Знакомство

Дождь лил как из ведра. Пан Тырц, упрятав усы в поднятый воротник пальто, надвинув на глаза котелок, подбежал к двери дома тётушки Мурьи и с размаху врезался в кого-то большого, пропитанного запахом валерьянки.

– Простите великодушно! – извинился Пан Тырц. – Не заметил… э-э-э, не увидел, – поправился быстро. – Дождь, знаете ли, и пенсне разбилось.

– Ничего, бывает, – ответил слегка обалдевший Мурзик. – Вы здесь живёте?

– Нет, я по объявлению.

– И я по объявлению…

– Так чего вы ждёте? Звоните, звоните скорей, – поторопил Пан Тырц. – Надо же комнату посмотреть.

– Но я первый пришёл!

– Вот и звоните! Первый, второй – какая разница, комнату сдадут положительному!

– А я, значит, отрицательный?! – сжал кулаки бывший спецназовец.

– Вы сами это сказали, ну и запах, знаете ли. – Пану Тырцу не терпелось попасть в сухое тепло. – Звоните же!

Мурзик взял себя в лапы, оглядел противника снизу доверху. Пальто от воды обвисло и потеряло цвет – из благородного серого стало неприятно бурым, пенсне с треснутым стёклышком болталось на ленте, с полей котелка падали крупные капли.

– Вы себя в зеркале видели? Вам, папаша, лучше обратно, на помойку вернуться.

– Как вы смеете?! – возмутился старый кот.

– Как есть! – зашипел в ответ Мурзик.

Они мерили друг друга яростными взглядами, готовясь к нешуточной схватке. В этот момент распахнулась дверь, на пороге появилась круглая, как колобок, владелица дома в сборчатом платье с белыми цветочками по голубому фону, кружевном чепчике на светлых буклях.

– Что за шум? – поинтересовалась грозно. Такой тон мог бы рассмешить – уж очень маленькая и пухленькая была хозяюшка, если бы не внушительных размеров чугунная сковорода, которую почтенная кошка держала за длинную деревянную ручку.

– Позвольте вас приветствовать! – приподняв котелок, поздоровался Пан Тырц.

– Здрав-жла, хозяйка! – одновременно рявкнул Мурзик.

– Так вы по объявлению, – догадалась та. – Проходите!

Пан Тырц с Мурзиком, грозно переглядываясь и фыркая в усы, протиснулись в дверь и оказались в тёплой, сухой, светлой прихожей. Пахло свежеиспечёнными ватрушками, кофе со сливками и ещё чем-то странно знакомым, родным. Похожий запах пропитывал дом в детстве, перед днём рождения, когда маленький Тырцик в предрассветной темноте тайком выбирался из кровати, тихонько крался в гостиную, чтобы одним глазком взглянуть на подарок – надувную футбольную мышь или диск с мультфильмами про великого кота-сыщика Муаро.

В тёплом доме тётушки Мурьи матово сияла натёртая воском мебель, пол застилал шерстяной полосатый ковёр, рядом с большим зеркалом на специальной подставке в керамических горшках цвели красные цветы. «Азалии», – подумал Пан Тырц, посмотрел в зеркало и устыдился. Зеркало в полный рост отразило субъекта в насквозь мокром бесформенном пальто, потерявшей всякий вид шляпе, забрызганных грязью ботинках.

– Простите, пани Мурья, я не хотел испортить ваш ковёр, – Пан Тырц шагнул назад, упёршись спиной в дверь.

– Извиняйте, хозяйка, – пробасил Мурзик и тоже шагнул к двери.

Толстушка расхохоталась звонко, молодо:

– Зовите меня просто – тётушка Мурья. – Ну что, идём жильё смотреть?

– Да я, собственно… Вот, молодой котовек первый пришёл. – Пан Тырц вздохнул, подумал: «Не судьба, буду искать дальше».

А Мурзик решил: «Дядька-то уже в годах, устал, а я молодой, сильный» – и сказал:

– Куда вам ходить, оставайтесь. Дождь на улице. До свиданья, хозяйка.

Тётушка Мурья довольно прищурила голубые глаза, промурлыкала:

– Очень благородно. Вообще-то, я две комнаты сдаю. Так как, будем смотреть?

Она предложила будущим постояльцам снять верхнюю одежду, мокрую обувь, выдала тапочки. Мурзик на тапочки посмотрел, но обувать не стал – розовое чудо с помпонами налезло бы лишь на кончик лапы. Так и остался в носках.

– Итак, – голосом профессионального экскурсовода начала тётушка Мурья, – мы с вами находимся в прихожей, пальто и куртки будете вешать в шкаф, – плавно повела лапкой. – Обувь оставлять на подставке, зонты и сумки на этих крючках, а головные уборы – на полке у входа. Слева вы видите дверь – вход в мои комнаты, туда можно заходить только по приглашению. Это моё частное пространство. Прямо – гостиная с камином и телевизором, она же столовая. Направо – кухня, ванная и остальные удобства. Если вы будете жить с полным пансионом, имейте в виду – готовлю просто, но сытно: молочный суп, запеканки, рыбу. На завтрак – творог, сметана, сало иногда.

– А консервы и сухпаёк? – шевеля усами, поинтересовался Мурзик.

– Молодой котовек! В этом доме пародию на продукты не употребляют. Вы можете разогревать это на кухне, но только когда меня нет.

– А ва… – заикнулся Мурзик.

– А валерьянку лизать не позволяю! Если уж надо стресс снять, в буфете в синей бутылке – «Любимое молоко мамочки», настоящее, с рейнских заливных лугов, не какая-то там трава на спирту.

– Так точно! – отрапортовал Мурзик. – Только я спросить хотел: а вам нетрудно иногда мясо или курочку приготовить?

– А то! Потом посмотрите, на кухне диплом висит: «Лучшему повару» в номинации «Деликатес из птицы», – гордо объявила тётушка Мурья. – Я даже человечью еду готовить умею, например, уху из осетрины или биточки по-селянски.

Пан Тырц и Мурзик переглянулись, поцокали языками, уважительно покивали, в общем, проявили должное почтение. Пан Тырц ел мало, любил еду простую, полезную для здоровья. А Мурзику после казарменных харчей любая пища, приготовленная из свежих, не консервированных продуктов, представлялась волшебным островом с молочными реками, гуляшными берегами, окорочковыми лесами и ветчинными горами. Этот остров торжественно плыл по океану навстречу проржавевшим консервным банкам с перловым супом, перловой кашей и перловым компотом. Даже на офицерских котейниках в честь очередного звания или нежданной медали самым изысканным блюдом были пельмени, магазинные котлеты да ливерная колбаса под майонезом. А тут – рыба, курочка, уха. Мурзик облизнулся и сглотнул слюну.

– Ладно, – смилостивилась тётушка Мурья. – Идёмте комнаты смотреть.

Гости и хозяйка поднялись на второй этаж. Одна комната была с балконом, а в другой вдоль стен теснились книжные шкафы и полки.

– Вы уж сами решайте, кому в какой жить, – мурлыкнула хозяйка.

– Что тут решать – жребий бросим! У меня книжек, кроме воинского устава да кото-людского разговорника, отроду не водилось, – пробурчал Мурзик. Очень ему хотелось занять комнату с балконом. Но гордость не позволяла просить милости у кота, которого он так сильно обидел всего несколько минут назад.

– Кхе-кхе, если вы не против, можно обойтись без жребия: вам, как мне думается, балкон нужнее – физкультурка по утрам. А у меня книг очень много… – Пан Тырц представил, как расставит любимые книжки: справочники и научную литературу в солидных кожаных переплётах с золотым тиснением – поближе к столу, собрания детективов – к дивану. Как красиво встанет на полке аккуратный аквариум с электрической подсветкой, и рыбки, Саманта и Сомоса, закружатся в медленном танце, поблёскивая и переливаясь.

– Вот и ладненько, договорились, – подытожила тётушка Мурья. – Будем жить дружно. Заселяйтесь! Вы… – она посмотрела на старого кота.

– Пан Тырц, доктор юридических наук, профессор, пенсионер, – представился он, прижав лапу к сердцу.

– …будете жить в «книжной». А вы… – посмотрела на верзилу.

– Капитан Мурзик, спецназ «Хвост трубой», в отставке… по ранению, – вытянулся по стойке смирно тот.

– …будете жить в «балконной». И никакой валерьянки!

Так пенсионер-профессор и отставник-спецназовец стали жить под одной крышей в гостеприимном доме тётушки Мурьи.

Кто украл творожники

Мурзик старательно красил табуретку. Ножки он покрыл зелёной краской, а квадратное сиденье – жёлтой. Получалось ярковато, но Мурзик любил яркие цвета. В армейской жизни разнообразие цвета заменял бело-серо-коричневый камуфляж зимний и зелёно-серо-коричневый камуфляж летний, а так всё было серое: стены казармы, казённые кровати, столы, стулья. Если бы Мурзик сколотил кресло, он бы точно к жёлтому сиденью и зелёным ножкам покрасил подлокотники сиреневым, а спинку – оранжевым. Всё бы ничего, только краска очень уж противно пахла. Можно даже сказать – воняла. В дверь требовательно постучали.

– Войдите! – крикнул Мурзик, тщательно размазывая краску по гладкому дереву.

В дверном проёме появился Пан Тырц, грозный, как царь Мяуван Васильевич. Стёкла пенсне воинственно блестели над голубой хирургической маской.

– Сосед, смотрите, какая табуреточка, – радостно завопил Мурзик, глубоко погружая кисть в банку с краской. – Как одуванчик весной!

– Дорогой друг, я боюсь, что не переживу эту ночь, – сказал Пан Тырц. В противовес агрессивной позе голос из-под маски звучал глухо и печально.

– Наговариваете вы на себя, – продолжая возить кистью, отозвался Мурзик. – Красивый, умный, не очень старый – кот хоть куда! Не грустите. Хотите, я вам тоже табуреточку смастерю?

Пан Тырц закатил глаза:

– Собственно, из-за табуретки я и зашёл…

– Да не вопрос! Завтра же и начну.

– Не стоит, право. Дорогой друг, видите ли, я не против табуретки, но вот эту вашу… пока не высохла, можно смело как химическое оружие использовать. А оно, между прочим, запрещено законом!

– Сейчас докрашу – и на балкон… – Мурзик не успел договорить.

– Только не на балкон! – закричал Пан Тырц.

– Хорошо, хорошо, докрашу и во двор унесу, – махнул кистью Мурзик. Продавец в лакокрасочном отделе божился, что чем краска лучше, тем запах сильнее. Специалист! Вот Мурзик и взял самую запашистую.

– Сделайте одолжение, – Пан Тырц демонстративно поправил маску и пошёл к своим книгам, оглушительно хлопнув дверью.

* * *

На рассвете Пан Тырц проснулся от громких криков, лениво подумал: «Как настройка музыкальных инструментов перед спектаклем в оркестровой яме». Два знакомых голоса сливались, перебивали друг друга. Иногда можно было различить понятные слова: «табуретка», «творожники», «жулик» и снова «табуретка». Старый кот понял, что поспать больше не удастся, привёл себя в порядок, неторопливо спустился во двор. Там шумели, сетовали на судьбу и неизвестного супостата тётушка Мурья и Мурзик. Сосед, потрясая табуреткой, грозился найти преступника, который посмел изуродовать его творение, и устроить злодею жизнь в муравейнике. Похоже, что кто-то топтался по свежеокрашенному сиденью табуретки ногами: краска была местами содрана, местами пошла наплывами. Удручающее зрелище. Тётушка Мурья жаловалась, что этот «кто-то», нагло воспользовавшись табуреткой как подставкой, залез через окно на кухню и стащил блюдо творожников, приготовленных к сегодняшнему фестивалю «Творог – моя вечная любовь». А хозяйка так рассчитывала если не на первое место, то уж на место в призовой тройке. С её-то талантом. Самое отвратительное – похититель умыкнул не только готовый продукт, но и остатки творога, сметану, мёд, масло и яйца. Так что при всём желании она, тётушка Мурья, не успеет ничего приготовить, ведь уже через час на городской площади откроется ежегодный фестиваль. И именно с пробы творожников. А ещё воришка жёлтой краской испачкал на кухне пол!

Всегда весёлая, такая добрая тётушка Мурья горько заплакала. Пан Тырц успокаивающе погладил её по плечу:

– Ну-ну, пани Мурья, не отчаивайтесь. Мы что-нибудь придумаем.

Мурзик аккуратно поставил табуретку на землю.

– Завтракать не буду, пока этого… этого… – не смог подобрать приличного слова, – не поймаю. А когда я голодный, я злой. А когда я злой, я… – Мурзик вскинул над головой могучие кулаки, и между ними как будто проскочила искра. – Эх!

– У вас есть план? – Пан Тырц протёр стёклышки пенсне клетчатым носовым платком.

Тётушка всхлипнула, а Мурзик опустил кулаки и пожал плечами. Плана не было. Пришлось Пану Тырцу брать инициативу в свои лапы.

– Ну-с, тогда приступим, и да помогут нам великие Муаро, Холмяус и Ниро Муррф, – сказал Пан Тырц. Покосился на Мурзика. – Разумеется, не будем забывать и о верных помощниках Ваутсоне, Не-Гавстингсе и Мурчи Гудвине. Я предполагаю, что творожники украли не просто так. Преступник хочет славы! Он будет участвовать в фестивале, выдавая ваш, – Пан Тырц слегка поклонился тётушке Мурье, – кулинарный шедевр за своё творение. И мы обнаружим преступника. Сумеете ли вы опознать украденные творожники?

– Даже с закрытыми глазами: по вкусу, по запаху, – закивала тётушка Мурья. – А ещё у них форма необычная – как листики клевера. Я ведь в молодости в Ирландии жила.

– Хорошо. А вы сможете похитителя скрутить? – обернулся к спецназовцу старый кот.

– Не вопрос! – просиял Мурзик. – С удовольствием! У меня к нему ещё за табуреточку счёт!

– Что ж, тогда идёмте на площадь и, пожалуйста, дорогой друг, прихватите фотоаппарат.

* * *

Город дышал долгожданным праздником. Трепетали на ветру флаги. Дивно пахли щедро политые с вечера цветы. По улицам на площадь под громкую музыку семьями и компаниями спешили нарядные жители. Малышня с пищалками и дудочками добавляла весёлого шума к музыке и оживлённому гомону. Яркие воздушные шарики рвались в небо.

Тётушка Мурья, Пан Тырц и Мурзик гуляли по площади среди творожного великолепия. Чего там только не было: творожки сладкие и солёные, творожные муссы с ягодами, с овощами, с печеньем; кексы, пирожки, ватрушки, запеканки, десерты и напитки. Отдельный стол занимали блюда с творожниками. К каждому блюду на фигурной розетке, как орден, был прикреплён номер.

– Вон они, мои творожнички, под номером восемь, – опознала своё изделие тётушка Мурья.

Невзрачный полосатый кот у блюда под номером восемь суетился, предлагал отведать ароматные, с хрустящей золотистой корочкой творожные трилистники. Он поглядывал по сторонам, будто кого-то ждал, и время от времени оглушительно чихал. Разнаряженная публика лакомилась деликатесами. Знакомые раскланивались, незнакомые улыбались друг другу, и все обменивались впечатлениями, радовались, что так удался праздник.

К столу с творожниками подошли три очаровательные кошечки: беленькая, рыженькая и чёрненькая. Полосатый котяра замер, зелёные глаза засияли, неотрывно следя за блондинкой. Появилась, наконец, долгожданная! Он выхватил из стопки одноразовую тарелку, положил в неё творожник, кусочек масла, ложку густейшей сметаны, капнул мёда и протянул «белоснежке». Подружки хихикали, рыженькая киса сказала:

– Попробуй, Сю!

Блондинка Сюсю с ужасом посмотрела на тарелку, брезгливо тронула творожник:

– Вы что, совсем?! Жирное, жареное – прощай, здоровье! У меня диета! – Сморщила хорошенький носик. – Пойдёмте к йогуртам. – И, сопровождаемая подружками, как яхта рыбацкими лодочками, поплыла прочь.

Полосатый проводил красавицу затуманенным взором, потом будто в полусне слизал с тарелки масло, мёд, сметану. А творожник, к которому прикоснулся коготок прекрасной Сюсю, поцеловал и спрятал в карман.

Члены жюри неторопливо подводили итоги, считали голоса. Наконец председатель жюри торжественно объявил:

– Победителей в номинации «Творожное чудо», а это номера пятый, восьмой и девятнадцатый, просим пройти на церемонию награждения!

– Это же мои творожники, это я, я готовила, – заволновалась тётушка Мурья. – Как доказать, что делать?! – она в отчаянии прижала лапки к груди.

– Как доказать, как доказать, – помрачнел Мурзик. – Да никак! Этот тип скажет, что он сутки не спал, не ел, не пил, а только лепил да жарил! Тьфу! Нету улик, нету!

– А блюдо? Блюдо?!

– Блюдо! Не фамильное серебро. Таких блюдов… блюдей… тарелок больших – в любом магазине завались. Купил!

– Спокойно, спокойно. Постойте, пожалуйста, здесь, пани Мурья. Дайте-ка фотоаппарат, дорогой друг. Идите за мной, ничему не удивляйтесь и будьте готовы!

– Всегда готов! – отрапортовал Мурзик.

Пан Тырц вклинился в толпу, подняв над головой фотоаппарат:

– Позвольте пройти! Пропустите прессу! «Котейские новости»!

Так он, сопровождаемый Мурзиком, добрался до пьедестала почёта. Троица награждаемых сияла, как начищенные медные пятаки. Мурзик, пробираясь за Паном Тырцем, бурчал под нос: «Сейчас ты у меня за всё получишь: и за творожники, и за слёзы тётушкины, и за мою голодовку, и за табуреточку».

– Будьте любезны, фото для газеты, – обратился к победителям Пан Тырц, указал на стулья. – Присядьте. Откиньтесь на спинку, нога на ногу: победителям приличествует важность. Выше ножку, ещё чуть-чуть. Мурзик, хватай его!

Мурзик прыгнул на золотого призёра, стул опрокинулся:

– Лежать, расхититель творожников!

– Это не я, – извивался тот. – Апчхи! Не я!

– А кто?! Где творожники взял? – наседал Мурзик.

– Нашёл! Апчхи! Купил!

– Украл!

Увидев, что происходит что-то необычное, публика, наблюдающая за награждением, заволновалась. Кто-то в задних рядах вообразил, что неожиданно решили дать представление уличные борцы. Кто-то, недослышав или перепутав, уже звал детей: «Кися, Мися, бегите скорей, здесь клоуны выступают!» Толпа обрастала новыми зрителями. И кто-то уже рассказывал страшную, замысловатую историю, как Полосатый стащил у Старого фотоаппарат, мигом разобрал на детальки и эти самые детальки проглотил. А Здоровяк Полосатого схватил и давит на живот, чтобы тот детальки выплюнул. Через шумящую толпу пробрался наряд полиции:

– Что происходит?