Флейтист

Я встретил этого старика в тот день, когда находился на грани краха жизни.

Он сидел в переходе и, как тысячи безвестных бродячих артистов, играл на флейте.

Но нет, он не просто играл на ней, он пел на ней такую песнь, какие под стать лишь виртуозам.

Люди, как и обычно, спешили по неотложным делам жизни. И не останавливался этот поток ни на минуту.

Лишь я, будто передо мной открылись двери великолепного дворца, остановился, пораженный красотой и величием звуков флейты.

Я перестал существовать в тот момент. Пропали все дела, исчезли тревоги и страхи, ушла боль об отсутствии дома, работы, хлеба насущного.

Тогда, в тот вечер, я поднялся вслед за звучанием так высоко, что видел переливы света, как саму музыку, как живое и трепещущее царство нежности и любви.

Я не был музыкантом, и не был меломаном, но то, что удалось сделать этому старику-флейтисту, навсегда изменило мою жизнь.

Но будет лучше, если я расскажу обо всем по порядку.

Увидев старика и заслушавшись тогда божественными звуками, я простоял весь день и весь вечер рядом с флейтистом.

Прохожие сначала обтекали меня, будто камень в ручье обтекает вода, потом пытались оттеснить меня с середины прохода, и затем уже бесцеремонно толкали локтями, сумками, рюкзаками, тележками. Ругались на препятствие, которое затрудняло движение. Но для меня не существовало тогда ничего, кроме красоты видений, которые вызвали во мне мелодии старика-флейтиста. Я не ощущал ни толчков, ни пинков. Меня не было на земле.

Я парил на таких недосягаемых высотах, от каких дух захватывает.

И вот наступило затишье. Изредка еще появлялись редкие прохожие, но и они исчезли со временем.

Старик убрал свой инструмент в футляр и, видя, что я, как зачарованный странник, нехотя возвращаюсь на землю, обратился ко мне:

– Похоже, мой друг, вам со мной по пути.

Я удивился тому, что я умею говорить. Потому что в тех краях, где я обитал всё это время, время флейтиста, слова не являлись необходимостью. Там было другое, не требующее голоса человека.

– Да-да, – пробормотал я, приходя в себя. – Мне с вами по пути.

С удивлением вспомнил, что мне сегодня действительно негде ночевать, и у меня нет с сегодняшнего дня ни крова, ни стола. Об этом я и сказал старику.

– Разберемся, – коротко ответил он.

И мы тронулись в сторону вокзала.

Доехав почти глубокой ночью в полупустом вагоне до конечной станции, мы вышли на пустой перрон.

– Нам направо, – махнул старик рукой, показывая направление.

Неказистый домик был скрыт почти полностью в густых и цветущих кустах сирени. Достав ключ, он отпер дверь. На нас пахнуло пылью времен и тайной, которая скрывалась в недрах дома.

Уютно расположившись на небольшой кухоньке, наскоро поев, мы разговорились.

Рассказал старик, что в прошлом он писатель, который потерял всё в свое время, но потом приобрел больше, чем всё.

Сказал, что когда-то и он вот так же, как и я сегодня, был сражен игрой флейтиста в тот день, когда, как он считал, жизнь отвернулась от него, отвергла его и его талант.

Заслушавшись игрой флейтиста, он простоял очарованный с ним до ночи, пока тот не закончил играть. Флейтист, убрав инструмент в футляр, отдал ему свою флейту, увидев в бывшем писателе человека, которому она откроет мир, которому она сможет помочь увидеть мир таким, каким его задумал Творец. И добавил: «Я ухожу сегодня, мне пора, держи эту волшебную флейту, она сможет показать тебе мелодии жизни в высоте, которые родом из страны волшебных звуков и света».

С тех пор играю на флейте, и ведь представь себе, что я никогда до того вечера не держал в руках ни одного музыкального инструмента, я играю и узнаю, и узнаю новое, неведомое мне ранее. Я снова узнаю и радуюсь, как ребенок, моим новым знаниям и умениям. И именно знания мои переходят таинственным образом в флейту, а она умеет переводить все знания в чарующие и волшебные звуки, которые доступны всем слушающим и слышащим.

Сегодняшний день для меня и для тебя, надеюсь, стал тем знаковым днём, когда ты вышел на новый путь. Путь познания невиданного, неслыханного, неизведанного тобой ранее.

Нет-нет, ты не подумай, что это знание стало доступным миру только сейчас. Оно было всегда, не все еще могут услышать флейту. Не все могут понять её мелодию, её разговор, путь, который она указывает, ведет в высоты, в страну истины и радости, страну красоты и нежности.

В той красоте звуков, что ты сегодня слышал, ты увидел покой, вечную любовь, сочувствие, молитву. И ведь в звуках её это Величие находится всегда. И находилось извечно.

Это дождь знаний, неустанно идущий, вечно отправляющий на землю свою живительную влагу мудрости. Дождь, пытающийся напитать всё живое любовью и стремлением к высшей радости. Он питает всё, напоминая всем нам, что род людской – это взаимозависимый мир, что мы духовно, морально и материально едины, едины со всем сущим.

Эта музыка, эти высоты духа, куда уносит она нас своим величием звучания, дает нам возможность с этих высот увидеть и понять слово жизни, понять свое внутреннее «Я».

Но ты сам сегодня убедился, что лишь ты один остановился возле волшебных звуков флейты, так же как и я когда-то был один среди толпы.

Значит, страдания наши пришли к окончательной точке. Значит, чаша горестей и бед набралась полная, и именно они, эти мучения, через которые пришлось пройти мне, да и тебе сейчас, привели к пониманию единства. И к пониманию мелодии флейты.

А впоследствии они приведут людей к сознанию того, что только раны, которые нанесли люди себе сами страданиями своими, смогли «расколоть» орех материального тела, и обнажить «Я», которое и смогло услышать отголосок истины.

А ведь только часть истины тебе удалось услышать и увидеть сегодня. Та красота, что открылась тебе, только краешек радости, представь, что же там дальше.

Я сидел, слушал, а внутри меня будто застаревшие мельничные жернова пытались провернуться и перемолоть те мысли и слова, что озвучивал мне старик. Ох и медленно они проворачивались. Мне кажется, что флейтисту удалось даже услышать этот скрип.

– Да, – сказал я, – то о чем вы говорите сейчас, с трудом укладывается в голове. Пока еще только напитываюсь вашими словами и мыслями. Очень трудно все это сделать, особенно если учесть, что никогда до сего дня я и не слышал, и не видел подобного. Да и разговор ваш очень отличается от обыденной речи. Но радует меня то, что в сегодняшней нашей встрече и в словах ваших я не нахожу противоречий, я согласен с вами, потому что вам удается так вести рассказ, что всё кажется простым и логичным. А там, где логика, там и понимание, и простота. Лишь вычурность сложна для понимания и чаще за нею прячется ложь.

А у вас каждое слово, что я сегодня услышал, является золотом, истиной, правдой.

Так что пусть мои «жернова» поскрипят немного. Притрутся со временем, я уверен. И прошу вас, продолжайте.

И старик продолжил: – Ты видишь, везде мир наш истерзан войнами, он истекает кровью, он задыхается от насилия, и все это происходит из-за того, что в человеке коварным образом укоренилось презрение к истине. Презрение к духовной истине своего вечного «Я».

Природа наша – бессловесный свидетель наших безумств. Кругом глянь – опустошение огнем, водой, холодом, болезнями, голодом.

Именно преступление человека против своей внутренней сущности, против своего высшего «Я» скрытого, и потому не видного, является настоящим бедствием.

Но флейте и живительному дождю прозрений удается извлечь своими дивными мелодиями это «Я» наружу, освободить его из тьмы плоти. И тогда-то и видит «Я» каждый уголок мира, земли нашей вершины и долины, видит все и знает, и узнает, что все едино.

Но страдает наша земля и скорбит, если нет игры на флейте, если не слышат её люди. И скорбь эта гнездится в душе каждого человека. Если же мысль летит за звуками дождя и волшебной флейты, то выше становится человек, и светлые мысли его тут же укутывают землю в цветочный шлейф радости, и уходит скорбь, и исчезают горе и беды.

Флейта волшебная теперь твоя, играй на ней, буди, узнавай, игра твоя будет прекрасна, я знаю.

Не говори ничего. Ты будешь играть на ней, даже если сегодня твой первый день, когда ты узнал о ней.

Играй!

Старик, положив футляр с инструментом передо мной на стол, проговорил: «Мне пора, я ухожу».

И ушел, аккуратно прикрыв за собой входную дверь.

Я хотел спросить. Хотел позвать, окликнуть, встать. Наконец хотел догнать его. Но неведомая сила удержала меня.

***

Очнулся я от звуков прекрасной и волшебной флейты. Я купался в высоте и красоте звучания. Я искрился в стране света. Я жил и творил там.

Пешеходы, как и обычно, спешили по своим делам, изредка бросая мне монеты в футляр.

И вот удача! Улыбка. Одна, другая. Светлели лица прохожих. Надеюсь, что они услышали жизнь-игру волшебной флейты и увидели высоту полета.

Прислонясь к стене перехода, я играл жизнь.

Музей

В то лето жизнь, то есть работа, забросила меня в небольшой городок.

Командировка, что уж тут сделаешь. Надо так надо.

Гостиница была крохотная, на пять комнат всего. Их все мы с коллегами и заняли. Получается, что мы своим приездом спасли персонал от вынужденного безделья. Такое у них случается, не так часто, но все же бывает.

Долгое отсутствие работы на работниках крошечного отеля сказалось лучшим образом. Приняли нас так, будто всю жизнь только и ждали нас. Соскучились по людям заезжим, да и поговорить хотелось, наверное.

В день приезда ко мне в комнату с очень вежливым стуком, даже музыкальным постукиванием, зашел метрдотель. Меня он почему-то признал главным в нашей группе.

Озвучив мне программу распорядка дня данного отеля, он сказал, что завтра открывается в городке новый музей. К его открытию готовились долго, пока собирали экспонаты, документы и артефакты, времени прошло много. Местные конечно старались узнать все из первых рук, от работников музея. Городишко маленький, и потому всем почти все было известно и об экспонатах, которые будут представлены в залах, и о самих артефактах.

Но так как мы люди временные и из других мест прибывшие, то он предположил, что нам такое развлечение будет по нраву.

И предложил мне, как самому вежливому из нас – с чего он только взял это? – посетить музей не завтра, а сегодня, пояснив, что в музее работает его племянница, и она будет рада показать мне музей, так сказать, первому, что я буду его первым счастливым посетителем. Ну и сказал он еще, что племянница так долго ждала открытия, так готовилась к нему, что уже сегодняшнюю ночь спала беспокойно, так ей хотелось показать музей людям.

Музей носил обычное для всех небольших городков название «Краеведческий».

Рассказал я коллегам своим за обедом в небольшом зале ресторана при отеле об открытии нового музея, предложив им посетить его.

Увидев на их лицах кислое выражение, понял, что я пойду туда один.

Но я не расстроился, нет, я даже обрадовался, потому как люблю рассматривать все без сторонних взглядов, в музеях, которые я и раньше посещал, я всегда отставал от группы с экскурсоводом, чтобы лучше увидеть и понять то, что представлялось моим глазам и чувствам.

Музей располагался не в центре города, а на его окраине. Улочка, ведущая к музею, утопала в зелени. Домики, расположенные на тихой улице, будто дремали в тиши листвы.

Сам музей похож был на старинный купеческий трехэтажный дом. Резные ставни, обрамляющие старинные рамы, выполненные мастерской рукой художника-плотника, притягивали внимание своей необычностью, древностью что ли.

Нежностью были наполнены березки, окружившие дом, будто стража, охраняющая крепость, стояли они. Посетителей, как, впрочем, и обычных прохожих, не попалось мне по дороге сюда из гостиницы. Для таких малых поселений это было вполне привычным делом, но мне, жителю огромного города-гиганта, это сразу бросилось в глаза.

Не без волнения я поднялся по широкому деревянному крыльцу к дверям музея.

И только собрался взяться за ручку, как оттуда выпорхнула светловолосая, сияющая белозубой улыбкой девушка.

– Здравствуйте! – обратилась она ко мне. – Я ждала вас. Позвонил Аполлон Иванович, – и, увидев мои удивленные глаза, добавила, – это дядя мой, метрдотель из гостиницы, где вы остановились. Уж чем-то вы ему приглянулись, потому он и предупредил меня, что вы придете.

А меня зовут Диана Аресовна, я директор этого музея, и пока еще его единственный экскурсовод. Еще есть Мария Федоровна, это смотритель наш временный, но сегодня её нет.

Мы все еще стояли на крыльце, и здесь я с удивлением отметил и рассмотрел, что девушка такая маленькая, изящная, похожа больше на хрупкую статуэтку, чем на обычную жительницу таких городков. У меня-то опыт командировок был немал. И городов больших и малых я посетил достаточно. И заметил в себе новое ощущение. Будто глаза её огромные и серые смотрели не просто на меня, они будто видели меня насквозь, но сияла в этих глазах такая необычная теплота, которой так не хватает людям больших городов.

– Здравствуйте! – ответил я милой статуэтке Диане. И тоже представился: – Герман, можно просто Гера. Обычный инженер-механик, обычного предприятия.

И мы с Дианой вошли через холл в главный зал музея. То, что представилось моему взору, не описать никакими словами. Всё, начиная от половиц и заканчивая самой мельчайшей деталью, было таким искусным, будто здесь трудились мастера высочайшего класса.

На стенах, обтянутых шелком с необычными узорами цвета нежной чайной розы находились портреты основателей этого селения. Со стен смотрели красавицы и мужественные лица воинов-героев-защитников. Из необычно устроенных в нишах старинных светильников лился мягкий свет, создавая удивительные тени и блики, подсвечивая картины таким образом, что казалось, что не картины это, а живые люди смотрят на тебя внимательно и удивленно.