Глава 2. Глеб

– Нет, ты слышала, как наш Соловушка запел? – Глеб перекатился на спину и закинул руки за голову, усмехаясь хищным оскалом.

Жадно хватая воздух ртом, девушка натянула на себя одеяло, надеясь, что этот жест ускользнет от внимания Глеба. Так и случилось. В моменты негодования и излишнего самолюбования он пропускал все вокруг. Алина скинула волосы с лица и, чуть осмелев спросила:

– Тебе жалко, что ли?

Роковая ошибка. Как можно быть такой беспечной? Глаза Глеба сощурились, зубы стиснулись, и он, приподнявшись на локте, с силой дернул одеяло, обнажив девушку. Она обняла себя руками и зажмурилась, покорно ожидая удара, обычно следующего за резким изменением настроения Глеба. Он не раз предупреждал, что любит послушных девочек, и Алина искренне старалась быть таковой, поэтому он сегодня и не ударил, а только, указывая на дверь, со злостью рыкнул:

– Проваливай!

Не веря в свою удачу, Алина промчалась к тумбе, на которой лежала ее одежда, и спешно покинула квартиру, натягивая платье на ходу.

Глеб продолжал лежать в кровати. Александр Сергеевич Соловьев, или просто Соловей, как его звали за глаза в компании, был его непосредственным руководителем. Жутко умным и постоянно маячившим на горизонте, с раздражающей манерой эмоционально подавлять инициативы подчиненных. Глеб работал в «ИТАЛ Групп» почти два года, из которых полтора пытался сместить руководителя с должности. С самого первого дня управленческие решения Александра Сергеевича вызывали у него вопросы и недоумение, а все попытки исправить и понять их терпели крах, и в итоге Глеб перестал возражать, тая обиду и строя подлянки. И пускай фирма пока оставалась на плаву и даже неплохо зарабатывала, последние полгода дела шли не очень хорошо. И как снег на голову путевка на море для Остаповой.

Сначала Глеб был готов рвать на себе волосы. Что за привилегии для рядового сотрудника? А если взбунтуются остальные? Покупать путевки всем? Или почему ему, Глебу, тоже не оплатят путевку куда-нибудь на Мальдивы, например? Но переспав с этой мыслью, он пришел к выводу, что этот «подарок» можно использовать против Соловья. Нужно только придумать, под каким соусом подать это учредителям. Они же должны знать, как расходуются их средства. Да, все не так уж и сложно! Повышение близко!

Потягиваясь, Глеб широко улыбнулся. Затем резво вскочил с кровати, подошел к окну и раздвинул шторы. Какое сегодня, однако, хорошее утро! Солнце уже поднялось над крышами домов, а ветер неспешно качал верхушки деревьев.

Зарывшись рукой в волосах, он танцующей походкой направился в душ, но проходя мимо тумбы с его аккуратно сложенной одеждой, случайно заметил Алинины сережки, беспечно ею забытые. Может, она специально? Чтобы вернуться? «Господи, что же за дура, – подумал он и криво усмехнулся. – Если бы не ее третий размер, уволил бы давно». И на ходу закинув серьги в портфель, скрылся в ванной.

Алина была его секретаршей, с красивым личиком, точеной фигурой и готовой на все. Глеб частенько использовал ее в своих низменных целях, а она, не имея достаточно ума, даже и не догадывалась, какие козни строит. Жаль, что она сегодня с утра имела неосторожность высказать свое мнение, оставив Глеба без утреннего десерта. А он, как обычно, не сдержался. И теперь придется извиняться и как-то заглаживать вину, если он хочет еще пользоваться этим телом. А он хочет. Очень хочет.

Выпив бодрящего эспрессо, Глеб оделся и спустился на парковку. По пути на работу заехал в цветочный, ткнув пальцем в букет, от пестроты которого резало глаза, зная, что Алине понравится, и заскочил в кафе за стаканом бодрящего кофе и круассаном. Это точно растопит сердце неприступной дамы. Ну или на время притупит ее взор. Все равно как, но он привык добиваться своего.

Подъезжая к офису, Глеб всегда притормаживал, любуясь видом. Четырехэтажное стеклянное здание в самом центре города на пересечении основного проспекта цепляло своим концептом. Оно было данью современности, архитектурным криком, если и не сводящим с ума, так уж точно не оставляющим равнодушным. Рекламное агентство «ИТАЛ Групп» занимало все здание, раскинув свои жадные лапы еще и на две советские постройки, что находились позади стеклянного шедевра. В их фирме трудилось чуть меньше шести десятков сотрудников в пяти отделах разных направлений. И они продолжали расти. В будущем планировалось расширение и увеличение площади за счет сноса старых и страшных зданий, и строительства нового в едином стиле с основным.

Глеб умело направил автомобиль на подземную парковку и занял закрепленное за ним место А4, взял с заднего сидения букет, портфель и кофе, и направился к лифту. Его кабинет находился на четвертом этаже, напротив кабинета Александра Сергеевича, а их секретарши, Алина и Ольга, сидели за одним длинным столом.

Еще выходя из лифта, он заметил, что Ольги на месте нет. Алина же, напротив, была во всеоружии. Накрашена и в новом платье. Даже и не скажешь, что ночь она провела не дома. И когда девушки все успевают? Заметив Глеба, Алина сжалась и незаметно сделала шаг назад. Но он заметил. Подошел ближе и положил на стойку цветы. Недоверие сменилось интересом.

– Это мне?

Он кивнул. Не обязательно извиняться вслух, большинство девушек и так понимают все правильно. Хорошо, что Алина была из этого большинства.

– Извинения?

Он снова кивнул. Ну же, девочка, клюй!

– Хорошо, но больше так не делай. И да, Глеб…

– Андреевич, – поправил ее Глеб, – и на вы, пожалуйста. Мы на работе. —

Алина понимающе качнула головой и виновато улыбнулась.

– И не треплись, от кого букет, – сказал он, а сам насупился, ведь зная Алину, он очень надеялся, что никто не в курсе их «отношений».

Она было раскрыла рот, чтобы завершить мысль, нагло перебитую Глебом, но он уже скрылся за дверью своего кабинета, всем видом показывая, что ему все равно.

Закрыв за собой дверь, он глубоко вдохнул. Как же он любил свой кабинет. Огромное пустое пространство с минимальным убранством, большим столом и подобающим креслом. Подобающим заместителю креслом. Бросив на него портфель и поставив кофе на стол, Глеб подошел к окну и раздвинул жалюзи. Солнце, слепившее глаза, беспрепятственно проходило сквозь стеклянные стены. Под окном по пролегающему внизу проспекту мчались машины, но толщина стекла позволяла наслаждаться тишиной. Глеб снял пиджак, включил компьютер, глотнул кофе и полез за рабочими бумагами в портфель. Все бы ничего, но одно неловкое движение, и все содержимое вываливалось на пол. Он наклонился, негодуя и злясь на себя, и принялся собирать документы. Откуда-то из бумаг выкатилась сережка. Точно. Нужно отдать их Алине. Неуклюжий и забывчивый. Вот это сочетание. Пошарив рукой не глядя, второй Глеб так и не нашел. Пришлось встать на колени и полностью залезть под стол для продолжения поисков. Не хватало еще, чтобы уборщица увлекалась его личной жизнью.

Дверь в кабинет открылась. Два черных начищенных до блеска ботинка появились в поле зрения Глеба, продолжавшего ползать на четвереньках. Раздосадованный, он прикрикнул на внезапно появившегося гостя:

– Стучать не учили? – И поспешно выбрался из-под стола. Гость молча наклонился и что-то поднял с пола, а потом, давясь смешком, произнес присущим только ему одному басом:

– Глеб Андреевич, вы прокололи ухо?

Застигнутый врасплох, еле сдерживающий злость Глеб вырвал из руки Александра Сергеевича вторую сережку и спрятал обе в карман.

– Прошу прощения за столь нелепую сцену.

Соловьев рассмеялся и хлопнул Глеба по плечу:

– Да, брось, кто из нас не ползал из-за девушки на коленях. Давай лучше обсудим предстоящую встречу.

 Глеб жестом пригласил начальника сесть, а сам бросился к столу, лихорадочно перекладывая бумаги в нужном порядке.

– Не торопись, у нас еще неделя до встречи, – присаживаясь, сказал Александр Сергеевич.

В приоткрытую дверь просунулась Алина, неся в руках поднос с двумя чашками кофе. И Глеб очень надеялся, что она капнула в его стакан коньяка. Ведь предстоящие три часа обсуждений нужно было пережить. И без допинга никак.

Глава 3. Анна

Я закрывалась подушкой от матери, колотившей меня мокрым кухонным полотенцем и оравшей так, что звенело в ушах. Конечно, я ожидала подобной реакции, когда рассказала ей о возможном отпуске, но чтобы так…

– А что мы будем жрать? – вопила она, а я даже не пыталась ответить. В таком состоянии с ней лучше было не спорить. Последняя капля водки была выпита вчера, а сегодня в магазин никто не ходил. Не потому, что я не хотела, я уже давно привыкла заглядывать в местную алкашку, просто потрать я последние пятьсот рублей на выпивку для матери, завтра мне нечем будет кормить брата.

Ваня схватил маму за руку в надежде остановить, но она с силой оттолкнула и его. Он отлетел в стену, ударившись головой. Я видела, как он поджал нижнюю губу и поднял брови домиком, но ни одной слезинки не выкатилось из его глаз, как бы ни было ему сейчас больно. Так, все, хватит. Это пора прекращать. Ладно я, я уже выросла, а чем он виноват? Я отбросила подушку в маму, на пару секунд прекратив ее истерику, и рывком подбежала к брату. Он бросился в мои объятия, понимая, что я защищу и никогда не обижу. Боже, для своих семи лет он слишком много понимал.

Мама кинула подушку на кровать и вышла в кухню, невидящими глазами шаря по полкам. Послышался звон разбиваемой посуды, падающих кастрюль и громкие причитания женщины, давно потерявшей моральный облик.

Нет, она не всегда такой была. Я ее помнила доброй, ласковой, нежной и любящей, читающей на ночь сказки, а по выходным гуляющей со мной в сквере. Все изменилось, когда ушел отец. Мне тогда было пятнадцать, а брату всего два. Когда мама была беременна Ваней, ей не посчастливилось серьезно заболеть в самом начале. Врачи предупреждали, что могут быть осложнения, и предлагали прервать, но отец так хотел сына, что настоял на сохранении беременности. Ванечка родился в срок, с хорошим весом. Он рос обычным ребенком, кушал, наедал щеки, сидел, ползал, пошел вовремя. Но никак не реагировал на звуки. Его звали, а он продолжал заниматься своими делами. Мама забила тревогу. Местный педиатр отправила Ваню к невропатологу, потом еще к одному, и еще. И как гром – диагноз. Аутизм. Светлый, улыбчивый мальчик, который шел на зрительный контакт, который помогал мне собирать игрушки и засыпал, когда его гладили по голове, вдруг стал инвалидом в глазах отца. И этого он перенести не смог. Не смог принять поражение от своей же семьи. Он ушел, оставив маму одну с двумя детьми на руках. Я слышала, у него новая жена и здоровый сын. И я им желаю только счастья.

Около года мама держалась. Продолжала водить Ваню на процедуры и нашла специалистов. Все в один голос твердили о верности диагноза и только просили денег. «Чудо» произошло неожиданно. Один из московских специалистов, случайно заехавший в наш город, проводил консультации за бешеные деньги. Мама, потеряв надежду, что отец когда-нибудь вернется, сдала все украшения, подаренные им, в ломбард.

Итак. Реальность оказалась иной.

Мой брат не аутист. У Вани обнаружили тугоухость третьей степени. Это означало, что он слышит только очень громкие звуки, а простая человеческая речь ему недоступна. В тот вечер мама впервые напилась. Я понимала ее. И дала ей время принять эту новость. Принять то, что ее сын никогда не будет слышать. Да, конечно, если слуховые аппараты, есть операция по вживлению кохлеарного импланта. Но нет денег.

И в тогда она превратилась из горюющей женщины в алкоголичку. Когда ее уволили из магазина с должности старшего кассира, я училась в десятом классе. И так как помощь ждать было неоткуда, мне срочно пришлось искать деньги. Директор школы, узнав обо всем, предложила подработать после уроков посудомойкой. Я согласилась. С утра отводила Ваню в садик (специализированных в нашем районе не было, и он ходил в обычный), затем бежала в школу, а после уроков до половины седьмого мыла посуду. Нет, я не брезговала. Я была рада, что мне есть, чем покормить брата. Вечерами, правда, когда я его укладывала спать, и он переплетал свои пальцы с моими, очень хотелось плакать. Но с утра я всегда поднимала его с улыбкой.

Мама так и не пришла в себя. Ни я, ни Ваня ей были не нужны. Ее думы занимала только выпивка. Она продала из дома все, что можно было продать, и постоянно требовала денег, а когда я не давала, приводила в дом непонятных людей и веселилась с ними до утра. В такие ночи я закрывалась в нашей с Ваней комнате и радовалась, что он этого не слышит.

ЕГЭ я сдала не очень, хотя учителя искренне пытались помочь. Мне было все равно. Тех денег, что я зарабатывала, нам хватало, а каких-то стремлений у меня не было. Поэтому после окончания школы я попросилась у директора остаться, и меня даже повысили – теперь я стояла на раздаче обедов. Наверно, я так и стояла бы там, если бы не Александра Анатольевна, мой классный руководитель. Она знала, что я люблю рисовать, и у меня неплохо получалось. Уж сколько я стенгазет оформила, даже не вспомнить. Ее сын тоже рисовал, закончил художку и устроился в рекламное агентство «ИТАЛ Групп». Однако, когда он собрался увольняться (амбиции вели его в Санкт-Петербург), начальник отдела не захотел его отпускать, пока он не найдет себе замену. И тогда Александра Анатольевна вспомнила обо мне.

На собеседовании я произвела отвратительное впечатление. Без опыта, без образования, год назад окончила школу, даже по ЕГЭ – среднячок. Но то ли им понравились мои рисунки, то ли сын Александры Анатольевны был слишком убедителен, через день мне позвонили и предложили прийти снова. Меня взяли на должность младшего помощника с испытательным сроком в три месяца, зарплатой на 1280 рублей больше, чем я получала, и требованием поступить в художественную школу.

Если бы у меня попросили почку, я все равно была вне себя от радости. Такого подарка от жизни я не ждала.

Работала я усердно и много, если не сказать хорошо, никаких нареканий со стороны начальника ни разу не получила, единственное, я была не готова работать сутками и уходила всегда в половину седьмого. Даже в режиме дедлайна. Но в душу никто не лез, считая, если я это делаю, значит, так надо.

И вот случилось то дурацкое собрание, на которое меня выдвинули, потому что больше было некого. Начальник отдела болел, зам отдыхала, а на носу была сдача огромного рекламного проекта ко Дню города. Наш творческий отдел работал без перерыва на сон или обед, пытаясь закончить все в срок, и не имел привилегии разгуливать по собраниям. К тому же тема собрания «итоги второго квартала» едва ли нас касалась.

Но присутствие было обязательным.

Конференц-зал располагался на четвертом этаже, там же, где и кабинеты руководителей. Я лишь однажды поднималась туда – при трудоустройстве, и все же найти его не составило труда.