Глава 4

Понятие «одержимость» растяжимое и многогранное, но во всех контекстах толкование у этого термина одинаковое – полное подчинение. Морозов смотрел на Сашу глазами врача, специалиста по умственным отклонениям от нормы, поэтому видел только одержимость желанием умереть. И причины этого желания искал там, где принято их искать в таких случаях – в личном окружении, в реальности. Юля видела ситуацию совсем с другой стороны, но, увы, указать доктору на ошибочность его суждений не могла.

Она и сама ещё пока не совсем отчётливо представляла себе, с какого рода одержимостью имеет дело. Существует всего два мира: мир живых и мир мёртвых. Между ними расположен Астрал – это вообще не мир, а своего рода проходная комната, имеющая двери в оба мира. Обитатели Астрала не живые и не мёртвые, и в них нет ничего человеческого. Энергетические паразиты – только один из видов существ, там обитающих, но в Сашу вцепился точно не паразит. Это было что-то другое. Что-то из мира мёртвых.

Магическая память будто бы решила поиграть со своей обладательницей в угадайку. Она не давала точных ответов, хотя они наверняка были. Юля делала предположения, которые сразу же отвергались с объяснением, почему она не права. Призрак? Нет. Призраки – это души умерших людей. Упокоенные обретают покой в мире мёртвых и от живых уже ничего не хотят. Неупокоенные застревают в Астрале и очень сильно хотят обрести тот самый покой, поэтому и беспокоят живых, ища помощи. У них одна цель – упокоиться. Ни те, ни другие никого за собой утащить не пытаются, им это не нужно. Со временем неупокоенные утрачивают свою единственную цель и человечность. Они становятся астральными сущностями, которым тоже незачем заманивать живых в мир мёртвых. Но если это никому не нужно, то почему происходит?

Несмотря на обилие знаний по устройству миров, Юля никак не могла понять источник проблемы. Как накануне на кладбище – ощущения есть, а объяснения им нет. Всю дорогу до родного города жевала кислые карамельки и думала, думала, думала… Надумала только одно – сходить в церковь. Верующей она себя никогда не считала, но точно знала, что добровольный отказ от жизни считается ужасным грехом, и самоубийц не отпевают. Захотелось пообщаться с кем-нибудь, кто разбирается в упокоении лучше неё.

Искать Храм даже не пришлось – неподалёку от автовокзала имелся. Запах внутри Юле не понравился, поскольку всколыхнул неприятные детские воспоминания. Не ладан – восковые свечи. Заставляя свою подопечную молиться, Зинаида Трофимовна жгла церковные свечки в большом количестве, и где-то в подсознании до сих пор осталась выстроенная ещё в детстве взаимосвязь между запахом и чувством страха. Наверное, именно поэтому Юля даже в сознательном возрасте старалась обходить церкви стороной – там всегда пахнет восковыми свечами.

– Здравствуйте. Мне бы с батюшкой поговорить, – обратилась она к женщине, сидящей в церковной лавке.

– А нет его, в епархию уехал, – сообщила собеседница. – Ты по какому делу-то?

– По личному, – вздохнула Юля. – Спасибо. Извините за беспокойство.

– Да Господь с тобой! Какое беспокойство-то? – улыбнулась женщина. – Тебя как звать-то?

– А что? – насторожилась Юля.

– Да бледненькая ты совсем. Я попрошу отца Николая, чтобы он сорокоуст за твоё здравие почитал. Платить не надо ничего, просто имя скажи, я запишу.

Женщина оторвала квадратный листочек от бокса бумаги для записей, взяла карандаш и подняла вопросительный взгляд на посетительницу. Юля открыла было рот, чтобы назвать своё имя, но почувствовала какой-то внутренний протест и произнесла:

– Александр. Мне не нужно, а ему сейчас любая помощь пригодится. И я заплачу, сколько нужно.

– Нисколько не нужно. Болеет? – сочувствующе уточнила собеседница, записывая на листочке имя.

– Если бы, – вздохнула Юля. – Жить ему расхотелось.

– Ты поэтому пришла, да? – нахмурилась женщина.

– Угу, – кивнула девушка.

– Грех это великий. Человек должен жить столько, сколько ему отпущено. Через все испытания пройти, ему уготованные. Не мы себе свою жизнь даём, не нам и решать, сколько ей длиться.

– Да это-то я знаю, – кивнула Юля. – Я вот только понять не могу, чем убийство с точки зрения греха от самоубийства отличается. Почему убийцам вечный покой положен, а самоубийц наказывают отсутствием упокоения. Разве распоряжение чужими жизнями – это не такое же присвоение себе роли Бога?

Женщина в лавке несколько раз моргнула, подыскивая логичный ответ на этот простой вроде бы вопрос, но, судя по всему, так и не нашла.

– Это тебе точно с отцом Николаем поговорить надо. Часа через два приходи, он к этому времени уже должен вернуться.

– Ясно. Спасибо, – снова вздохнула Юля.

Зачем она задала этот вопрос? Не собиралась ведь. О другом спросить хотела, а это как-то само собой вырвалось. Подсознательное возмущение церковной несправедливостью по отношению к грешникам, у которых грехи по сути своей одинаковые, но результат разный. Или в этом был какой-то смысл? В психушке она ведь тоже не собиралась говорить про Егорушку, но сказала. От всего этого голова уже шла кругом. И не только от этого, а ещё и от голода, поскольку с утра Юля ничего, кроме бутербродов, не ела. Тошнота тошнотой, но организм-то поддерживать надо.

Выбор был невелик – по дороге наскоро перекусить какой-нибудь гадостью, от которой наверняка взбунтуется желудок, или нормально поесть дома суп собственного приготовления. Возвращаться в церковь Юля намерения не имела – в деревне, куда она собиралась временно перебраться, тоже имелся небольшой Храм, за консультацией можно было и туда сходить. Только что-то ей подсказывало, что магическое Я во время беседы со священнослужителем снова выкинет какую-нибудь злую шутку, за которую потом будет стыдно. Добралась до дома, разогрела небольшую порцию супа в микроволновке, поела. Нужно было поработать, но на это ушло бы много времени, а она хотела уехать до возвращения матери с работы. Забрала сумку, вздохнула, представив себе очередную тряску в автобусе, и вызвала такси.

* * *

Андрей злился не на Яну, а на своего бывшего работодателя. Эту деревенскую развалюху Турин выкупал на агентство у прежнего владельца лично. Приезжал с оценщиком, поэтому точно знал максимально возможную рыночную цену. Яна переплатила вдвое больше этой максимально возможной цены. Её перед сделкой даже не предупредили о недостатках вроде протекающей крыши, неисправной системы отопления и всего остального. Этот дом вообще не должен был оказаться в каталоге агентства. Его выкупили только потому, что прежний хозяин приходился каким-то дальним родственником директору. Причём за бесценок выкупили, даже не по рыночной стоимости. Три года на балансе висел мёртвым грузом, и вот наконец-то нашлась доверчивая покупательница. Теперь даже через суд ничего не докажешь – сестра подписала договор, не читая, а там было написано, что она обо всех недостатках уведомлена и претензий к состоянию объекта не имеет. Чистая сделка, не подкопаешься.

Яна не привезла с собой в Ярославль документы по сделкам, поэтому Андрей знал обо всём с её слов, и возможность ознакомиться с текстами договоров получил только сейчас. Обязательство о продаже его доли в праве собственности на городской дом было составлено, мягко говоря, неправильно. Точнее, не совсем законно. На мошенничество не тянуло, конечно, но оспорить этот документ труда точно не составит – в этом Андрей был уверен абсолютно. Долю Яны тоже можно было вернуть, поскольку по закону она должна была уведомить сособственника о продаже. Будь Андрей мёртв, было бы сложнее, поскольку у владельца агентства есть нужные знакомства, а у Яны таких связей нет, и она потеряла бы всё. Но он, к счастью, жив, а срок исковой давности пока ещё не истёк. Волокита, суды… Неприятно, конечно, это всё, но отдавать родительский дом в загребущие руки своего бывшего начальника Турин точно не собирался. Не захочет решать проблему мирным путём – будет суд. А деньги… Учитывая, сколько содрали с Яны за аварийный деревенский дом, большую часть аванса, полученного за свою долю городского, она уже вернула. С авансом, кстати, там тоже всё очень хитро выкрутили. Андрей знал, что его бывший работодатель не чист на руку, но чтобы настолько… Мерзко – не то слово.

– Так всё плохо? – поморщилась Яна, наблюдая за тем, как меняются эмоции на лице брата.

– Знаешь, я, наверное, своё собственное агентство открою, когда мы это всё разрулим, – Андрей сложил документы в папку и тяжело вздохнул. – Не думал, что у них на подобное свинство хватит совести.

– Да это я виновата, – потупилась Яна. – Я же не понимаю ничего во всех этих формулировках.

– Вот именно, – кивнул он в ответ. – Юристы для того получают образование, чтобы защищать интересы тех, кто ничего в законах не понимает, а не для того, чтобы облапошивать наивных и доверчивых клиентов.

– Просто ты идеалист, – виновато улыбнулась ему сестра. – Умение обходить законы тоже высоко ценится. Как тебя раньше не уволили из этой конторы, правильного такого?

– Самому надо было уволиться, причём давно, – снова вздохнул Андрей. – Ладно, проехали. Первым делом решим вопрос с моим воскрешением, а потом уже будем другие проблемы решать. Ты в грузоперевозки звонила?

– Завтра после обеда будет машина, – сообщила Яна. – Если не хочешь здесь ночевать, можем собрать, что нужно, и я Рината попрошу, чтобы он нас отвёз в город.

– А моя машина где?

– Не знаю, – покачала она головой. – Наверное, там, где ты её оставил. Мне ключи только отдали в морге. Вместе с документами твоими и вещами.

– Значит, она так и стоит возле дома Карманникова, – кивнул Андрей. – Надо будет Скифа твоего попросить, чтобы перегнал.

– А ему можно разве? – удивилась сестра.

– Да кому угодно можно. Страховка открытая. Были бы у тебя права, сама каталась бы.

– Ой, нет. Я боюсь. Вот восстановим твои, и…

– Тихо! – шикнул на неё Андрей, нахмурился и вроде как прислушался.

– Что? – шёпотом спросила Яна.

– Да не шепчи ты, помолчи просто минутку, – попросил он и после минутной паузы заявил: – Юля приехала.

– С чего ты взял? – настала очередь Яны хмуриться.

– Я её чувствую. Не здесь, но где-то недалеко.

– Да? – недоверчиво покосилась на него сестра, встала из-за стола и вышла на улицу, чтобы проверить ощущения Андрея.

Во дворе Юли не было. За калиткой в пределах видимости тоже. Яна вышла на дорогу и посмотрела в ту сторону, где располагалась остановка, но увидела только двух стариков и женщину, которые неторопливо брели по разбитому асфальту. С пакетами и сумками – значит, с автобуса. Юля молодая и шустрая, она уже давно опередила бы этих тихоходов, если бы действительно приехала.

– Нет её там, – сообщила Яна брату, вернувшись в дом. – Тебе показалось.

– Нет, не показалось, – возразил Андрей и решительно направился к двери.

– Я тебя обратно на себе не потащу, – предупредила Яна. – Ты тяжёлый.

С улицы послышался звук подъехавшего к дому автомобиля. Через несколько мгновений хлопнула автомобильная дверь, и машина поехала дальше. Андрей сменил направление движения и подошёл к окну. Отодвинул в сторону занавеску, поманил Яну пальцем.

– Ну ты даёшь! – изумлённо пробормотала она, наблюдая за идущей к дому гостьей. – Это ж откуда ты её почувствовал?

– Не знаю, – нахмурился Андрей. – Меня больше интересует, что ей здесь понадобилось. Мы же договорились завтра вечером в нашем городском доме встретиться.

– Может, забыло что-то? – предположила Яна. – Я же ей здесь жить разрешила. Не знаю, пользовалась она этим разрешением или нет… Да чего теории строить? Сейчас у неё и спросим. Что-то она бледная совсем.

– Зелёная, я бы сказал, – проворчал Андрей и всё-таки пошёл к входной двери.

Сестра заторопилась следом, движимая заботой о неожиданной, но приятной гостье. Когда они с Андреем приехали, ключ от дома был спрятан на перекладине над крыльцом, а сейчас он торчал в замке с внутренней стороны двери. Яна волновалась, что Юля не догадается проверить, открыта ли дверь, но ошиблась.

– Ой… – растерянно моргнула Юля, увидев в маленькой прихожей обоих Туриных. – Привет. А я думала, что кто-то посторонний в дом залезть успел, пока здесь не было никого. Вы же вроде бы завтра…