Кошмарный сон

Она была уже во дворе дома, когда позвонила Ольга. Кунцева уже обо всем знала – стала утешать и уверять, что все наладится. Настя слушала и не верила. Ну, во-первых, как наладится? Само по себе? С чего вдруг? Случилось то, что случилось, и ничего уже не исправишь. Понять бы только, как такое могло случиться? Повторный осмотр непосредственно перед операцией проводил завотделением и дал добро. В карте никаких патологий и особенностей не отмечено, равно как и хронических заболеваний, которые могли спровоцировать внутреннее кровотечение. Анализы у пациентки отличные, восемь недель – срок, при котором прерывание в большинстве случаев проходит штатно.

Тогда почему?

Завтра станут известны результаты экспертизы, и тогда что-то прояснится, но дождаться этого момента труднее всего.

Закрыв глаза, Настя еще раз мысленно просмотрела всю операцию. Вот женщина спокойно ложится в гинекологическое кресло и закрывает глаза, ожидая, когда внутривенно введут наркоз. Все прошло отлично, и Настя начала процедуру, которую делала сотни раз. Работала быстро, четко, дело двигалось к концу, но тут все пошло наперекосяк. Она не растерялась, нет! Пациентке был немедленно введен транексам, но кровотечение продолжилось. Реанимационные мероприятия также не дали результата.

И вот теперь она в сотый раз задавала себе вопрос: почему?

Почему не справилась? Чего она не знала об этой женщине, если позволила умереть вот так, в одночасье? Что вызвало в ее организме такую реакцию?

Вопросы, на которые у Насти не было ответа, все крутились, сворачиваясь в огромную бесформенную кучу, и в конце концов эта громадина так навалилась на нее, что стало трудно дышать.

Всю ночь она то ложилась, пытаясь впасть если не в сон, то в полудрему, то вскакивала и начинала бродить по дому в бессмысленной попытке хоть немного отвлечься.

Внезапно в воспаленную головушку пришла идея, показавшаяся ей спасительной. Открыв все шкафы, тумбочки и ящики столов, Настя принялась доставать вещи мужа. Потом догадалась, что под них потребуется внушительная тара, вытащила с антресолей коробки и стала складывать его добро туда. Не забыла даже зубную щетку и старую записную книжку, давно ему ненужную, которую Эдик все никак не мог выбросить. Теперь растрепанная книжица полетела в картонную коробку вслед за бритвой и помазком.

К пяти утра коробки были заполнены, а квартира приняла странно нежилой вид. Оказалось, что Настины вещи занимали в ней гораздо меньше места, чем она думала. Это удивило ее, но приступа жалости к себе не вызвало. Она занимала слишком мало места? Ну, теперь будет возможность расширить ареал обитания. Если, конечно, Эдик не начнет делить имущество. В этом случае проблема отпадет сама собой. Зато не надо будет напрягаться, чтобы заполнить пустое пространство.

Жаль только, что ничем нельзя заполнить пустоту в душе.

Эту мысль она выгнала из головы как несвоевременную и пошла варить кофе. Торопиться теперь некуда, так что можно насладиться завтраком в одиночестве.

Звонок раздался в половине девятого. Незнакомый голос уточнил, кто у телефона, и, представившись оперуполномоченным Камкиным, предложил явиться в отдел полиции в девять тридцать.

Несколько минут Настя сидела, слушая неровные толчки собственного сердца, а потом пошла собираться. Чем скорее она туда придет, тем быстрее все выяснится.

К ее удивлению, в кабинете ее ждал не мужчина, а полная молодая женщина с уложенной вокруг головы толстой косой. Настя даже позавидовала – красота какая, – однако, приглядевшись, поняла, что это шиньон, причем не совсем удачный, сделанный из грубых и не подходящих по цвету волос.

Пока она пялилась на прическу, женщина внимательно смотрела на нее саму, а потом представилась психологом и профайлером.

– Как я могу к вам обращаться? Товарищ психолог? – спросила Настя.

– Нет, почему же. Обращаться ко мне можно по имени, – исправила свою оплошность женщина. – Светлана Петровна.

– Слушаю вас, Светлана Петровна.

Женщина усмехнулась, и Настя поняла, что обратилась к ней как к пришедшей на прием пациентке.

– Простите. По привычке.

– Ничего. Анастасия Романовна, я задам вам несколько вопросов, не возражаете?

– Насколько я понимаю, для этого меня и вызвали.

– Тогда начнем.

Настя ожидала, что ее начнут расспрашивать о произошедшем, но вдруг услышала:

– Почему вы расстались с мужем?

От неожиданности Настя поперхнулась воздухом и закашлялась. Светлана Петровна ждала, глядя на нее пристально и выжидающе.

«А при чем тут муж?» – чуть было не сорвалось с Настиных губ. Она даже рот открыла, чтобы задать вопрос, и в этот момент ее словно обожгло. Нет, не страх, когда в кровь выбрасывается ударная доза адреналина, а давно не испытываемое ощущение надвигающейся угрозы, которое через секунду оформилось в конкретное предчувствие надвигающейся опасности.

Руки машинально сжались под столом, тело напряглось, и сразу, как всегда, вспомнился папка, всю жизнь проработавший кардиохирургом, и его слова: «Представь, что в тебя летят воображаемые стрелы – чья-то негативная энергия. Ты сразу напрягаешься для отражения атаки, так? Что происходит, когда стрелы попадают в твердое тело? Они впиваются в него и застревают, причиняя боль. А теперь представь, что стрелы попали в облако. Что случится? Они пролетят сквозь него. Когда почувствуешь подобное, расслабься. Просто расслабься. Увидишь, это поможет».

Вопрос, который ей задали, не случаен. Скорей всего, психолог проверяет ее на искренность. Ведь профайлеры как раз и занимаются тем, что изобличают тех, кто лжет.

Значит, врать нельзя. Что ж, скрывать нечего. Ее семейная ситуация типичная и ничем не примечательная.

Настя расцепила руки, постаралась расслабить сведенные мышцы во всем теле и спокойно ответила:

– Не очень понимаю, при чем тут мои проблемы, но отвечу. Мой муж встретил другую женщину и ушел к ней.

– Когда вы узнали о том, что муж встречается с другой?

«Да тебе-то какое дело?» – чуть не выпалила Настя.

И снова сдержалась, расслабив плечи.

– Он сказал мне об этом в день ухода.

Светлана Петровна наклонила голову влево.

– А когда вы впервые увидели любовницу вашего мужа?

Настя расслабила спину.

– Я никогда не видела любовницу моего мужа.

Светлана Петровна наклонила голову в другую сторону.

– Хотите сказать, что даже после его ухода вам не было интересно взглянуть на разлучницу?

Раздражение и злость нахлынули с такой силой, что Настя не смогла сдержаться.

– А по какому праву вы задаете мне подобные вопросы, позвольте спросить?

– Хочу понять, когда вы приняли решение убить Оксану Вадимовну Дмитриеву.

На миг, буквально на миг ей почудилось, что она потеряла сознание. Все вдруг покрылось мутной пеленой, Настя перестала ощущать свое тело и звуки вокруг.

Наверное, если бы Светлана Петровна в этот момент задала вопрос, она не услышала бы.

Но та решила, что настал момент истины.

– Ваша пациентка, умершая на операционном столе, и есть Оксана Вадимовна Дмитриева. Экспертиза обнаружила в крови Дмитриевой гепарин, вызвавший кровотечение. Медицинская сестра, которая ассистировала при проведении операции, утверждает, что ампулу с препаратом приготовила под наблюдением анестезиолога. Тот же состав был и в остальных шприцах. Получается, шприц был заменен после того, как сестра отошла к другим пациентам. Заменить средство могли только вы.

Это сон. Просто кошмарный сон. Она проснется, и все исчезнет.

Настя закрыла и открыла глаза. Ничего не изменилось. Она все так же сидела в кабинете, и Светлана Петровна смотрела на нее выжидающе.

– Что скажете, Анастасия Романовна?

– Я никого не убивала, – ответил кто-то сиплым глухим голосом.

Профайлер еще мгновение вглядывалась в ее лицо, а потом опустила глаза и стала писать что-то в маленьком блокнотике.

Настя была уверена, что ее арестуют прямо сейчас, и удивилась, когда ее позвали в другой кабинет. Опер, что звонил утром, задав несколько ничего не значащих вопросов, дал подписать какую-то бумагу. Она подписала не глядя и только потом сообразила: то была подписка о невыезде. Она так и не поняла: нельзя выезжать за пределы города или области? А может, страны?

Переспросить почему-то постеснялась.

На пороге Настя вдруг спохватилась:

– Можно посмотреть заключение экспертизы?

Камкин молча протянул документ, глядя куда-то поверх ее головы сонными глазами. Настя вспомнила: это он приезжал на вызов и опрашивал сотрудников.

Из кабинета Настя вышла в прострации и, очутившись на улице, поискала глазами скамейку.

Убогая лавчонка виднелась неподалеку, у магазина запчастей. Присев, Настя закрыла глаза и попыталась представить Оксану Дмитриеву.

Вспомнились только бледное пастозное лицо и выбеленные, словно серебряные, волосы.

Гепарин, который вызвал кровотечение, был введен пациентке явно не случайно. У Дмитриевой диагностировали тромбоз глубоких вен, при котором любые разжижающие препараты чреваты летальным исходом при операции.

Не может быть, чтобы о такой серьезной проблеме не было известно, но о ней никто не знал. Хотя почему никто? Тот, кто ввел женщине гепарин, хорошо знал.

Следствие, как она поняла из разговора с профайлером, уверено, что гепарин был введен прямо перед операцией, но это вовсе не обязательно. Конечно, препарат начинает работать быстро, но не настолько. И что это значит? Кто-то зашел в палату Дмитриевой несколькими минутами раньше и вколол ей смертельный препарат. Как он объяснил это Оксане? Ну, например, это импортный наркоз, лучше, чем тот, что ей вколют перед операцией. Бред! Или заявил, что препарат улучшит свертываемость крови? Тогда это был человек, которому Дмитриева полностью доверяла. Причем, что самое ужасное, он должен быть врачом или медицинской сестрой и работать в их центре. Даже представить такое было страшно, но если начать перебирать кандидатуры, она может додуматься до черт знает чего. Точнее, кого.

Надо подумать о другом. О том, зачем этот неведомый убийца сделал то, что сделал. Версию полиции ей уже озвучили. А что на самом деле?

Кто и почему решил убить Оксану Дмитриеву?

Настя решила, что подумает об этом, когда придет в себя, на свежую, что называется, голову, поднялась и пошла домой.

Мысль, что целью преступника была вовсе не Оксана, а она сама, не пришла ей в голову ни разу.

Да кому она вообще нужна?