– А я люблю! Ты иди себе, солнцем палимая, а я поваляюсь с книжечкой в тенечке, мне сегодня что-то лень затеваться с рыбалкой. Возьми второй мобильник, чтобы быть на связи, и ступай.

– Еще не сейчас! Сначала купаться!

Марго обожала море. В детстве ее частенько вывозили в Кобулети, и Гия учил ее плавать. Она мгновенно научилась, совершенно не боялась и вместе с Гией заплывала достаточно далеко, к ужасу мамы, которая боялась воды и плавать совсем не умела. А папа, конечно же, гордился дочкой. Еще бы, в неполных шесть лет она плавает чуть ли не наравне со взрослыми. Правда, одна она далеко заплывать не решалась, боялась дельфинов, чьи гладкие черные спины иногда появлялись над водой. И еще в Кобулети она помнила большие тарелки с жареной барабулькой, которую все почему-то ели руками, кроме папы. Он этого не признавал. Ему барабульку всегда подавали с картошкой, а остальные ели ее руками с соусом сацибели и белым хлебом. Отец всегда смеялся над ними:

– На кого вы похожи? Дикари!

– Папочка, но так вкуснее! – убеждала его Марго.

На пляже вокруг Гии всегда вертелись женщины. Он был красив как бог! И все они пытались найти путь к его сердцу через Марго. Таскали ей конфеты, фрукты и даже игрушки. Папа смеялся и, кажется, немного завидовал юному красавцу.

– Гия, этот дамский ажиотаж до добра не доведет! Будь осторожнее, парень!

– Дядя Сандрик, зависть нехорошее чувство! – хохотал Гия.

По вечерам взрослые частенько играли в карты, а если иной раз приезжали гости, тогда накрывали стол в саду, увитом виноградом, и не декоративным, а настоящим, спелые кисти которого, как ни странно, никто не трогал. За столом произносили обязательные тосты, пели грузинские песни, а потом вели серьезные разговоры, в которых Марго ничего не понимала и к тому же считала их нарушением правил. Разве можно за столом говорить о серьезных вещах? Особенно весело бывало, если приезжал Левка, тогда они с Гией устраивали какие-то игры, даже спектакли ставили с привлечением самых хорошеньких девушек с пляжа, и всегда в этих спектаклях находилась роль для Марго. Мама шила какие-то смешные костюмы из старья, шила на живую нитку, чтобы перешить к следующему спектаклю, даже Сережа снисходил до них, хотя обычно предпочитал держаться особняком… Господи, сколько же людей ушло с той поры… Остались только Левка, Нуца с Эличкой и я… Мне необходимо это чувство большой семьи… С приездом Али и Таси и с водворением у нас Даньки это ощущение вернулось. А, наверное, хорошо было бы, если бы у Али и Левки что-то сложилось, может, он ушел бы от своей Кочерги, и тогда семья была бы такой, как дóлжно…

– Солнышко, о чем задумалась?

– Да нет, так… воспоминания детства… Сейчас доплыву до буйков и пойду.

– Мальбрук в поход собрался?

Марго шла вдоль моря и чувствовала себя совершенно счастливой. Да, отдыхать лучше всего на острове. Иллюзия отделенности от большого мира как-то успокаивает. Обойдя много магазинов, она зашла в кафе, выпила любимый кофе-латте и съела кусок дивного торта – шоколадного с мороженым. И решила, что это безобразие надо отработать – пойти в гостиницу пешком, тем более что началась сиеста и никакой транспорт, кроме такси, не ходил, но на набережной не было и такси, а сворачивать в сторону не хотелось. Попадались, правда, извозчичьи пролетки, но она решила идти пешком и шла, наслаждаясь каждым шагом. В пакетах лежали покупки, доставившие ей острое, ни с чем не сравнимое удовольствие, – подарки! Тошке и Таське она купила по испанскому платью – Таське черное с красными оборками, а Тошке, наоборот, красное с черными. Але модный темно-коричневый сарафан с зелеными клиньями и зелеными же бретельками, Татьяне роскошную юбку на резинке, – у нее скоро будет большой живот, и такая юбка окажется кстати. А себе Марго пока ничего не купила, зато Дане присмотрела роскошный кожаный жилет со множеством карманов и ремешочков. Он любил такие штуки, но она не была уверена в размере. Звонить и тащить его с пляжа в магазин она не хотела. Успеется.

Она услышала сзади шум мотора и оглянулась. Маленький красный «мерседес», здесь вообще на удивление маленькие машины.

Машина пролетела мимо и вдруг поехала задом, поравнялась с ней.

– Марго? – крикнул мужчина за рулем.

– Михеич? – ахнула она. – Ты что здесь делаешь?

– А ты? Куда путь держишь?

– В гостиницу.

– Садись, подвезу.

– Ты что, теперь тут бомбишь? Разорился, что ли?

– Не дождетесь! У меня тут вилла.

– А чего машина такая маленькая?

– Мне хватает.

– А охрана твоя где?

– В Караганде!

– Исчерпывающий ответ. Михеич, ты куда едешь? Мне прямо!

– Давай выпьем за встречу.

– А меня муж ждет.

– Подождет. Это их такая доля, мужей, ждать, особенно, если жена такая красавица. Выглядишь отпадно. Никогда тебя в шортах не видел. Тебе идет…

– Куда мы едем?

– Приехали уже. Пошли.

Кафе было хоть и в стороне от моря, но оказалось просто восхитительным, несколько столиков в чудном саду.

– Как ты относишься к сангрии?

– Обожаю!

– Тут подают лучшую сангрию во всем свете. Ты не голодна?

– Что ты! И потом мне еще предстоит обед с мужем.

– Где мужа-то кинула?

– На пляже, он магазины ненавидит.

– А как вообще твои дела, Маргаритка?

– Грех жаловаться, Михеич. Я всегда помню, как ты мне помог.

– Ладно тебе, мне это немного стоило. И вообще, мы с тобой в расчете. А как твоя дочка?

– Взрослая самостоятельная девица, сейчас в Америке.

– Как глупо, Маргаритка, ты играла в моей жизни важную роль, а я даже не знаком ни с кем из твоей семьи. Познакомь хоть с мужем.

– Зачем?

– Интересно, какой муж у такой бабы?

– Перебьешься. А впрочем… – Марго вдруг пришла в голову озорная мысль – заставить Даньку немножко поревновать.

– Познакомишь?

– Почему бы и нет.

– Тогда я приглашаю вас обоих на ужин к себе на виллу.

– Михеич, ты женился?

– С ума сошла? Зачем?

– Зачем вообще люди женятся?

– Понятия не имею!

– С тобой все ясно. Но ты здесь не один?

– Один, Маргаритка, один, вернее, у меня есть пес, два кота и штат прислуги. Иногда приглашаю какую-нибудь дамочку. Я уж не тот, Маргаритка, – улыбнулся он, – укатали сивку…

– Крутые горки? – недоверчиво засмеялась Марго.

– Крутые бабки, в смысле денежки. Тяжкая это ноша, я в какой-то момент вдруг понял – не могу больше, каюк мне скоро настанет, в Басманный суд неохота, олигархом у нас считаться опасно. Зачем тебе это надо, Михеич, задал я себе вопрос и сам себе ответил – ни на фиг! Продал, что смог, денег мне на три века хватит, молодые свои желания и потребности удовлетворил давным-давно, так что мне теперь париться? Власть меня совершенно не привлекает, азарт остыл, а дрожать все время за свою шкуру лень… Решил вот пожить в свое удовольствие, купил виллу в этом райском месте, квартирку в Париже и живу себе…

– И тебе не скучно?

– Пока еще нет. А через годик-другой вложусь в какое-нибудь тихое дело в тихой странешке, женюсь, детишек настрогаю, сад какой-никакой посажу и, считай, выполнил предназначение человека на земле.

– Я бы так не могла, наверное… Впрочем, мне такое и не светит.

– Почему? Бросай своего мужа, на тебе я женюсь хоть завтра, может, подзаряжусь твоей энергией и сам еще какой-нибудь фортель выкину…

– Спасибо, конечно, я польщена, но такая жизнь не для меня. И мужа я своего люблю, и семья у меня большая…

– Ладно, Маргаритка, не злись, это я так, сболтнул… Как сангрия?

– Правда, чудесная, сроду такой не пила. Спасибо.

– Знаешь, для такой красивой и деловой бабы ты слишком хорошо воспитана, тебе это не мешает?

– Да нет, тем более что недавно один человек научил меня бить посуду, когда совсем допечет! Помогает!

– Это кто же такой умный?

– Один мой клиент, может, слыхал, некий Юрий Вольник?

Марго сама не знала, почему у нее с языка сорвалось его имя.

– Как ты сказала? Вольник? Юрка? Знаю, а как же! Крутой мужик, рисковый, но удачливый, черт бы его взял! Но как он к тебе в клиенты угодил? Вроде не его масштаб.

– Случайно, от девки своей хотел избавиться, вот и решил, что я ее раскручу.

– Раскрутила?

– Да вроде… Красивая деваха и безмозглая, таких всегда подберут.

– А Юрка небось на тебя запал?

– Ерунда.

– Запал, я уверен. Ты ему под стать баба.

У Марго в сумке зазвонил телефон.

– Извини, Михеич. Алло, Даня?

– Маргоша, где ты гуляешь? Я уж тут оголодал. Купила что-нибудь?

– Да, подарки девчонкам, а тебе кожаный жилет присмотрела. Я тут знакомого встретила, скоро буду.

– Кого это? – насторожился Даниил Аркадьич.

Марго не стала отвечать на этот вопрос и отключила телефон.

– Михеич, подбрось до отеля.

– Не вопрос. Пошли. Кстати, муж обо мне знает?

– Нет. Надеюсь, ты будешь придерживаться официальной версии?

– Я похож на подонка, который закладывает своих баб?

– В общем-то нет.

Когда маленький красный «мерседес» подкатил к отелю, Даниил Аркадьич нервно курил на террасе. Ревнует, обрадовалась Марго, сама понимая, как это глупо.

– Даня, иди сюда, познакомься, Михей Михеевич Михеев, мы вместе учились в МГУ, а потом я у него в банке работала, а это мой муж Даниил Аркадьич Белоярцев.

– Очень приятно, – хором произнесли мужчины и обменялись рукопожатием.

– Даниил Аркадьич, повторяю уже для вас свое приглашение – вечером жду вас на ужин, обещаю всяческие местные деликатесы, но несколько адаптированные к российским вкусам.

– Спасибо, – вежливо отозвался Даниил Аркадьевич и вопросительно глянул на жену.

– С удовольствием, Михеич, – кивнула Марго. – Как тебя найти?

– Я пришлю за вами машину без четверти восемь.

С этим он уехал.

– Что это за тип? – не слишком дружелюбно осведомился Даниил Аркадьич. – Я не ослышался, его действительно зовут Михей Михеевич Михеев?

– Действительно. Мы с ним вместе участвовали в художественной самодеятельности. А после дефолта я у него работала в банке. Он отошел от дел и теперь живет здесь постоянно.

– У тебя с ним что-то было?

– Ничего, кроме самодеятельности и работы. Впрочем, я всегда ему нравилась. А ты что, ревнуешь?

– Знаешь, какая ты тут красивая? Глазам больно. Естественно, мне кажется, что все это видят… и реагируют.

– Данька, ты ревнуешь, какая прелесть! Мне это приятно. Не все же мне тебя ревновать, – засмеялась Марго. – Ну, куда пойдем обедать?

– Я что-то не в восторге от местных ресторанов… Но есть охота, значит, пойдем куда-нибудь.

Они уже сидели за столиком, когда у Даниила Аркадьевича зазвонил телефон.

– Алло, да, это я, но я сейчас в отпуске и не в Москве. А в чем дело? В принципе, конечно. А время не терпит до седьмого? Но я не смогу, это нереально. И вот что передайте: если им действительно нужен я, то они подождут четверо суток, а если вообще кто-то, то это не ко мне. Не я к вам просился, а вы мне предложили. И в соответствующее время я это предложение рассмотрю. Да, конечно, безусловно. Всего наилучшего.

– Даня, что? – встревожилась Марго. – Что тебе предлагают?

– Предлагают стать ведущим на телевидении. И я по этому поводу должен мчаться немедленно в Москву, очевидно, на крыльях любви к телевидению, другой транспортной возможности я не вижу.

– Дань, но ты-то этого хочешь?

– Понятия не имею. Все зависит от условий. В принципе это интересно, но подход уже изначально хамский – где бы ты ни был, срывайся и лети. А потом выяснится, что я не их формат, а отпуск пропал… Нет уж, вернусь, тогда поговорим, если нужда во мне не отпадет.

Марго понравилась позиция мужа. Он во всяких передрягах умеет сохранять достоинство. А это дорогого стоит.

– Ну, так кто этот Михеев? Олигарх?

– Нет, наверное… Просто уставший от бизнеса крупный бизнесмен, – и Марго пересказала мужу то, о чем ей поведал Михеев.

– Что ж, интересно будет взглянуть, как живут такие типы… Как ты думаешь, там кто-то еще будет?

– Вряд ли, по-моему, он хочет просто посидеть со своими…

– Ты ему, может, и своя…

– Данька, ты не дал мне договорить! Со своими соотечественниками и поговорить по-русски. И выпить, наверное. Он хороший мужик.

Матильда Пундик на дачу не приехала. Сказала, что ей нужно пройти курс каких-то процедур в институте курортологии. Но зато она нашла для Таськи преподавательницу музыки в соседнем поселке, которая займется с ней азами. Всего одна остановка на электричке, занятия ввиду запущенности случая через день по два часа. Ася сочла это вполне разумным шагом. Она побаивалась этой странной дамы. Нуцико тоже вздохнула с облегчением. Она все не решалась взяться за дневники Александра Афанасьевича. Ей попросту было страшно узнать о нем нечто неприглядное сверх того, что уже давно знала.

– Нуца, ты что это в облаках витаешь? – спросила как-то после обеда Эличка.

– Просто скучаю без Тошки.

– Я тоже скучаю без Тошки и без Марго… Тася чудная девочка, но она еще не такая близкая… Кстати, Нуца, она действительно нашла это колечко?

– А по-твоему, она его украла? – рассердилась Нуцико.

– Вах, Боже упаси, Нуца, что ты говоришь!

– Тогда в чем проблема, Элико?

– Может, ей кто-то его подарил? Взрослый какой-нибудь мужчина? Она что-то похорошела в последнее время, глаза такие мечтательные, знаешь, скромная провинциальная девочка, ей легко задурить голову…

– Элико, скажи, ты почему во всем видишь какие-то истории, в основном любовные? Сериалов насмотрелась? Да я вместе с Тасей шла по лесу, она увидела колечко, оно такое грязное было, видно, давно валялось… Одним словом, глупости это все! А что касается взрослого кавалера, то это тоже не катастрофа…

– Это всегда катастрофа! Вай мэ, Нуцико, что ты говоришь!

– Ай, ладно, – махнула рукой Нуцико, – хочешь во всем видеть катастрофу, на здоровье! Я пошла курить.

Нуцико пребывала в смятении с того момента, как Марго затолкала под ее кровать картонный ящик с дневниками. Я должна это сделать, я обещала Марго, просто смешно… но мне жутко, нет, я не буду это читать. Марго приедет, я скажу – не могу… А ведь это такой пустяк, такая ерундовая просьба… А я… старая дура… Чего я боюсь? Узнать, что он был далек от совершенства? Как будто я этого и так не знаю… Нет, я должна хотя бы попытаться. Взять в руки хоть одну, первую попавшуюся тетрадку, раскрыть ее просто наугад… Да, Саша был легкомысленный человек, но он еще и великий композитор, попавший в тиски жестокой и несуразной власти, вот и жил как мог… И если я это заранее знаю, то чего боюсь? Что в этих дневниках он пишет о том, что убивал и насиловал младенцев? Глупости. Просто я боюсь прочитать что-то неприятное о себе… Я уверена, что он много неприятного писал обо мне, у нас были такие трудные отношения…

Нуцико потушила сигарету, бросила окурок в маленькую металлическую урну, стоявшую возле лавки, и пошла к себе. Заперла дверь, чего практически никогда не делала, и вытащила из-под кровати ящик.

Первая тетрадка была датирована пятьдесят девятым годом.

«Странно, казалось бы, я абсолютно русский человек, но алкоголь не приносит облегчения… Сколько раз я пытался, подобно многим коллегам, топить свои беды в алкоголе, но нет ни забвения, ни облегчения, наоборот, все только обостряется… Грузинское винное питие приносит радость, но лишь на считанные минуты… И к тому же когда рядом Н. Впрочем, рядом с ней и вина не надо, достаточно услышать ее голос, увидеть ее насмешливую улыбку – и я готов забыть обо всем. Удивительно, она самая некрасивая из сестер… Буря чувств! Я знаю, это великий грех, но что же делать… И так чудовищно редко удается остаться наедине, не скрывать своих чувств… Впрочем, она их скрывает почти всегда, даже когда мы вдвоем. Поспешишь – людей насмешишь, как это верно… Я поспешил… Если бы тогда, когда я впервые увидел ее, совсем юную, я не был бы уже женат на Этери и не родился бы Левка… Никогда не забуду, как она вдруг возникла на пороге – тоненькая, высокая, в пышной шуршащей юбке, совсем не похожая на красавиц-сестер… У меня тогда сразу заболело сердце… Я понял – вот моя женщина… А она как будто почувствовала что-то, отвернулась и стала рассказывать о том, что творится в Ленинградском университете, как оттуда выгоняют евреев-преподавателей… Говорила, ничего не боясь, хотя видела меня впервые в жизни…»