Цитаты из книги «Дарители. Сердце бури»

А вот этот мальчик – это Барс, мам, – сказал он, указывая на Перси. – Волшебной силы у него больше нет, и он теперь живет у нас. Ты много чего пропустила.

Отец сидел в кресле, вытянув ноги к камину, и смотрел на огонь. При виде Генри он повернул голову и улыбнулся. – А где Джоанна? – брякнул Генри, просто чтобы хоть с чего-нибудь начать разговор. Тебя, я смотрю, прямо беспокоит моя личная жизнь, – сказал Освальд, глядя на Генри так, словно пытался навсегда запомнить каждую черту его лица.

Странник поглядел вокруг таким умиротворенным взглядом, словно никогда не видел места лучше. А потом открыл рот, и Генри затаил дыхание: он был уверен, что сейчас услышит невероятную мудрость, которую надо будет запомнить навсегда и хранить до самой смерти. – Удивительная штука – жизнь, – задумчиво протянул Странник. – Мне ли не знать. Он взял Генри за руку, и Край изобилия исчез. Генри успел подумать только одно: «Никогда сюда не вернусь».

«Эй, можешь кое-кого сюда перенести?» – подумал он, не сомневаясь, что Странник неподалеку и слышит его. Тот услышал: через несколько секунд появился перед ними, крепко держа за руку кого-то брыкающегося, рычащего и тоже одетого в плащ с низко надвинутым капюшоном. – Привет, Алфорд. Чудесная сегодня погода, не правда ли? – весело спросил Странник. Тот насупился и не ответил: похоже, Страннику просто нравилось его подначивать.

меня и рисуют с закрытым лицом: некому было рассказать, как я выгляжу. Спасенные самоубийцы не в счет, им я не представляюсь. Но когда-то, на заре времен, люди еще помнили, кто я такой, отсюда все выражения вроде «Странника ради» – это, строго говоря, ругательство. Но сказок обо мне никто рассказывать не хотел, и все забыли. Помнили только что-то про дорогу и важность перемен в пути, хотя, поверь, у меня и получше изречения были.

помогает добиться успеха в любимом деле. И четвертый: смерть, которая добра к хорошим людям и которой не нужно бояться. Он был печальным ребенком, и так уж вышло, что я получился самым сильным из всех. Генри посмотрел на него и наконец понял. – Ты поэтому выглядишь, как выросший Перси? – Да. У себя дома, за Пределом, он рисовал меня таким, каким стал бы сам, если бы вырос большим и сильным. Мы с ним ни разу не говорили с тех пор, как покинули Землю забытых. Он никогда не вмешивался в мои дела и, по-моему, не особо меня любит. Он – сама жизнь, вечный ребенок, а я – взросление. Ведь что есть смерть, как не высшая точка взросления?

Если все закончится хорошо, найди меня. Если нет, то это – наше прощание. Будь храбрым и хитрым. Перевяжи рану над коленом. Постарайся выжить. Ты лучшее, что было в моей долгой, долгой жизни. Папа.

Сегодня прекрасная погода, леди, вы не находите? – сдержанно спросил он. – Может быть, прогуляемся в саду? – Тут нет сада, мы в лесу, – мстительно вставил Джетт, и Хью одобрительно хмыкнул. – В лесу, – поправился Эдвард и уставился на Агату таким страстным взглядом, что та поежилась. – Будь я солнцем, красавица, я мечтал бы любоваться вашим лицом беспрестанно! Будь я травой, я бы… – Мечтал, чтобы ты поставила на меня свой каблук, – вставил Джетт и, пихнув локтем Хью, захохотал так, словно очень смешно пошутил. – Ты понял, да? Я вроде как подкаблучником его обозвал. Эй, ваше высочество, хватит комплиментов, мы уже все поняли!

Джетт сидел в кресле около входной двери и разглядывал гладко причесанный затылок Агаты. Та не обращала на него внимания – трясла нижний ящик комода, пытаясь понять, как он закреплен в пазах. Эдвард занимался тем, что нарочно пытался встать так, чтобы загородить Джетту вид. «Вот ведь набрал ты себе помощников – сущие дети», – задумчиво сказал огонь, и Генри дернулся от неожиданности. Огонь редко делал замечания, не связанные с жаждой кого-нибудь прикончить.

Четверть часа спустя Генри вдруг обнаружил, что не играет, а полулежит в кресле, размышляя над ходом, которого и вспомнить-то не может.