Глава 4

Весной на первом курсе, когда Сане только-только исполнилось восемнадцать, в ее жизни появился Павел Василевский.

Они познакомились в конце апреля – случайно, на чемпионате по дзюдо для юниоров в Питере, куда Саня отправилась поддержать знакомых. Она в соревнованиях больше не выступала, ограничившись поясом чемпионки области среди кадетов, но уже почти год вела курс самообороны для подростков в спортивном клубе.

Паша к дзюдо не имел никакого отношения, но пришел ради своей племянницы, которая участвовала в состязании.

Они столкнулись на проходе между трибунами, и Саня расплескала кофе на рубашку незнакомого парня. Роковое мгновение… Он был темноволосым, смуглым красавцем с татуировкой крыльев на предплечье, а взгляд такой опасный, что сердце бьется быстрее.

На вид ему было лет двадцать пять. Он улыбнулся и попросил номер телефона, чтобы прислать счет за химчистку. Саня похвалила его за остроумие и оставила номер. Через три дня он появился в Москве. Позвонил, когда она выходила из универа, и пригласил в ресторан; они встретились – и завертелось…

Паша был как ураган, ворвался в ее жизнь и смел напором все барьеры. Саня понимала, что влюбилась, но чувствовала себя неуютно, как будто предвидела…

Василевский был деспотом. По сравнению с ним, Володя – ангел во плоти. И даже Стас кажется ягненочком.

Паша любил доминировать в сексе, в мыслях… Он словно выбрал Саню, как оборотень – истинную пару. Он хотел – он брал, а Саня млела от острых ощущений, которые пьянили новизной. Все влюбленные дуры одинаковые, ей богу.

Павел не был у Сани первым: в старшей школе она встречалась с одноклассником, с которым переспала после выпускного. Тот парень был неопытным, нежным, добрым… и его оказалось очень легко забыть. Полная противоположность Василевскому.

Саня была оптимисткой до мозга костей, но легкомысленной не являлась. Она со школьных лет научилась не плыть по течению, а строить планы, держать в ежовых рукавицах собственное будущее. Это был единственный путь наверх из беспросветности и бедности, которые у нее на глазах сломали немало людей. Саня старалась, как могла. Просто иногда ее, увы, заносило – дефект несгибаемых оптимистов.

Она всегда пылала энергией, всегда сама принимала решения. Мама Таня никогда не контролировала Саню, полностью ей доверяя. Они были скорее подругами, соратницами, которые пытались выстоять в одиночку против деградации.

Единственная истина, которую мама настойчиво вбивала в сознание Сани, была простой и понятной: ни в коем случае, никогда, ни при каких обстоятельствах нельзя навязываться людям. Выстрадай, вытерпи, но не унижай себя и других, потому как это низко и недостойно.

А тем более девушка не должна первой подходить к понравившемуся парню или навязывать ему свои чувства, потому что настоящий, любящий мужчина в этом не нуждается. Он должен уважать свою спутницу. Самоуважение для девушки – главное. Пирамида потребностей человека согласно Татьяне Валеевой.

Эту истину мама Таня выстрадала на собственном примере. Она забеременела Саней на втором курсе, влюбившись в недостойного человека, который соврал, что не женат. Таня первой подошла к нему познакомиться, а в итоге, беременная и опозоренная, вынуждена была бросить университет и вернуться домой, в Звенигород. Мамины родители были в разводе. Дедушка Сани жил в восточной части России, навещал раз в несколько лет. Бабушка болела, и когда Саньке было три года, та умерла. Они с мамой Таней остались одни в старой однокомнатной квартире. Мама хотела стать учителем, а в итоге работала в школе секретарем. Надо сказать, дети ее обожали.

Что до кровного отца Саньки, то он не желал о ней слышать, сказал, что это не его ребенок. Больше с ним и не связывались.

Они годами существовали на одну зарплату, постоянно испытывая нужду, но гордость не продается. Мама – романтик, никогда не связалась бы с кем-то из корысти. Она вся такая… даже сложно подобрать определение. Мама Таня – как мечта, которая так и не нашла, кому принадлежит. Красивая, трудолюбивая, способная посвящать себя без остатка.

Когда Сане исполнилось двенадцать, Таня вдруг влюбилась и вышла замуж. Отчим был человеком умным, заботливым, скромным. Работал в мэрии города.

Жизнь неожиданно преобразилась.

Подростком Саня стала ярче выглядеть, лучше одеваться и все так же неслась вперед, как реактивный самолет. Она мало бывала дома, все время съедали дополнительные занятия и кружки. Она посещала музыкальную школу по классу фортепьяно, занималась дополнительно английским языком и зачем-то плела из соломки. Мама уверяла, что школьные годы нужно потратить на приобретение максимального количества навыков, и Саня была с этим полностью согласна. В ней кипела жизнь, хотелось все знать, везде поспеть.

Однажды по дороге домой на Саню напал нетрезвый мужчина, который перепутал ее со своей женой, и еще одним пунктом расписания стало дзюдо. К этому виду спорта у Сани оказался огромный талант. В пятнадцать лет она прошла аттестацию на черный пояс, и мастер начал заниматься с ней отдельно, открывая дзюдо не только как спорт, но и как старинное искусство.

Эти занятия в будущем спасли ей жизнь, но до тех событий было еще далеко, а пока – Сане пятнадцать лет. «Незабываемый» год, когда ее поцеловал отчим. Вот так просто, после новогоднего застолья, когда мама ушла спать, подошел пожелать спокойной ночи и поцеловал в губы.

От неверия Саня не сразу отреагировала, позволив ему прижаться к себе теснее, а потом ее спасло заклинание от Тьмы: кансэцу вадза. Саня грубо уложила отчима на пол и выкрутила ему локтевые суставы. Сначала один – за себя, потом второй – за маму. С Новым годом.

– Сволочь, – зарыдала она. – Как ты мог! Ну зачем?!

Мама Таня пообещала не заявлять в полицию, если он просто оставит их в покое. Отчим страшно испугался, слабак, и поклялся, что никогда никого не трогал и не собирается; что просто перепил на праздники…

Саня чувствовала, что нельзя было молчать: вдруг он все врет и отважится обидеть другую девочку? Эта мысль так мучила, что было трудно засыпать. Свершившееся зло, которое Саня «проглотила», жгло изнутри. Тогда она и выбрала будущую профессию – судьи. Чтобы наказывать зло. Она не знала, где на судью учатся и учатся ли вообще, и какая есть классификация, но у нее было еще два года школы, чтобы все выяснить.

И вот… выяснила и снова угодила в капкан. Первый курс МГИМО был почти позади, началась летняя сессия. А она пропадала с Василевским у него на московской квартире каждые выходные. В середине июля они даже провели субботу в Звенигороде: Паша настоял, что хочет познакомиться с мамой Таней.

Маме он не понравился. «Любят не за тело, а за дело» – в который раз напомнила она. Но Саня забыла и советы, и доводы рассудка. Ей вдруг понравилось жить в надрыве, выключив «мудрую девочку» и плывя по течению.

К отрезвлению она приплыла уже через две недели, в начале августа, когда решила устроить Паше сюрприз и приехала в Питер без предупреждения. Долгая дорога ее утомила, но Саня смотрела кино на свежекупленном планшете, и время пролетело быстро.

Она знала адрес Василевского: выудила случайно из квитанции у него в документах. Паша обитал в частном доме в элитном поселке. Возможно, Саня приехала именно потому, что внутренний голос просил не доверять этому человеку – или хотя бы проверить, где и чем он живет…

…Так странно. Именно в тот день Стаса отправили в тюрьму. Они с Саней были чужими, незнакомыми – а их судьбы уже переплетались без их ведома.

Саня появилась перед воротами часов в семь вечера. Одета она была просто: джинсы, майка, клетчатая рубашка. В руках – «пузатая» черная дорожная сумка. Гостья уже собралась позвонить Паше и закричать: «Сюрприз!» – когда ворота открылись и незнакомый бугай спросил:

– Ты что здесь топчешься? Василиска еще нет, он на подъезде. Можешь подождать с остальными, но вряд ли в эту партию пробьешься. Хотя… – он оглядел скромную Саньку с ног до головы. – Если хорошо попросишь…

Она сразу поняла, что дело – темное, но все-таки вошла во двор, и ее отправили в дом. В одной из комнат сидели три девушки примерно Саниного возраста, одетые, как проститутки.

– О, еще одна на халяву прискакала. Ты тоже в Турцию?

– Да, – блекло ответила она; у нее упало сердце.

– Мне уже хоть куда. Только бы из этого дерьма выехать, – пожаловалась одна из девчонок.

– Хотелось бы, конечно, выбрать профессию самой, – поддержала разговор Саня. Она еще не до конца верила в то, что видит, но хладнокровия ей было не занимать.

– Скажешь тоже – профессия! Официантка – разве же это профессия? Но подавать подносы в Турции легче, чем здесь сосать за новые сапоги.

Они думали, что их везут на работу в кафе. Саню начало колотить, из-за проклятого стресса ослабели ноги. «Позвонить в полицию», – была первая мысль, но роскошь окружающей обстановки намекала на то, что «Василиск» откупится.

Так страшно Сане не было никогда. Сердце будто вырвали из груди и продали на органы в Турцию.

– Девочки, вас ведь в притон везут, – с горечью сказала она.

– Да не-ет, ну какой притон? Василиск – серьезный мужик, сын уважаемого человека. О чем ты говоришь?!

Саня дышала глубоко, стараясь унять панику. Была жара, август, а у нее зуб на зуб не попадал.

– А когда нас заберут?

– Тебя не знаем когда, а наши паспорта готовы. Они у Василиска. Мы сюда пришли, как бы, ну… место сбора. Утром поедем.

У Сани болела голова, пришлось уйти из комнаты в поисках ванной. Можно попытаться сбежать, придумать отговорку, но охранник вряд ли выпустит за ворота. Если бы он был один, Саня попробовала бы его отключить, но во дворе было еще как минимум трое мужчин на страже.

Она ничего не знала о родителях Паши. Он настоял, чтобы познакомиться с мамой Таней, но о своей семье не хотел говорить. Саня пробовала искать информацию в интернете, но Паши не было в социальных сетях. Он называл себя «старомодным».

Саня вышла во двор и присела на скамью на крыльце.

– Что-то хотела? – спросил качок с татуировкой тигра на виске.

– Я Василиска здесь подожду. Меня тошнит. Укачало в автобусе по дороге сюда, пока из деревни приехала, – придумала Саня, и ей позволили остаться.

Буквально через пару минут Паша въехал через открытые ворота на красном «феррари», вышел, спросил что-то у охранника… и наконец встретился взглядом с незваной гостьей.

Она смотрела прямо, давая понять, что не боится, хотя нутро стыло от леденящего страха и разочарования. Паша-Василиск сразу уловил ее настроение. Он не стал задавать вопросов, оправдываться или врать. Как бы он ни относился к Сане, дурой он ее не считал. Паша приблизился, опустился на колени перед ней и уткнулся головой ей в живот.

– Саня… Санька… Я тебя не отпущу.

– Сволочь.

По щекам покатились слезы, а ей вдруг вспомнилось, что именно так она обозвала отчима когда-то. Вспомнилось, как трудно было простить себе трусость и сговорчивость, когда позволила злу жить.

В этот момент в ней проснулась решимость. Она не знала, как этого добиться, но Паша ответит. Главное выбраться отсюда. В ней не осталось чувств к нему, кроме ужаса, что позволяла такому чудовищу себя трогать.

– Я останусь с тобой, клянусь, – мертвенным голосом наконец произнесла она и почувствовала, как расслабились широкие плечи под ладонями.

– Подожди в моей спальне. Я освобожусь, и мы поговорим, – пообещал он. – Только… отдай мне телефон, хорошо? Это для тебя самой, чтобы не наделала глупостей.

– Я не стану звонить в полицию, если ты об этом. Я люблю тебя, Паш. Мне все равно, чем ты зарабатываешь, – врала она, давясь словами.

– Телефон, – настойчиво повторил он, и Саня достала из кармана джинсов свой старый смартфон. Паша сразу же его отключил и потянулся к Саниной сумке, но мужчину окликнул один из охранников.

Когда Василевский спустился с крыльца, Саня незаметно дрожащими руками сунула за спину, под ремень джинсов, планшет, который привезла, чтобы показать Паше свои последние фотографии. Гаджет она купила бэушный, и хоть в нем были интернет и телефонная связь, но долго ли еще протянет дешевая батарея? В дороге Саня ведь кино смотрела, хорошо, додумалась выключить, чтобы сохранить зарядку.

Вернувшись на крыльцо, Паша забрал и сумку, а потом молча сопроводил собственную девушку на второй этаж, в спальню, при этом оставаясь позади на несколько шагов и давая короткие инструкции, куда идти. Саня молилась, чтобы он ее не обнял, иначе найдет планшет.

Не обнял, даже близко не подошел, а потом щелчок замка, как взведенный затвор.