Проснулась я на мокрой от слез подушке и с ледяными образами в голове. Такое чувство, что это никогда не закончится! Сердце лихорадочно стучало где-то в горле. Дыхание срывалось. Кожа ощущалась неприятно липкой.
Встала под душ.
Картинка с раскинувшимся на кровати Эрихардом оставалась возмутительно яркой. Ладонь как будто ощущала тепло и легкое покалывание, посылающее дрожь во все тело, оттого, что я недавно погладила его по щеке. И от этих ощущений не отрешиться. Никак.
Пришлось сделать воду холоднее.
Чуть не окоченела, но лишние личности из моей головы вымелись.
Временно.
Когда вернулась в комнату, часы показывали чуть больше четырех утра. Сна ни в одном глазу. Это что же, мне теперь еще и от бессонницы страдать?!
– Лланка? Проснулась уже?
– Доброе утро, пап! – Я очень постаралась, чтобы голос звучал бодро.
– Здесь удивительно мало спится, скажи?
Кажется, произвести нужное впечатление получилось.
– Поедешь со мной на рыбалку?
Четверть часа спустя я с еще влажными волосами, в белом сарафане и с вместительной плетеной сумкой сидела в моторной лодке. Старенькая, она сама по себе являлась пережитком, еще и барахлила частенько, но папа не собирался с ней расставаться. А я улыбалась, подставляла лицо теплому ветру и чувствовала себя так, будто вернулась в детство. Только перед выходом пришлось щедро обмазаться солнцезащитным кремом и принять антигистаминный препарат, потому что аллергию никто не отменял. Она теперь со мной до конца жизни, и это не самое худшее из последствий, которые был шанс заполучить.
Пока папа пытался что-нибудь поймать, я читала.
Вчера я кое-как объяснила родителям, что жениха у меня на самом деле нет, и сейчас испытывала благодарность, что они не стали лезть в душу. Думаю, я буду приезжать на побережье чаще…
Когда солнце стало слишком жарким, пришлось нанести крем еще раз и накинуть поверх сарафана рубашку.
Улов все же случился, и мама наверняка приготовит эту рыбу на обед.
Удовлетворив инстинкт добытчика, папа взялся пересказывать мне городские сплетни. Я слушала вполуха… и тихо поражалась, сколько народу, оказывается, я знаю. Не мимолетно, а очень даже лично. И это при моей закрытости. В голове не укладывается.
В курортный городок планировали прийти большие отели. Отцовский бар уже трижды предлагали купить, но пока он не собирался его продавать. Еще оставался небольшой шанс, что зоозащитники добьются того, что это место останется таким, как есть, однако он таял с каждым днем… Зато у мамы заказов становилось все больше. В прошлом году она наняла еще трех помощниц, а теперь планирует открыть курсы свадебных организаторов. Все дело в том, что в одном журнале написали про крошечный процент разводов среди ее пар, и теперь от заказов передышки круглый год почти нет.
Сводку сплетен заканчивала уже мама, накладывая на наши тарелки булочки с нежным сырным кремом и поливая их карамельным сиропом:
– Про Эрин, думаю, ты вчера сама все поняла. – Она щедро плеснула в мой кофе молока. – Ее бывшая лучшая подружка, Дайси, попалась на краже из магазина. Айна пыталась шантажировать мэра Увиса откровенными фото, но они попали в сеть. Теперь у нас новый мэр, а у нее каждые выходные стопка газет, из которых она вырезает купоны на бесплатную еду.
– У Тэверса прогорел бизнес, который он начал после университета, и он до сих пор весь в долгах.
Папа кивал вроде как с сочувствием, но широченная улыбка не оставляла ни единого шанса на обман.
– А богатый двоюродный дедушка Алана лишил его наследства.
Я изо всех сил старалась подавить злорадство, но… наверное, я не такой уж хороший человек.
Досадно.
Я была о себе несколько другого мнения.
Но сейчас на языке вертелось слово «бумеранг».
– Только Эппол Ризан исключение. – Мама слегка поморщилась. – Ему было пять, когда их семья переехала в наш город. Помнишь, от него уже тогда покоя не было? Почему-то я с самого начала знала, что этот везде пробьется.
Прекрасно помню. Взрослые устроили собрание в старой библиотеке. Конечно, не все, а лишь те, кто живет здесь давно и всех знает, а значит, имеет и право голоса в решении общественных вопросов. Его семью туда не звали, но сам Эппол почему-то ошивался рядом. И как только мама немного отвлеклась, заманил меня в подсобку со швабрами и запер там. Мне тоже было пять, я до ужаса боялась темноты и кашляла от пыли. И потом три дня не могла произнести даже звука.
Это было начало.
Начало кошмара.
– И что он сделал? – Мне правда стало любопытно.
– Стал нашим новым мэром, – поведал папа.
Не то чтобы меня сейчас это касалось, но… с языка слетело слово, и оно звучало совсем не как «бумеранг». И близко не похоже.
Я покраснела, и обжигающе горячий кофе не имел к этому отношения.
– Простите, – пролепетала, прижимая ладони к пылающим щекам, однако они тоже были горячие.
Блин.
Надо учиться сдерживаться.
– Мы все понимаем, дорогая, – грустно улыбнулась мама. – Из-за этих ребят ты чуть не погибла.
Не только это.
Я добавила еще сиропа, хотя он был мне совершенно не нужен. Хотелось чем-то занять руки.
– Давайте поговорим о чем-нибудь другом. – Голос слегка дрогнул.
Дни на побережье текли неспешно, и один походил на другой. Спалось здесь и правда мало, но в моем случае причиной были возмутительно яркие сны. Такие, после которых трудно отдышаться, и потом еще пару часов ощущаешь запах – дыни, лимона и древесины или тенерских морозов. Наверное, это не пройдет никогда.
Я часами бродила по берегу, ступая босиком по мучнистому песку и наслаждаясь тем, как вода время от времени набегает на ступни. Несколько раз меня узнали какие-то приезжие, однажды даже пришлось сфотографироваться с очаровательными близняшками с косичками. Как ни странно, новость о нашем с кронсом разрыве пока никуда не просочилась, и… зачем-то я всем говорила, что просто навещаю семью. Ложь получалась легко и естественно.
Когда становилось слишком жарко, я присоединялась к маме в организации очередной свадьбы. Или готовила. Иногда сидела в папином баре с журналом и стаканом сока. Даже устроила одной парочке фотосессию в честь помолвки, для чего пришлось позаимствовать камеру у единственной местной журналистки. Пожалуй, если бы не мои съемки и не некоторые личности, жить с которыми рядом совсем не хотелось, я бы задумалась о переезде.
Понадобилось бы очень много солнцезащитного крема.
Я подставила лицо еще только разгорающемуся солнышку и улыбнулась.
Почему бы и не помечтать. В конце концов, кто не хотел бы жить у моря?
Знакомый кругляш, знакомый щелчок… Я рефлекторно прикрылась рукой. И только через секунду сообразила, что это была камера. Притом какого-то серьезного издания из крупного города, потому что Несси Шаусс пользуется старенькой пленочной. Не как моя, ее модель до сих пор выпускают, но она точно не такая крошка и не умеет летать.
Я весьма отчетливо повторила слово, которое уже успела раз ляпнуть при родителях.
Добавила бы и еще, но тут обнаружился слушатель…
– А я все гадал, правда ли то, что о тебе говорят.
Прямо передо мной стоял Эппол Ризан – в рубашке навыпуск, подкатанных до середины икр штанах и с точно тем же ангельским выражением лица, которое спасало его почти от всех последствий за совершенные злодеяния. Уверена, это до сих пор работает.
– А я надеялась, что перестала занимать твою больную голову. – Я прямо посмотрела ему в лицо. Ладно, не в глаза, куда-то на переносицу.
Он совсем не изменился.
Только вырос.
– Оу, да у нее, оказывается, есть голос! – вроде как добродушно рассмеялся он.
Притворство.
Ему что-то от меня надо.
Я чувствую.
Попытку обойти его и идти своей дорогой мэр пресек, весьма недвусмысленно встав у меня на пути. В горле сразу же запершило, оэни кольнула плечо, но я решила, что как-нибудь справлюсь.
– Что тебе надо?
– Поболтать. – Этому мерзавцу всегда виртуозно удавалось врать с самым честным видом. – Мы почти шесть лет не виделись. Я, знаешь ли, соскучился.
– Доставать целый город не так интересно, как меня одну? – догадалась я и отступила на шаг, когда он шагнул ко мне.
Страшно не было. Просто… слишком свеж был в памяти взгляд другого мужчины, иногда промораживающий насквозь, иногда такой властный, что идешь и делаешь, и только в процессе осознаешь, что именно. Вокруг Эппола Ризана подобной ауры не было. В сравнении с Эрихардом он воспринимался картонкой!
– Я никого не доставал.
– Как скажешь.
– По крайней мере, уже некоторое время.
Ложь, облитая карамельным соусом.
Пф!
– Спрашиваю еще раз, чего ты от меня хочешь, Эппол Ризан? – Не уверена, что голос звучал достаточно твердо, но я старалась. – Говори или проваливай.
– Какие мы грозные. Такой ты мне нравишься даже больше. – Он подался вперед, на секунду потерял свою маску. По мне прошелся неприятно липкий взгляд, будто выискивая что-то. Но оэни была под платьем, он не мог видеть. – Ах да, забыл, ты не можешь долго стоять под солнцем. До сих пор покрываешься этими уродливыми пятнами и пытаешься сбросить шкурку, как змея?
Бить в больные место он умел виртуозно.
Всегда.
Горло сдавил спазм, еще не сильный, но уже первый звоночек. Лицо зудело и щипало, уж не знаю, от нервов или правда от солнца.
Оэни кольнула сильнее.
– Ты знаешь, чем я занимаюсь? – выговорила медленно, вроде как растягивая слова, а на самом деле маскируя то, как трудно мне говорить.
Ризан в легком недоумении отпрянул.
– Щелкаешь там что-то… Я видел в журналах. Ничего так картинки.
Незаметно перевела дыхание.
В Тенерре был момент, когда я думала, что легко быть сильной, когда опираешься на ледяную глыбу. Сейчас Эрихарда рядом не было, но плечо горело от его оэни. И я знала, чувствовала, что стоит мне испугаться чуточку сильнее… кому-то не поздоровится.
Но хотелось бы справиться с ним самой.
Для меня это важно.
– И пишу статьи.
– И что?
Вдох-выдох.
Кое-кто был сильной девочкой и, кажется, заслужил новое платье.
– Ты же не хочешь, чтобы в ближайшем выпуске… скажем, «Лица Грея»… появилась история о том, как мэр одного маленького южного городка едва не убил свою одноклассницу? – Оказалось, я тоже умею говорить вкрадчиво. – Тогда змеиную шкурку скинешь уже ты. И все увидят твое настоящее лицо.
– Это была невинная шалость!
Желваки на его лице дернулись. Сейчас оно не выглядело таким уж привлекательным.
– А тот случай, когда я уже переехала отсюда? – Может, я злопамятная, но для меня еще ничто не забыто. – Ага, знаю! Тоже «всего лишь шутка».
– Ты напридумывала себе всякого, – звучало как-то не очень уверенно. – Все знают, ты немного чокнутая.
– Моя подруга Мира все видела, – напомнила с ноткой злорадства. – И я сохранила записи с камер.
Несколько секунд он оценивающе пялился на меня.
Я продолжала смотреть в одну точку на его переносице. Это хороший трюк, когда надо смотреть человеку в лицо, но не хочется зрительного контакта. Надо бы запомнить, вдруг еще пригодится.
– Ненормальная, – буркнул Ризан. – Я всего лишь хочу жениться.
– Ты издеваешься?!
– Не на тебе, кобра психованная, – уточнил он. – Но мне нужно, чтобы свадьбой занималась твоя мать. Престиж и все такое.
Нет, он точно издевается.
– Да пошел ты…
Снова ближе.
Еле сдержалась, чтобы не отшатнуться.
– Ты же тут каждое утро гуляешь. И иногда по вечерам, – прошипел Ризан, растеряв остатки притворного обаяния. – Не боишься, что волной случайно смоет? Преступности у нас нет, так что все подумают, что головой ты ударилась о камни, пока барахталась в воде.
Зря он это сказал.
Угроза была такой настоящей и неприкрытой, что я на самом деле испугалась. Неконтролируемо. Так сильно, что закашлялась. И отпустила контроль над воображаемым «справляюсь сама», а ведь оэни сдерживало только это…
Пустынный пляж озарило холодное серебристое сияние.
Я знала, что холод способен обжигать. Но что он может прожечь платье, стало открытием.
Ризан вытаращился на мое обнаженное плечо.
А я дышала… Просто дышала.
Медленно.
– Это что, какой-то чип? – спросил подозрительно, бледнея на глазах.
Было с чего, пляж покрылся изморозью. Вода у берега замерзла, и пена тоже, в воздухе кружились крошечные снежинки и оседали на моих волосах. Не таяли, сияли маленькими бриллиантами.
– Это наследники древних родов Тенерры так защищают своих невест. – Я решила не вдаваться в подробности. – Лучше держись от меня подальше. Или тронь и… знаешь, я совсем не расстроюсь, когда… как ты там сказал?.. тебя смоет волной?
Эмоциональный душ из чужого страха был еще тем удовольствием. Меня чуть не вывернуло.
Ризан просверлил еще одним подозрительным взглядом оэни. Уверена, он сейчас переживал, а не фиксирует ли эта непонятная штука, о чем мы тут говорим…
Еще одна бесконечная секунда.
– Двинутая, – буркнул бывший одноклассник на прощание.
Потом развернулся и зашагал прочь. С таким видом уходят, когда проиграл, но признавать поражение не хочется.
Я тихо-тихо выдохнула.
И стояла неподвижно, пока он удалялся. Только когда мэр совсем скрылся с глаз, я всхлипнула и опустилась на… песок. Да, там вновь был влажный песок. Холод понемногу уходил.
Горло болело, но дыхание понемногу отпускало.
Зыбкая реальность качалась.
Помня, как это было в прошлый раз, я изо всех сил цеплялась за нее. Отдавать пугающему дару несколько часов жизни не хотелось. И это в лучшем случае – несколько часов.
Тропическая картинка теряла яркость, делалась далекой и не имеющей значения.
Веки стали тяжелыми.
Я прикрыла глаза.
И лишь слегка вздрогнула, когда меня по шею окатило волной.
Это все далеко и неважно…
– Тетя? – Плечо тронула маленькая ручка. – Ты уснула, что ли?
Меня пинком выкинуло в реальность.
– Задумалась просто. – Я вымученно улыбнулась девочке с темными кудряшками, разглядывающей меня огромными голубыми глазищами.
Малышка сосредоточенно кивнула, убрала руку и тоже неуверенно улыбнулась.
– Мериэль, не приставай к девушке! – К нам спешила очень похожая на нее женщина, у нее даже комбинезон был такой же. – Простите ее. Дорогая, идем куда-нибудь поедим, на пляже сегодня как-то холодно…
Глаза молодой мамочки скрывали толстые стекла очков, тем удивительнее, что мы встретились взглядами. Всего на миг, но его хватило, чтобы уловить в чистой синеве знакомое выражение. Да и… может, это все ерунда, но они тоже гуляли в самое безлюдное время, женщина чуть сутулилась, а малышка, как только она подошла, спряталась за маму. Или я выдаю желаемое за действительное, или…
– Вы случайно не из Ферны? – спросила быстро, пока они не ушли.
Мама моей маленькой спасительницы приподняла тонкую бровь.
– Так заметно, да?
– Дело в том, что я тоже фернийка, – призналась осторожно.
– О… Я должна была сразу понять.
Мериэль робко выглянула из-за широких штанин маминого льняного комбинезона.
Кажется, я им нравлюсь.
Надо ловить момент!
При небольшой поддержке всей доступной мне храбрости любопытство пересилило смущение, и я пригласила новых знакомых позавтракать в баре отца. Утром там вполне можно было перехватить гренки с фруктами, смузи или еще что-то съедобное. И папа разрешил нам не платить, потому что впервые на его памяти я сама завела с кем-то знакомство.
Я послала ему благодарную улыбку.
Родителям полезно увидеть, как я изменилась.
Теперь со мной намного проще.
Флэя, мама Мериэль, оказалась старше меня на семь лет, и, едва начав осторожный разговор, я поняла, что она ни за что бы не приняла предложение позавтракать вместе, если бы я не упомянула о своей принадлежности к ее расе. Что ж, теперь я примерно вижу, как сама выгляжу в глазах окружающих.
Странно.
Мягко говоря.
Обе они мало ели, девочка очень стеснялась, а взгляд Флэи иногда становился отрешенным. Тогда она начинала часто моргать, и на какое-то время все проходило. Еще она плохо видела даже в очках. И при этом как-то умудрялась работать оформителем интерьеров в бутик-отелях. Я нашла несколько статей о ней. А когда упомянула о своей деятельности, получила предложение поснимать новый проект в Андале. Там тропики и домики на деревьях, хищники разгуливают прямо внизу, но их сдерживает сеть из невидимых глазу частиц, которая посылает команды куда-то там и блокирует агрессию при необходимости.
Вот и планы на будущее появились.
Я даже сообщение Мире отправила.
Работы уже почти закончены, скоро можно будет фотографировать.
А Флэя с дочкой проводят на побережье выходные…
Узнав о том, что я всю жизнь прожила в Грее, новая знакомая без лишних слов поняла, что пришлось мне нелегко. И это она меня несколько лет назад не видела! Зато сейчас я получила возможность задать все интересующие меня вопросы.
Она отвечала. А Мериэль строила крепость из фруктов, которые не съела, и пыталась соорудить какого-то монстра из салфетки. Другие дети, играющие на пляже и иногда заглядывающие с родителями внутрь, чтобы купить чего-нибудь попить, ее совершенно не интересовали и даже пугали.
Итак, Ферна.
Это далеко и попасть туда из Грея можно будет только через тринадцать лет. Мне можно, потому что я как бы имею отношение к этому измерению. Иностранцев обычно пускают туда крайне неохотно. Хм-м. Где-то я подобное уже слышала?
О проекте
О подписке