Котенок

Зойке двадцать восемь. У нее никогда никого не было, только так – подружки. И общения тоже почти нет никакого у Зойки: она работает киномехаником в маленьком кинотеатрике, и в аппаратной, на двери которой висит табличка «Посторонним вход воспрещен», кроме нее и молоденького, но уже обремененного полновесной семьей, Толика, никого нет. Им уже год обещают инженера, а пока они в аппаратной хозяйничают вдвоем и прекрасно друг с другом ладят.

Зойке двадцать восемь. У нее никогда никого не было, только так –

– У-у какие мы злю-ючки… – Татьяна Сергеевна снисходительно осматривала Зойку в ее мешковатом, непонятно какой моды, костюме, домашних стоптанных тапочках. – Потому-то ты, милочка, и одна… – Насколько я знаю, – задыхаясь от дерзости и злости, перебила ее Зойка, – ты тоже одна. – Я не одна… – очень многозначительно, глядя прямо в Зойкины глаза, проговорила Татьяна Сергеевна и выпустила тонкой струйкой дым в живот Зойке. – Я тоже не одна! – Угу. С котенком. Зойка от гнева не находила слов, – что бы такое сказать… этой… Но тут из аппаратной вдруг раздался треск и шуршание разорванной пленки, а через секунду – сигнальный звонок внизу. Зойка бросилась к проектору. Черт бы побрал эту пленку! – присылают старье какое-то. Дрожащими руками Зойка обрезала рваные края, соединила скотчем концы, снова зарядила и пустила проектор. А когда выбежала в коридорчик – Татьяны Сергеевны уже не было. Зойка вихрем слетела с крутой лестницы, чуть не растеряв тапки, выбежала на улицу. – Зоинька, куда ты? – крикнула ей вдогонку билетерша. – Сеанс ведь! Зойка добежала до одного угла, шлепая войлоком тапок по талому снегу, – нигде никого, – вернулась, добежала до другого – никого. – Пушок, Пушок! – громко позвала она. Куда они его дели? Может, недалеко где бросили, пойти поискать? Может, сам прибежит? – Пушок!