Про бабушку она, конечно, зря сказала, это прозвучало бестактно. Я подпихнула неделикатную родительницу ногой под столом и слегка переформатировала вопрос:

– Ба, что случилось? Почему ты так печальна?

– Я бесконечно виновата, – пожевав губами, неохотно призналась бабуля.

– Бесконечно – это как долго, уточни срок? – резонно потребовала мамуля и призывно помахала юноше-официанту.

Среди ее персонажей полно реальных аксакалов – разных там пятисотлетних вампиров с большим списком преступлений без всякого срока давности.

Официант подскочил, уверенно опознал в аппетитной выпечке на картинке в меню, куда азартно потыкала мамуля, нечто с волшебным названием «Тавук Гогсу» и унесся, чтобы принести заказанное.

– Тавук Гогсу, вы уверены? – эрудированная зануда Трошкина испортила мамуле радость предвкушения. – Это же такая куриная грудка.

– Не может быть, написано, что это десерт! – не поверила мамуля.

– Да, но знаете, как его готовят? Сначала курицу варят и мелко режут на волокна, потом снова кипятят с водой, сахаром, молоком и рисом, а при подаче посыпают корицей.

– Какой ужас! – шокировалась мамуля.

Это оказалось очень кстати – сошло за правильную реакцию на первую фразу бабулиного трагического монолога:

– Целых пятьдесят лет я винила его напрасно!

– Кого? – спросила Трошкина.

Я сделала ей знак помолчать. Бабулю наконец прорвало, и ни помогать, ни мешать ей не следовало.

– Витю Капустина, – одними губами проартикулировала мамуля.

В турецких десертах она не разбирается, а вот в драматических сюжетах понимает побольше многих.

– Витю Капустина, – подтвердила бабуля и крепко взялась за две гульки из косичек, закрученных бараньими рожками за ушами.

Я напряглась, ожидая, что она выдернет из них шпильки и эффектно распустит волосы в знак глубокого раскаяния, но бабуля только помотала головой, придерживая ее за свои бараньи гульки, как кастрюлю за ручки.

– В половине случаев он был не виноват!

Тут уже я, взрощенная на эпосе о Витиных подвигах, живо заинтересовалась:

– То есть когда ты рассказывала, как твой Капустин забил замочную скважину в двери класса жеваной бумагой…

– Я ошибалась, это сделал не он, а Сережа Макаров.

– А доску салом кто намазал?

– Петя Соломин.

– А кто подложил тебе на стул колючую кожуру конского каштана?

– Это Витя, но не один, а с тем же Макаровым. И заспиртованную гадюку в банке из лаборантской они стащили вдвоем, а вот в мое пальто и песцовую шапку скелет в кабинете биологии нарядил вообще второгодник Гуськов из восьмого «А», мои пятиклашки при этом даже не присутствовали!

– Но дождевого червяка в твою пудреницу затолкал все же Витя, о, спасибо большое. – Мамуля приняла у официанта тарелку со своим десертом и отважно ковырнула его ложечкой.

Она у нас не робкого десятка – и червяка ковырнула бы.

– Хм… Вкус странный, но не настолько, как у Бориного экспериментального желе из мидий с зеленой алычой…

– Ты-то откуда знаешь про дождевого червяка в пудренице? – не поняла я.

– Так я же сидела с ними рядом под пинией, когда они вспоминали свое общее прошлое. – Мамуля кивнула на бабулю и подвинула к ней свой куриный десерт. – Рекомендую попробовать, должно перебить послевкусие горьких открытий. Хотя какая теперь разница, кто именно доводил нежную барышню-учительницу хулиганскими выходками!

– Бася, да я же полвека призывала на его голову кары небесные! Может, именно по моей вине…

У бабули пресекся голос, она поспешила хлебнуть свой айс-кофе, и конец ее фразы заглушило нервозное бульканье.

– А, я поняла! – обрадовалась мамуля. – Ты считаешь, что твои проклятья тяжко пали на голову Вити, в результате чего он и оказался в нашем багажнике с отшибленной памятью!

– А он потерял память? – заинтересовалась Трошкина.

Получается, уйдя на рецепцию, мы с ней пропустили всё самое интересное.

– Не всю, – допив свой айс-кофе, вступила бабуля. – Услышав мой голос, мальчик вспомнил яркие моменты из прошлого. Хотя события более позднего времени, увы, забыл.

– То есть как мальчик оказался в багажнике, вы не выяснили? – огорчилась я.

– Этого он не вспомнил. – Мамуля развела руками, посмотрела на расстроенную бабулю и добавила: – Пока. Может, теперь ему встретится кто-то незабываемый из недавнего времени и тогда его амнезия пройдет окончательно.

– Может, она уже прошла, – предположила Трошкина. – Он же покинул нас, не стал цепляться за бабулю как за единственный якорь, значит, нашел какие-то другие зацепки.

– Спасибо, Аллочка, – кивнула ей бабуля. – И тебе, Бася, тоже. Я понимаю, что вы хотите меня утешить, однако совесть не унять. Быть может, именно мои несправедливые упреки стали последней соломинкой, сломавшей спину верблюду Витиной судьбы.

– Как поэтично! – восхитилась мамуля. – Верблюд судьбы! Я должна это записать. – Она полезла в сумочку за ручкой и блокнотом, уже развивая метафору. – У кого-то из нас он одногорбый, а у кого-то двугорбый, но все мы без исключения рискуем получить его плевок…

– Как бедный Витя, – вздохнула безутешная бабуля.

– Мария Семеновна, вы же убежденный дарвинист, – напомнила ей Трошкина. – Откуда эти метафизические бредни о влиянии ваших проклятий на чужую судьбу?

– Да, мама, как же так?! – Мамуля охотно сменила тему, поскольку уже выжала все, что можно, из подаренного ей верблюда судьбы. – Ты критикуешь мои романы, называя их абсолютно нереалистичными, а сама впадаешь в бытовой мистицизм?

– Тихо, тихо, стоп, вы не о том говорите! – Я просторными взмахами рук, отогнавшими от нашего столика пугливого официанта, остановила диспут. – Бабуля, слушай меня! Не важно, физика это или метафизика. Факты доказывают, что твоя роль в судьбе Вити Капустина не трагическая, а совсем наоборот! Ты, можно сказать, его спасла!

– Каким же это образом? – Бабуля опешила.

Мамуля снова приготовилась записывать в блокнотике.

Она не такая, как многие другие мастера слова: всегда охотно и с благодарностью принимает идеи и подсказки.

– Ба, ты же крайне своевременно снова попалась ему на жизненном пути и тем самым вернула часть потерянной памяти! Суди сама, если бы Витя Капустин не услышал твой незабываемый голос, он бы сейчас даже имени своего не знал!

– Какая мысль! – восхитилась мамуля и зачеркала в блокнотике.

– Ты, правда, так считаешь? – Бабуля заметно приободрилась.

– Мы все считаем именно так, – заверила ее Алка. – Вы, Мария Семеновна, как настоящий педагог, фактически подарили вашему ученику новую жизнь!

– В которую он от педагога и ушел, как это обычно бывает после финального школьного звонка. – Я поспешила довести историю до логического завершения и помахала забившемуся в уголок официанту. – А теперь давайте съедим какой-нибудь вкусный, но не слишком странный десерт и на этом закончим насыщенную программу сегодняшнего дня. Я устала и хочу спать, а завтра надо встать пораньше, чтобы сходить на пляж до жары.

Завалиться на бочок мне не дали. Трошкина потребовала не сокращать физкультурную программу, и сразу после ужина, проводив мамулю с бабулей домой и взяв сумку с купальными принадлежностями, мы с неутомимой подругой вышли к бассейну.

Успели занять пару свободных шезлонгов в дальнем углу и тут услышали:

– Пс-с-с, пс-с-с! Девчонки, вы новенькие?

Поскольку девчонками нас давно уже не называл никто, кроме старших родственников, мы, конечно, отреагировали на призыв и подошли к невысокому забору, разделяющему наш ЖК и соседний.

С той стороны, двумя руками держась за металлические прутья и потешно втиснув между ними физиономию, стоял невысокий загорелый юноша. Белесые волосы, нос картошкой и синие глаза однозначно выдавали его принадлежность к числу наших сородичей, да и заговорил он по-русски, так что я ответила соответственно:

– Чего тебе, мальчонка?

– Артем. – Условный мальчонка просунул на сопредельную территорию правую руку. Вежливая Трошкина осторожно ее пожала, тоже представилась и покосилась на меня.

– Инна, – неохотно назвалась я.

Не собиралась вот так с ходу заводить на заграничном курорте сомнительные знакомства.

– Только приехали? – уточнил сомнительный знакомый. – Отлично. Что-то наше с собой привезли?

– Что вы имеете в виду? – заволновалась Алка. – Мы законопослушные граждане, ничего плохого не делаем, контрабандой не занимаемся…

– Так я ж про хорошее! – перебил ее юноша. – Черный хлебушек, колбаска, сало, нормальные соленые огурцы… А?

Он посмотрел с такой надеждой, что я смягчилась:

– У меня есть конфеты «Коровка» и шоколадка «Аленка».

– А у меня одна банка сгущенки и две – тушонки, – добавила Трошкина. – Правда, она белорусская. А что?

– Девочки, миленькие, а давайте меняться? – Артем молитвенно сложил ладони. – Ваши продукты – на мои особые услуги. Или просто на деньги, а?

– Мал ты еще особые услуги предлагать! – фыркнула я.

– Мне двадцать три! – Услужливый выкатил грудь, и почти вся она поместилась в проем между прутьями.

– Тощенький-то какой! – жалостливо скривилась Трошкина. – Давно тут живешь? Голодаешь, скитаешься?

– Можно и так сказать, – с готовностью согласился голодающий скиталец. – Так что, меняемся? Я могу сходить с вами в ночной клуб, с мужчиной там будет спокойнее. Или проведу экскурсию по райончику, тут много своих фишек, их надо знать.

– Пойдем на экскурсию, да? – Добрячка Трошкина сделала мне глазки и шепнула: – Поддержим земляка, смотри, как он тут отощал.

– Тогда прям сейчас, ок? Пока не стемнело! – Артем нарисовал в воздухе крутую дугу, изображающую маршрут следования, и объявил как о решенном деле: – Я бегу к воротам, жду вас там!

– Уже идем. – Алка подхватила одной рукой меня, второй – оставленную на шезлонге сумку и потащила к тем самым воротам.

– С продуктами! – донеслось нам в спину, и Трошкина резко сменила направление, чтобы заскочить в квартиру за затребованным провиантом.

Экскурсию наш гид начал сразу же, как только запихнул в свою сумку-почтальонку вожделенные российско-белорусские продукты.

– Посмотрите направо – там любимое кафе всех здешних эмигрантов, если захотите пообщаться с изгоями разных племен и народов, вам туда. – Артем без остановки прошел мимо заведения с верандой, на которой в разнокалиберных креслах раскинулись разнотипные персонажи с очами, затуманенными то ли тоской по родине, то ли густым сигаретным дымом.

Трошкина, которая не выносит запах курева, зажала нос и ускорилась.

– Посмотрите налево – там магазин русских продуктов. – Артем кивнул на фасад, сплошь, за исключением витринного окна, затянутый баннером с эффектными изображениями традиционных блюд – борща, селедки с луком, винегрета и торта «Наполеон», явно позаимствованными из «Книги о вкусной и здоровой пище». – Отовариваться там не рекомендую, от настоящей русской кухни у них только печной ухват, украшающий стену. Черный хлеб – одно название, он не ржаной, а из белой муки с добавлением угля, а их салат оливье – просто жидкий майонез с накрошенными в него овощами.

– Бр-р-р, – содрогнулась Трошкина, от которой воспитание требовало как-то реагировать на полученную информацию, чтобы экскурсовод видел – он не напрасно старается.

Я помалкивала, но смотрела внимательно, мотала на ус и делала выводы. Уже отказалась от мысли сбегать завтра в псевдорусские продукты за «Бородинским» – не надо нам хлеба с углем.

– Теперь снова налево: там рынок. – Артем подвел нас к подобию самолетного ангара и остановился, чтобы просторно взмахнуть руками. – По четвергам и тут, и на квартал вокруг все занято коммерцией. Торгуют и с прилавков, и с машин; и продуктами, и шмотками. Все можно купить гораздо дешевле, чем в магазинах, особенно если прийти попозже. А после закрытия остаются целые ящики с некондицией – помятыми фруктами например, они вообще бесплатны.

– Это для бомжиков? – сочувственно скривилась сердобольная Алка.

– Им тоже можно, – кивнул гид. – Но и наши бабы, кто давно тут живет, на варенье берут, тазами варят. А Борис Кругосветка, это такой известный тревел-блогер, выкладывает рецепты интересных блюд из того, что находит в ящиках. Веганы и хипстеры тащатся, им самое то! Дальше идем, сейчас еще интересное покажу.

Мы пробежались по району, в процессе узнав, где хорошая пицца, а где неоправданно дорогая пахлава, и выскочили на уже знакомую дорогу к морю. Наш экскурсовод указал на невысокое здание, одиноко стоящее в окружении кустов, а не в плотном ряду, как другие дома.

– Угадайте, что это?

– Хм… Два этажа, большие окна на все стороны, но архитектура примитивная, на богатую виллу не похоже, хотя стоит отдельно и недалеко от моря. – Вечная отличница Трошкина честно взялась решать задачку. – А забора нет, и вывески с названием, как у здешних ЖК и апартов, тоже не видно. И территория неухоженная… даже не знаю… Какой-то особый отель? Типа, приют любителей уединения и слияния с природой?

Артем обидно захохотал.

– Похоже на заброшку, – сказала я, потому что Алка надулась и замолчала.

– Точно! – Наш гид кивнул мне. – Заброшка, но чего именно – вы нипочем не догадались бы. Это бывший полицейский участок, вот так-то! С год назад его упразднили, и с тех пор здание пустует. А внутри ничего еще, вполне комфортно, только воды и света нет, но можно перебиться. Мои знакомые ребята как-то жили там пару недель. Удобства в кустиках, конечно, но бесплатная крыша над головой в двух шагах от пляжа – шикарно, я считаю.

– Рекомендуешь? – съязвила все еще обиженная Трошкина.

– Конечно! Сам держу на примете: если не будет денег на жилье – туда переберусь, – ответил Артем, и я не поняла, шутит он или говорит серьезно.

Вникать в проблемы русских релокантов в Турции желания не было, но экс-полицейскую заброшку я запомнила, чтобы позже показать ее мамуле. У них с музой тоже полно знакомых ребят, которыми можно заселить такие интересные декорации.

– Там могут водиться призраки полицейских, погибших при исполнении, и духи жертв всяких разных убийств, – подумала я вслух.

– В Анталье не настолько плохая криминогенная ситуация! – тут же занервничала Алка.

Гид Артем задумчиво склонил голову к плечу:

– А это идея… Можно организовать такую ночную экскурсию.

Расходились мы вполне довольными.

– Не зря отдали консервы и сладости – услышали много интересного! – радовалась охочая до знаний Трошкина.

Я надеялась, что за новыми впечатлениями она позабудет о запланированном походе в бассейн, но Алка доказала, что до склероза ей еще далеко.

Пришлось пойти поплавать.

К счастью, в десять вечера бассейн закрыли и мы наконец отправились спать.