формы ухитрился сохранять парадную непомятость и, словно скафандр, хранил в себе тощее тело пилота. Серебряный кант струился по погонам и обшлагам, сплетаясь в тусклые крылья над сердцем. «Хороший прицел для снайпера», – вдруг подумал Ник, стараясь уйти от реальности.

Он впервые видел друга таким. И вот так, с сотней процентов фотографической точности. Как там Дэн сказал – любимых разлюбите, родных не узнаете? Неужели дело только в зрении?.. «Челку, челку обрезали!» – мысленно завопил Ник-летние-каникулы-на-Волхове, без дополнительных диоптрий помнивший это черное крыло почти по плечо. Еще бы, подкрасться, пока Ястреб дрыхнет, и косички ему заплести, – за милую душу, только потом фиг убежишь от расплаты. Сейчас же эта челка едва дотянула бы до уха. Печаль. Даже не поплетешь особо ничего…

А взгляд Ника уже скользил дальше по комнате, непривычно цепляясь за элементы уюта, то есть бардака. Ну ладно, свое барахло фотографическое я потом на антресоль закину. Носки опять же, но это, видимо, основа мироздания. Крошки на столе, который суть спальная капсула, чайные круги, серая домашняя пыль на кружке… Не, с таким зрением будет как в том анекдоте, что начав с одной крошки, можно нечаянно сделать генеральную уборку. Ну хоть стол прибрать, что ли.