Глава 3

Прошло двое суток. Я дежурю сегодня, пью кофе, знаю, что это до первого срочника. Дальше уже не до чаев будет.

Смотрю на часы. Два ночи. Спать особо не хочется, привык уже ночами работать, иногда сутками даже. Первые пару лет думал, сдохну от такой нагрузки. Это ведь не частная клиника, а городская больница.

Людей куча, болячек еще больше. Как назло, на прием сегодня меня поставили. Аварии, несчастные случаи, побои – все это добро ко мне.

– Игорь Юрьевич, там пациент, примете?

– Да, конечно, давай, Лен.

Готовлю кушетку, все по процедуре, но никого не везут.

Да что там? Выглядываю в коридор, чтобы увидеть медсестру Лену, а рядом с ней ребенка в капюшоне, точнее, это не ребенок. Просто худая девчонка.

– Ну что там, помощь нужна?

– Да я не знаю, она не говорит ничего.

Стискиваю зубы: беременная школьница, что ли? Какие только к нам не приходят. В коридоре полутьма. Не видно ни черта, хоть глаза выколи.

Подхожу ближе – и сюрприз! Бывают в жизни совпадения – Фенек собственной персоной.

Она в капюшоне, сжалась в три погибели, держится руками за живот.

– Какие люди! Лохов здесь нет, все больные да нищие. Иди работай в другое место.

Она молчит, что так на нее не похоже, а после опускает голову, разворачивается и идет на выход.

– Что это с ней? Я так и не поняла.

– Не обращай внимания. Лен, сделай мне кофе еще.

– Ага, сейчас будет.

Бросаю взгляд в коридор, вижу ее фигурку. Сначала идет быстро, потом медленно, а после просто падает. Резко, быстро, плюхнувшись о стену.

Играет? Да не сыграешь ты так.

– Черт!

Включаю свет, подхожу к ней. Если снова театр, удавлю своими руками.

– Эй! Фенек…

Поворачиваю ее на спину, снимаю капюшон, и внутри все в узел скручивается.

У нее голова разбита, по брови стекает кровь.

– Лена, каталку сюда, быстро!

***

Забираю ее в приемную. Усаживаю на кушетку как куклу, надеваю перчатки.

Она сидит. Молча – кажется, ей плохо.

Достаю из кармана фонарик. Подхожу ближе.

– Смотри за светом.

Обхватываю ее за голову, а она щурится и еще дрожит.

– Убери, яркое!

Выключаю фонарик, беру бинты, антисептик, инструменты.

– Так, держи здесь. Прижми.

Слушается, и я вижу на ее запястье ссадины. На белой коже припухлость – явно от захвата руками.

– Кто тебя так?

– Угадай с трех раз! Дяди-милиционеры.

Стискиваю зубы: я же сам ее отдал им. Сам же. Как я не додумался, черт.

– Они тебя изнасиловали?

Фенек сглатывает, а после коротко качает головой:

– Нет. Так, покидали. Поигрались. Дело хотели повесить, я не дала.

Поджимает губы, а я осторожно волосы ее убираю и расстегиваю кофту, поднимаю футболку, на что Фенек отшатывается и смотрит своими большими кошачьими глазами.

– Ты что? Не трогай!

– Мне надо тебя осмотреть!

– Не надо! Дай какую-нибудь таблетку, и я пошла. Нормально все.

– Фенек, у тебя может быть внутреннее кровотечение, они били тебя в живот?

– Да. Разок один дал, когда укусила его за руку. Отвратный жирдяй! Да ладно, док, все нормально. Я привыкла уже.

– К чему ты привыкла?

– Они меня человеком не считают. И ты тоже. Не смотри так на меня.

– Как так?

– Как мусор.

Затихаю, заклеиваю ее рану, обрабатываю ссадины на плече и запястье.

– Вот, дома будешь наносить. Станет хуже, будет тошнить или кружиться голова – скорую вызывай.

– Они меня уже все знают. Не приедут, но спасибо! Ты такой добрый, я первый раз такого вижу!

– Не тыкай мне.

– Извини-те.

Улыбается. Очаровательно, нежно, так красиво. Почему она этим занимается, почему вообще ведет такую жизнь?

– Сколько тебе лет?

– Двадцать, а тебе?

– Неважно.

– Мне важно. Так сколько?

– Тридцать три.

– Возраст Христа.

– Откуда знаешь?

– Мама в детстве что-то читала. Запомнила.

– А где сейчас родители?

– Померли давно.

– Ясно. Ну все, иди, Фенек.

Она встает, поправляет одежду, а после достает из кармана несколько купюр и кладет мне на кушетку.

– Спасибо, дядя доктор.

– Не за что. Убери деньги. Они не нужны.

– Ты что, святой?

– Нет, я врач. Иди отсюда.

Киваю на дверь, и она уходит. До утра дежурство проходит тихо, но, выйдя в коридор, я снова вижу эту лису, и, кажется, никуда она не уходила.

– Что ты здесь делаешь?

– Отдыхаю.

– Иди отдыхай в другом месте!

– А можно пойти с тобой?

– Куда со мной?

– К тебе домой.

– С ума сошла? Нет, конечно!

– Почему? Я хорошая хозяйка, честно.

Хлопает ресницами, а я на время смотрю. Я спать хочу, я устал, и вообще, мне нужен детокс от больницы.

– Фенек, иди отсюда, пока снова не вызвал ментов.

Пугалка действует, девчонка опускает голову и смывается. Я надеюсь ее больше никогда не увидеть.

***

Я выспался, поел и снова чувствую себя человеком. Включаю телевизор, какой-то боевик, но мне, честно говоря, все равно что. У меня выходной, и я хочу пожить. Один в этой квартире, хотя когда-то здесь жила моя семья. Отец, мать и брат. Это было давно, и по должности мне не положено быть сентиментальным.

Я уже дремлю на диване, когда слышу какой-то звук с улицы. Он повторяется, и я выглядываю во двор, чтобы увидеть там ее. Это Фенек, и она швыряет камушки мне в окно.

– Ты офонарела?! Какого дьявола ты здесь делаешь?!

– Я шла за тобой.

– На фига?

– Мне ночевать негде. Можно к тебе?

– Нет! Давай проваливай!

Закрываю окно, опускаю шторы, а она не унимается. Бросает камушки снова и снова, а после затихает. Я уж было думаю: ушла, но нет. Выглядываю в окно. Вижу: сидит на лавке прямо под моим окном.

Сейчас все себе к чертям отморозит. А мне есть до этого дело? Нет. Но она ведь потом ко мне же и припрется снова со своими болячками!Сидит и не двигается. Скрючилась в три погибели, руки засунула в куртку. А на дворе минус пять, на секундочку, ноябрь, и он, сучара, холодный.

Зачем мне это? Ну а как я могу не помочь человеку? Она ведь тоже человек, хоть и лиса. Фенек.

Глубокий вдох, открываю окно, на улице ночь, все твари повылазили.

– Эй! Эй, ты слышишь? Фенек!

Она оборачивается, с головы спадает капюшон.

– Что?

– Иди сюда. Входи. Пятая квартира.

Дважды приглашать не приходится. Быстро вскочив с лавки, Фенек мигом проскальзывает в мой подъезд.

Глава 4

– Какая у тебя красивая квартира! Как царь живешь.

– Обычная. Раздевайся и иди мыть руки в ванную.

– Ага. Спасибо.

Иду на кухню, ставлю чайник, достаю из холодильника еду. Я не люблю готовить, да и для одного много не надо, но раз уж гостья у меня – побуду человеком.

– Голодная?

– Да.

– Садись. Куртку сними.

– А можно душ у тебя принять? У вас?

– Не наглей.

– Я замерзла очень.

Лечить ее перемерзание или просто дать сходить в душ? Я же не мать Тереза, почему все думают иначе?

– Да, иди. Полотенце чистое на полке.

– Ага.

Она моется минут двадцать, я уже две чашки кофе успеваю в себя влить.

– Ты там утопилась?

– Нет, я уже все. Волосы сушила. Если не высушу, они потом лезут во все стороны.

Она выходит из ванной, и я маленько офигеваю. Никакой бродяжки нет, отмылась реально, и предо мной стоит девушка. Красивая, фигуристая, с влажными вьющимися волосами. Мордашка и правда как у лисы, вытянутая, красивая, глаза сверкают, и она в одном только полотенце.

– Что?

– Ничего. Сейчас тебе футболку дам.

Оказываемся на кухне, она тут же начинает есть. Быстро, торопливо улепетывает целую тарелку овсянки с сыром и яйцом.

Становится не по себе. Она голодная.

– На, возьми еще.

– Спасибо. Держи.

Вытаскивает деньги из кармана куртки, протягивает мне.

– Это за еду.

– Убери. Воровать нехорошо, знаешь?

– Да. Ну так я не для себя.

– Маленькие дети дома?

– Ну почти. Я младшим помогаю. Детвора еще безрукие, а есть хотят. С одной ходки особо не разгуляешься, а есть все хотят. Помогаю как могу.

– Какая детвора? Братья твои?

– Можно и так сказать. Я выпускница третьего городского дома-интерната. Мы там все братья и сестры. То фрукты им, то сладости. Так, по мелочи иногда подкидываю детворе. Они всегда рады.

Сглатываю: это многое объясняет. Я почему-то так и думал.

– Ты не бойся, я не опасная. Вреда не приношу, только ворую. Иногда. Немного.

– Это тоже вред.

Молчит, голову опускает, а я смотрю на ее синяки. Это из-за меня ее избили.

Конец ознакомительного фрагмента.