– Мы не можем тут больше, – говорил он, пока оформляли передачу задатка и подписывали предварительный договор. – Вы вроде бы нормальные… да? Вы ведь не из этих?

– Видимо, не из этих, – осторожно ответил Скрипач.

– У вас нет бород, от вас не воняет, и вы не торгуетесь, рассказывая о том, как вам плохо с пятью отпрысками, – мужчина устало вздохнул. – Знаете, даже если бы вы торговались… я бы снизил цену.

– Почему? – спросил Ит.

– Потому что я не хочу, чтобы машину, которая три года исправно возила мою семью, загаживала очередная нечисть. Вы мне понравились. Значит, я беру талон на завтрашний вечер, и мы оформляем, да?

– Конечно, – улыбнулся Скрипач. – Но немного странно. Чем именно понравились?

– Я и сам не знаю, – пожал плечами мужчина. – Вот как-то так.

– А дети у вас большие? – спросил Ит.

– Восемь и десять. Мальчишки. Поймите меня правильно – я на самом деле терпеть не могу Германию, да и немцев тоже. Языка не знаю, перспектив никаких. Но я готов пойти на что угодно, лишь бы у мальчишек не были промыты мозги. А сейчас… нет, не надо. Что-то меня заносит. Вы, наверное, и сами всё знаете.

– Ну, кое-что знаем, но мало, – пожал плечами Ит. – В школах неладно, да?

– А где здесь сейчас ладно, – мужчина разнял договор на две части. – В общем, завтра, в семь вечера, в отделении. Только, умоляю, не опаздывайте, у них сейчас с опозданиями очень строго.

* * *

То, о чем говорил мужчина, они поняли, когда попали в город и принялись бродить по улицам, осматриваясь.

Сод не просто запаршивел, как показалось вчера Иту, нет.

Сод изменился разительно, и впечатление он теперь производил тягостное.

Маленькие магазинчики, клубы, кафешки, рестораны – то, чего было тут в изобилии в их прежний приезд – всё исчезло. Город из цветного и праздничного превратился в серый и унылый. Скоро Новый Год, но окошки, которые, как оба помнили, всегда украшались ярко, теперь выглядели бедно и скудно. Вместо праздничных арок – пара скрещенных веток, иногда с гирляндами, иногда – с тусклыми лампочками. Свет в городе тоже изменился – теплые лампы накаливания заменили диоды или какие-то другие сберегайки. Холодный снег и этот ледяной призрачный свет…

Магазинов стало меньше, а жителей – много больше, поэтому у «дешевок» (а такие магазины тут теперь называли именно так) толклось много самого разнообразного люда. В толпе при входе, оказывается, под шумок, из-под полы кое-где продавали водку и сигареты – дело это каралось, если наезжал патруль, но, видимо, нелегальных торговцев было слишком много, чтобы всех ловить. Да и подторговывали в основном бабки, причем весьма преклонного возраста.

«Табачки» и «бухарики» – магазины с табаком и спиртным – располагались в неприметных местах, и не имели вывесок, но определить, где находится искомый заветный магазин, было несложным: рядом с таким магазином тоже всегда имелась небольшая толпа, в которой спешно выпивали и закусывали. Тут патрули тоже устраивали охоту, но поймать алкашей было еще сложнее, чем бабок – они были весьма ушлые, да и районы свои, видать, знали неплохо.

Набродившись по окраинам, Ит и Скрипач всё-таки прикупили одну ноль семь, на этот раз горькую, на клюкве, и поехали в центр, искать магазины с одеждой. Та одежда, которая продавалась на окраине, была настолько низкого качества, что смысла ее брать не имело. Во время первой же вылазки развалится. Да и холодная.

– Надо будет поподробнее почитать, что тут случилось, – предположил Ит. – Ведь случилось же. И это ни фига не официалка постаралась, это сами местные… ну или с минимальной помощью официалки.

– Что бы тут ни случилось, выглядит этот, как ужасная гадость, – подтвердил Скрипач. – И многие, кажется, это понимают. Как тот мужик с машиной.

– Первый или второй?

– Издеваешься? Второй, конечно. Не из каждого человека можно сделать… ну вот это всё, – Ит махнул рукой куда-то в сторону.

– Мне больше интересно, что у них с деньгами случилось, – заметил Скрипач. – Они же были если не богатые, то хотя бы при достатке. А сейчас они нищие. Затюканные, тупые, и при этом еще и нищие.

– Узнаем, – Ит задумался. – Я больше другого боюсь. Что это всё может как-то помешать работать.

– Чем именно? – удивился Скрипач.

– Черт его знает, – покачал головой Ит. – Я и сам не пойму. Какое-то липкое странное ощущение. Это не щелчок, как в прежних отработках, не опасность… что-то еще. С миром что-то не то. Совсем не то. И я не могу объяснить, что именно. Потому что это не вписывается в наши схемы, рыжий. Ни в «Зеркало». Ни в «Мишень». Ни в «Азимут». Ни во что.

– Официалов тут, как собак нерезаных, – заметил Скрипач. – Нас ни о чем не предупреждали, ты заметил?

– Еще бы не заметил. Скинули условия мира пребывания…

– Я насторожился еще когда читал, – вставил Скрипач.

– Я тоже, – кивнул Ит. – Но нам до этого, в принципе, никакого дела толком нет! У нас геофизика. И минимум всего остального. А ощущение с каждой минутой всё сильнее.

– Поехали за шмотками, – решительно сказал Скрипач. – Ощущения ощущениями, а в поле нам ехать придется. И знаешь, я не хочу дергать лишний раз официалку, чтобы выклянчить что-нибудь, с помощью чего можно не морозить себе жопу.

– Поехали, – согласился Ит. – Действительно, и правда…

* * *

Снег, который днем вроде бы стих, к вечеру снова усилился, повалил крупными хлопьями. Кажется, немного потеплело, но лучше от этого не стало – дороги в Москве теперь убирали из рук вон плохо, поэтому даже в центре, чтобы добраться до нужного магазина, пришлось от души помесить ногами снежную кашу, приправленную, судя по всему, каким-то ядреным реагентом. Народу по Тверской шло много, поэтому каша была еще та, да и снег, кажется, не думал прекращаться.

В магазине, против ожидания, почти никого не было – судя по всему, местных отпугивали космические цены. Редкие покупатели, кажется, больше смотрели, чем покупали. Но хорошие зимние комбинезоны, термобелье, перчатки в продаже были, и это не могло не радовать. Поскольку задерживаться в магазине лишнего не хотелось, они споро выбрали себе по лыжному комбинезону (оба взяли неприметных темных расцветок), прикупили белья, хорошие шапки, перчатки, обувь. Скрипач обратил внимание – на вещах стоял год выпуска, и этот год был либо прошлым, либо позапрошлым.

– Не берут? – спросил он продавщицу.

– Не очень, – покачала та головой. Кажется, факт отсутствия продаж ее не расстраивал. – Это же грешно. Вот и не берут.

– Что грешно, простите? – нахмурился Ит.

– Да баловство это. Лыжи, коньки, – пояснила продавщица спокойно. – Это только деткам играть, взрослым надо другими делами заниматься.

Она посмотрела на Скрипача – тот же спокойный взгляд, но уже с тенью осуждения.

– А нам вообще-то это для работы надо, – пожал плечами Скрипач. – А не кататься. Так что можете так на меня не смотреть.

– Для работы? – кажется, она слегка удивилась. – Это что же за работа такая?

– Геодезия, – объяснил Скрипач. – Слыхали?

– Воду, что ли искать?

– Воду? – Скрипач слегка опешил. – Нет… впрочем, неважно. В лесу работа, в общем. Долго, на холоде. Исследовать… ну, почву, местность. Как дороги прокладывать, и всё такое.

Лицо продавщицы посветлело. Дороги прокладывать – это она понимала. Это, видимо, было правильное и достойное занятие для взрослого человека. Когда покупки укладывали в пакеты (самые простые, без названия магазина, без маркировки), она стала помогать, сама, и явно с охотой. Видимо, прониклась серьезности задачи.

* * *

– Пиндык, – мрачно констатировал Скрипач, когда они вышли из магазина. – Хрена себе. На лыжах кататься – грешно, оказывается. Интересно, что теперь не грешно?

– Оглянись вокруг, – галантно предложил Ит. – Догадаться, видимо, не трудно.

– Оглянулся уже, – проворчал Скрипач. – Апрей-два. Только без Морока.

– Не Апрей, – покачал головой Ит. – На Апрее, если ты помнишь, не было ни этой мрачности и обреченности, ни религии в таком количестве. Это что-то совсем ненормальное. Где мы с тобой только ни были, но проповеди в спортивном магазине нам читают впервые. Я даже растерялся слегка.

– Давай включаться в режим уже, что ли? – предложил Скрипач. – А то ходим, как два лоха.

– Давай, – согласился Ит. – Только давай сначала кофе где-нибудь выпьем? Если, конечно, это вообще в принципе возможно.

…Кафе они нашли после часа блужданий по центру – судя по всему, оно каким-то чудом сохранилось в подвале старого дома, и предназначалось в первую очередь для туристов, а вовсе не для местных. Высокие цены, странноватый набор. Алкоголя нет, как класса; молоко для кофе рекомендуют взять постное, соевое; из закусок – либо печенье, фабричное, в крошечных пачках, либо картофельные чипсы, больше ничего нет. Сахар есть, но за отдельную плату, не за плату дают заменитель, по вкусу больше всего напоминающий незабвенный сахарин военного времени. А еще – в кафе не было музыки, вообще никакой. Ни живой, ни радио. Люди, ощущавшие эту звуковую яму, поневоле начинали говорить приглушенно, словно бы таясь.

– Странное место, – в полголоса заметил Ит. – Но кофе вроде бы ничего.

– За такие деньги был бы он «чего», – проворчал Скрипач. – А вот соевое молоко – гадость. Я попросил нормального, и…

– И тебе опять прочли проповедь, – подсказал Ит.

– И мне сказали, что его нет, потому что пост, – развел руками Скрипач. – Печенье тоже постное, между прочим. Морковное.

– Жрать можно, – пожал плечами Ит. – Давай дожрем, и поехали домой.

– Ага, значит, тебе тоже тут не нравится, – победно улыбнулся Скрипач.

– Феноменальная догадливость, – заметил Ит. – Как это у тебя получается?

– Сам себе удивляюсь, – хмыкнул Скрипач. – Ну чего? Пошли уже отсюда?