Цитаты из книги «Угол ее круглого дома»

смотреть на жизненные обстоятельства отстраненно.

ты сама себе не поможешь, родная, тебе никто не помож

слова Пруста, которым зачитывалась на первом курсе института: «Мы живем с теми, кого не любим, кого заставляем жить с нами, только чтобы убить невыноси

над чем ты когда-то плакал, обязательно утрачивает былую остроту – воспоминание становится легким, как тополиный пух.

А соседка ждет и, губы заморозив в полуслове, все стоит – ей то ли чая, то ли счастья, я не знаю, что ей надо, я в отчаянье. «Заходите завтра, завтра, свет потух, и я не вижу, кроме ваших рук, ни зги…» – закрываю дверь в ответном полуслове. Мне самой не нужно света, чтобы взлетный путь увидеть. Так и светится огнями, и ведет от сердца к сердцу. Ночь темна и путь неблизок, так что я прошу: дождись. Не пугайся, я сумею – только ты сумей в ответ… Порой мужчины, как пустые лестницы, унылы. Возможно, любят – но молчат. В своих мужских мирах у них, должно быть, все иначе, здесь же они лишь убегают, оставляя рябь, чтобы курить и множить тупики. Спрошу тебя: «Ну что не так?» Ответа нет – целуешь в шею, и на ней краснеют колючие вопросы от щетины.

за краешек моего сердца, а не просто подходил близко. Сердце – не подводит. Порою мешает, но никогда не подводит…

Да, я истерично заламывала руки, отчаянно напивалась, называла всех мужиков «безмозглыми кобелями», но в результате научилась открывать дверь только тем, кто цеплялс

месте чердака, закапывайте под горбатым инжировым деревом или, обернув широким скотчем

мы доверяем кому угодно, кроме себя

Я научилась не жалеть. А не жалеть – значит верить. Открывать сердце. Горжусь всеми пролитыми слезами. Их соль действительно лечит. Не сразу, конечно, это же не внутривенное обезболивающее. Но со временем то, над чем ты когда-то плакал, обязательно утрачивает былую остроту – воспоминание становится легким, как тополиный пух. И вдруг осознаешь, что плакать не вредно, а необходимо. Чаще всего слезы избавляют от необходимости размышлять, объяснять, доказывать