Чувство девяти измерений

На земле, куда опускался корабль, похожий на большого светящегося жука с множеством глаз и ног, стояли две человеческие фигурки – Костя и Арсия. Для большинства эта платформа была закрыта и доступ строго запрещен.

Они радостно переглянулись, увидев, что дверь корабля открылась. На пороге показалась…

– Мама! – Арсия сорвалась с места и стремительно понеслась навстречу невысокой женщине в темно-коричневом костюме, которая бросила сумки и приготовилась обнять дочь.

Арсия налетела, как шквал. Остановить поток чувств и слов, которые вырывались из радостной Арси, было невозможно.

Костя, более сдержанный и рассудительный, открыто улыбаясь, смотрел на них, стоя на парковочной площадке. Он любил встречать маму на космодроме, любил оживление, приходившее в дом вместе с её возвращением. Все в их жилище становилось на свои законные места, обретало смысл и порядок. Как по волшебству, появлялась вкусная еда, наполнявшая чувством защищенности и уюта. Дом становился крепостью, охраняемый хрупкой женщиной.

Как только мама насмотрелась на лица любимых детей, она с разочарованием заметила «одежду» Арси, которая состояла из дырявых джинсов, майки с открытой спиной и массивных ботинок. Александра Викторовна не одобряла то, что дочь носила мальчишескую одежду. Но в этот раз Арсия еще и неприятно удивила её необычным цветом волос.

– Что это за радуга у тебя на голове? – обратилась она к Арсии. – Это же ужасно! Девушка должна быть девушкой! Когда это прекратится? – Не дожидаясь ответа Арсии, Александра Викторовна перешла на сына.

– А ты-то куда смотрел, Костя? Я на кого её оставила? – почти все замечания мамы, кроме «фейерверка» на голове Арси, были безобидны и происходили из-за весьма понятной причины: она соскучилась и ей очень хотелось видеть дочь красивой.

– Мама, – произнес Костя, подобрав сумки, – у меня сейчас важный период. Я готовлюсь к полету. И, честное слово, у меня не хватает времени, чтобы уследить за внешним видом Арсии. Главное, что она сыта, здорова и даже весела.

– Я уже достаточно взрослая, чтобы решать, в чем мне ходить, – возмущенно вклинилась Арсия. – Мама, одежда не меняет мою суть.

– Иногда меняет, иначе ты бы не носила розовые очки, – ответила Александра Викторовна, – Но самое важное – одежда показывает окружающим, какая ты внутри. Сейчас я вижу тебя как грубую, неромантичную особу. Но я-то знаю, что ты не такая, а другие будут судить по внешнему виду. Запомни, сила женщины не в тяжелых ботинках, а в воздушных платьях.

– Я надеваю платья на школьные праздники, – Арсия оценивающе посмотрела вниз на свои ботинки и добавила. – А в этой одежде мне удобно. Пойдемте к машине.

Александра Викторовна смотрела на загорелые руки дочери, которая шагала по космодрому, на её по-мальчишески короткие волосы и думала о том, что однажды кто-то заставит её стать женственной.

Арсия мыслями была уже в пути. Дорога всегда вызывала в её душе щемящее, радостное ощущение свободы и предвкушение новых эмоций. В каждом только начинающемся путешествии, пусть даже коротком, было притягивающее чувство. Оно рождается в тот момент, когда машина начинает набирать ход и музыка, звучащая из динамиков, заставляет иногда покрываться кожу мурашками, иногда вводит в странное отрешенное состояние. Но результат одинаков: внутри что-то меняется.

Время в машине приобретает иную форму, а сознание трансформируется, неся с собой новые образы и мысли, которые выливаются в строки и стихи. Она не знала, происходит это только с ней или с другими людьми тоже. Потому для Арсии было так важно отправиться на розовую планету – Аргиллит, совершить прыжок во времени и пространстве. Некоторые люди, переместившись от Земли, говорили о новых возможностях мозга. Ученые объясняли подобный феномен теорией о 9-ти измерениях. В момент ускорения человек, наделенный гиперчувствительностью к перемещениям, пребывает не только в своем измерении на короткий момент времени, но и может частично, интуитивно получать энергию, информацию из других пластов времени и пространства.

В раннем детстве и до того момента, пока Костя не получил права, они с братом ужасно спорили: кто же сядет на переднее кресло в машине. Старший и все понимающий Костя нехотя уступал. Но не обходилось и без баталий. Взрослые-то, конечно, останавливали их, не понимали, как думала Арсия, что за наслаждение видеть дорогу, высунуть руку в открытое окно машины, которая стремительно несется по дороге. Как здорово поймать и пропустить через себя время и пространство!

– Костя, – говорила мама поникшим голосом, понимая, что на дальнейший вопрос, который она хотела задать и который её так мучил, она получит насмешливый взгляд и отрицательное покачивание головой, – ты, я знаю, завтра улетаешь. Хотела спросить: поездку нельзя отложить? Я тебя так долго не видела и…

Она готова была придумать тысячу предлогов, лишь бы он остался.

– Конечно, нельзя, все готово к полету, завтра последний день. Я этого события ждал два года.

– Хорошо хоть Арсия не летит, – произнесла Александра Викторовна.

– Мама, вообще-то мне тоже очень-очень хочется отправиться вместе с Костиком, а…? – слова Арсии были встречены строгим взглядом мамы.

– Мне твоя помощь дома нужна. Нас ждут великие дела: уход за оранжереей. Да и порядок дома, я так думаю, страдает… – Александра Викторовна многозначительно посмотрела на Арсию.

– Вселенная движется в хаосе и стремится к неупорядоченности, так почему я должна стремиться к порядку! – Арсия изрекла недавно открытую мудрость, которую она вычитала в научно-популярной книге об устройстве Вселенной, и с превосходством посмотрела на маму, ожидая ответа.

– Значит, страдает…

– Мама, но я вовсе не против помочь тебе с оранжереей, – выпалила Арсия, спасая положение, и добавила, – после полета.

– Я говорю: никакого полета! – после этого категоричного маминого заявления Арси решила больше не просить. Она повернула голову к окну и стала наблюдать сменяющие друг друга пейзажи.

На горизонте, казалось, дорога там обрывается, проходила кофейная полоса неба, над которой парили облака, как взбитые сливки. Классическая музыка, которую так любила Александра Викторовна, разливалась по салону, бетховенская «Лунная соната» звучала настойчиво и утверждающе. На зеленом поле, как щеткой огороженном деревьями, которые начали окрашиваться золотом и медью, для Арсии возник образ: танцующая девушка в ярко-кровавой одежде. Она невесомо, необычно легко парила в воздухе. И ленты, извивающиеся, струящиеся, окутывали тонкий стан. Но вот музыка оборвалась, машина замедлила ход. Фантом исчез, разлетевшись красными птицами…

Кофейный закат, будто перемешанный гигантской ложкой, перестал казаться огромным стаканом со слоеным напитком.

Творчество

Вода тихо плескалась о берег, покрытый травой, пока еще зеленой, но уже источавшей мокрый осенний запах. Арсия в «позе лотоса» сидела и медленно вдыхала вечерний, начинавший наполняться прохладой воздух. В её глазах отражалась половинка солнца, еще не успевшего «утонуть» в водохранилище, и розовые волны облаков. В этот момент Арсия всеми силами хотела почувствовать равновесие внутри себя и ощутить хоть на миг гармонию мира. Наслаждение природой, любование закатом и приятное одиночество были недолгими.

– Арсия, зови брата к столу. – раздался за спиной голос мамы.

– Хорошо, – крикнула Арсия, поднявшись. Она бросила еще взгляд на перистые облачка, через которые уже еле-еле пробивался розовый свет. Арсия хорошо знала, что вслед за этим небо приобретет зеленовато-голубой цвет, вспыхнут крошечные звезды. Ей стало немного жаль, что мама оборвала её медитацию и этой метаморфозы она сегодня не увидит.

Арсия с детства любила этот луг перед домом, и успокаивающий плеск воды, и зовущий блеск небесного бисера по ночам. Наслаждением было оставаться наедине с космосом, смотреть в темное небо, которое, кажется, вот-вот откроет тебе какой-то секрет, свидетелем которого станешь только ты.

Теперь она медленно шла к зданию, где работал Костя, думая о том, что ни один человек не проводил столько времени в мастерской, занятый любимой работой, сколько это делал её брат. Он был просто помешан на «конструировании»: хитроумные, необыкновенные изобретения – вот чем он жил. В его руках механизмы обретали душу. А шесть лет назад, после окончания университета, он увлекся созданием макетов многофункциональных городов.

И это полюбившееся дело совпало с хорошо оплачиваемой работой. Одной из голограмм, представленных в очередной раз на межпланетной выставке, заинтересовался проектировщик с планеты Аргиллит, которую ещё называют «Планета-Жемчужина». Она плывет в космическом пространстве, нежно-розовая, с многочисленными голубыми вкраплениями. Свой розовый цвет она обрела благодаря мелким рачкам с красными панцирями и наростам в водных пучинах, похожим на кораллы, которые волны дробили в мелкую пыль.

Легкий, воздушный туман, очертания которого похожи на двустворчатую морскую раковину тридакны, окутывал планету. Именно такой увидели Аргиллит сто лет назад великие космонавты, отправившиеся к обнаруженной учеными экзопланете. Догадки и надежды множества великих умов оправдались: за Солнцем долгое время скрывалось космическое чудо, похожее на Землю.

Разумные существа, населяющие Аргиллит, были внешне очень похожи на людей. Отличали их большие миндалевидные глаза. Три небольших, по земным меркам, континента, не считая мелких островов, окруженные океанами и морями, были перенаселены. Проект Кости по строительству городов-пирамид оказался лучшим решением этой проблемы: гигантские пятиуровневые полупрозрачные сооружения, левитирующие в воздухе, поражали своей продуманностью и эстетичностью. Первая пирамида расположилась на Материке трех рек, напоминающем оазис среди пустыни, где цветут привезенные с Земли апельсиновые, абрикосовые и лимонные сады, цветы которых распространяют благоухание. Растения попали сюда вместе с инопланетными гостями и прочно обосновались, покорив местных жителей своим ароматом и дивным вкусом.

За многие годы сотрудничества Земли и Аргиллита существа двух планет стали близки. Происходил обмен не только технологиями, но и культурно-моральными ценностями. Даже детей стали называть инопланетными именами.

Все, что создавал Костя, было бы блестяще-серебряным или черным, если бы не Арсия. Именно она решила придать городу на голограмме прозрачно-розовые тона. Она была натурой романтичной и потому не выносила темных красок, которые страстно любил Костя. Но чтобы не ссориться с Арси, Костя разрешал ей делать голограммы цветными и яркими, отчего они, несомненно, становились интереснее. И в глубине души он признавал это.

Арсия заглянула в приоткрытую дверь мастерской, где работал Костя. В дальнем углу комнаты несколько светильников, похожих на щупальца осьминога, вращались, проливая свет на механизм. Над столом склонилась голова ученого. Его внимательные глаза, хотя они и были направлены на устройство, заметили движение. Арсия приветливо улыбнулась.

– Арси, я просил не беспокоить, – спокойно заявил Костя.

– Я, конечно, все понимаю, но маму-то не обижай! Она тебя зовет кушать, хочет поговорить. Стол уже накрыт.

– Хорошо, иду.

Арсия прекрасно знала, что означало спокойное согласие. Придется еще раз приглашать. Он забывал все на свете, создавая что-то, его трудно было вывести из состояния творческой деятельности. Но понять было можно, потому что Арси была такой же. Гены – с ними нельзя ничего поделать. Отец Кости и Арсии, если вклинивался в работу, то не ел, не спал, ни о чем думать не мог. То же было и с ними.

Единственное что их отличало – это увлечение. У каждого оно было своё.

Костя и его технико-творческие проекты были неразделимы так же, как Арси и её книги и электронные заметки.

В прошлом году Костя, желая удивить и обрадовать сестру, на день её рождения создал в спальне электронную творческую стену для генерации идей. Огромное полотно появлялось мгновенно, стоило Арсии произнести слово «фантазия». Вот уже год с тех пор Арси каждый вечер уделяет хотя бы полчаса своей «фантазии», но часто игра мыслей и образов затягивает, и тогда в ночной темноте оконные стекла её спаленки отсвечивают, отражая быстро бегущие строки, картинки, рисунки. Арсия, стараясь анализировать свои эмоции, поступки, тщательно заносила особо важное в дневник.

Её всегда удивляли люди, способные создать произведение. Сама она нередко писала в школьный и городской информер. Но это были маленькие статьи, заметки. Хотелось чего-то большего. Но большего можно достичь, по мнению Арси, только находя интересные истории, анализируя информацию.

К своим 16-ти годам Арсия неплохо разбиралась в людях, и в этом, несомненно, была заслуга матери. Долгие вечера, в перерывах между командировками, они проводили в беседах, которые касались мотивов поступков. Темой для обсуждения нередко становился и отец Арсии, на которого она была очень похожа.

А Николай Владимирович тем временем, как человек военный, имея санкцию на хранение оружия, частенько засиживался в своём рабочем кабинете, начищая до блеска ружья и пистолеты или практикуясь в стрельбе по мишеням на свежем воздухе.

«А-ааа, больно!» – крик Кости заставил сердца Арси и Александры Викторовны сжаться. Звуковое совпадение было пугающим. Выстрел и крик…

Мама и Арсия с облегчением выдохнули, когда, прибежав в мастерскую, увидели около стола Костю, заклеивающего сильно порезанный палец. Костя беззвучно зашевелил губами, в этот момент он очень был похож на своего отца. Шевелящиеся губы – это признак злобы, неудовольствия. Он делал так всегда, когда его не понимали, когда ему было обидно.

Николай Владимирович, перезаряжая ружьё, с улыбкой смотрел на приближавшуюся к нему из мастерской семью.

– Папа, дай я выстрелю! – Арсия подбежала к отцу.

– Ты привыкла у меня из современного оружия палить, а тут антикварное ружье. Так что аккуратнее! – Он протянул дочери оружие.

– Коля, твои занятия растят из дочери еще одного сына, – со смехом сказала Александра Викторовна.

Арсия тем временем ловко приложила деревянный приклад к щеке и сосредоточилась на картонном макете. Она была лучшей по стрельбе в группе отца, где занималась уже три года. Щелчок курка, свист пули…

– У него теперь на один глаз больше, – Арсия хитро улыбнулась и с превосходством посмотрела на маму и брата.

– Ой, можно подумать, что, если ты прострелила картонного человека, ты – суперснайпер, – посмеиваясь, сказал Костя.

В вечернем воздухе мелодией счастья звучали голоса семьи Огоньковых.

За столом, после труда в мастерской, у Кости разыгрался аппетит, в принципе так было всегда.

– Костя, прекрати чавкать.

– Я и не чавкаю. Ты какая-то раздражённая… – ответил он сестре, сохраняя спокойствие.

– Ну ладно. Да ты ещё и последний помидор съел?! У тебя совести нет, я же говорила, я тоже хотела.

– А тебе жалко, да?

В разговор вмешалась мама:

– Я только приехала, а вы, кроме помидора, не нашли, о чем поговорить?

– Мама, ты не понимаешь, он поступает по-свински. Это же новый сорт, который мы вместе выращивали! – врожденное чувство справедливости в Арси возрастало год от года.

– Арсия, – Николай Владимирович строго посмотрел на дочь, – то, что ты не летишь с братом, не означает, что можно срывать свое недовольство, скандаля с нами и прикрываясь помидором.

– Ничем я не прикрываюсь, – Арсия встала и быстро пошла в свою комнату.