Глава 4

Я иду по туннелю. Потом выхожу в большой зал. Подхожу к постаменту с часами. Беру часы и жду, пока они превратятся сначала в змею, затем в черный пластмассовый джойстик. Все это когда-то уже было со мной, а значит, мне знакомо, поэтому я чувствую себя достаточно уверенно. Мне просто интересно, что будет дальше. И вот я стою посреди этого зала, держа джойстик двумя руками. Постамента передо мной уже нет, как, впрочем, нет и самого зала, поскольку я уже нахожусь посреди небольшого помещения. Оглядевшись, я понимаю, что это очень похоже на детскую игровую комнату. Пол, застланный матами, пара деревянных горок, сухой бассейн с пластмассовыми шарами и огромное количество игрушек. Все выглядит пестро, весело и безопасно. Однако картина продолжает меняться, и вот уже на месте игрушек совсем другие предметы. Я вижу автомобили, дома, реки, облака, деревья, звезды и еще миллионы других картин. Все это сливается в одну трудно усваиваемую мешанину образов и вызывает у меня тяжелое давящее чувство в районе солнечного сплетения. Но, несмотря на те радикальные преобразования, которые произошли на моих глазах я почему-то уверен, что по существу никаких изменений не было, что это все та же игровая комната. Я чувствую суть этого места, его механику, невидимые процессы, формирующие его, делающие его таким, каким оно есть, а честнее было бы сказать, «кажется». Все это мне открыто, и я понимаю, что это дар, с которым нельзя жить, делая вид, что его нет.

Я вспоминаю про джойстик. Опускаю взгляд и вижу, что все еще держу его двумя руками. Я замечаю, что и с ним произошли некоторые изменения. Спереди на корпусе появился горящий красный светодиод. Это значит, что джойстик работает. Сверху, в самом центре, отдельно от остальных органов управления, расположены две небольшие кнопки. Правая из них имеет форму треугольника и надпись start прямо над ней. Рассматривая ее, я понимаю, что пришло время нажать. И я нажимаю. В тот же момент вся эта мешанина образов обрушивается на меня, затягивает в самый свой центр и начинает кружиться, окутывая липкой темной паутиной безысходности.

***

Бывают такие дни, когда прямо с утра единственное, чего хочется, так это застрелиться. Даже не подозреваю, с чем это связано: с фазами Луны, поворотом магнитного поля Земли, вспышками на Солнце или биоритмами самого организма. Но внезапно в одно ужасное утро ты вдруг понимаешь, что все плохо! Абсолютно, исчерпывающе и окончательно все! До сих пор на глазах у тебя как будто были шоры и жизнь казалась более или менее выносима, но теперь они спали и все железобетонно ясно. Не то чтобы произошло какое-то глобальное событие. Более того, жизнь твоя со вчерашнего дня не претерпела никаких существенных изменений. Просто открылись глаза на все вокруг. Полная безнадежность, которую не исправить. Последняя развилка, на которой еще можно было свернуть на верную дорогу, осталась далеко позади, а движение здесь, увы, одностороннее. Единственное, что остается, так это ждать, когда все это кончится естественным образом, то есть смертью.

Ну, а пока тебя будет вот это все окружать. Маленькая квартира и понимание того, что купить большую в Москве можно только за такие деньги, которые даже близко не зарабатывает руководитель малого бизнеса. Средненькая машина и осознание того факта, что машина, которая считается «не средненькой», стоит одну третью часть той самой квартиры, которая представляет собой недосягаемую высоту. А также низкая привлекательность, плохая фигура, так себе здоровье и недоступность по-настоящему желанных представителей противоположного пола. И главное, ярче, чем плакат на майской демонстрации, понимание того, что все это навсегда!

По неизвестному стечению обстоятельств тот день был именно таким. Я это понял сразу, как только проснулся. Первой моей мыслью было «все плохо». И несмотря на то, что умом я понимал, что утверждение это никакой критики не выдерживает, душой я был полностью с ним согласен. С огромным трудом преодолевая мнимое ощущение тяжелой болезни, отнимающей все силы и приковывающей к кровати, я встал. Траурной походкой последнего пути потащился в ванную. Ни водные процедуры, ни другие традиционные утренние мероприятия не позволили избавиться от этого настроения, в результате в машину я сел все таким же безнадежно потерянным индивидуумом.

Далее я получил доказательство того, что беды этого дня не лежат лишь в области моего сознания, они реально существуют и могут выражаться в материальных событиях. Машина не завелась. Даже не сделала вид, что пытается завестись. Просто осталась совершенно безучастной к нажатию кнопки зажигания. Даже приборной панелью не мигнула. Минут десять я сидел и жал на кнопку с надписью start. Я не пытался думать в направлении поиска причин неисправности, поскольку понимал, что это в высшей степени бесперспективное занятие. Мои знания об устройстве автомобиля ограничивались чисто утилитарной информацией: рулем надо рулить, фарами светить, музыку слушать, и все это запускается кнопкой start. А еще, для того, чтобы все функционировало, в баке должен быть бензин. И если кнопка запуска двигателя не работает, единственное, что я мог предпринять по этому поводу, так это нажимать ее снова и снова.

Start, start, start… Эта кнопка, точнее ее функциональный образ, погрузившись тем временем в мое сознание, что-то расшевелила там и спустя некоторое время вытолкнула на поверхность осознанного представления другую кнопку с таким же названием. Кнопку на джойстике из сна. Причем сначала появилась только кнопка, а уже за ней и весь джойстик, который в свою очередь вытянул воспоминания о снах. Я понял, что три ночи подряд, а может, и дольше мне снился один и тот же сон про туннель, зал, песочные часы, змею и джойстик. Сон с продолжением. До сих пор я помнил только последний сон, теперь же их было три. Осознание этого факта будто накрыло меня большим плотным одеялом, через которое не поступало ничего из внешнего обычного мира. Что-то перещелкнуло у меня в голове, и мир изменился.

Оставив попытки вызвать автомобиль к жизни, я бросил его на стоянке и побрел в сторону метро. Дорога до ближайшей станции занимала чуть более десяти минут. Все это время меня сопровождали образы из сна. Продолжая извиваться в моей голове, они как будто меняли меня изнутри. Я отчетливо чувствовал, что становлюсь другим буквально с каждой секундой.

В то время я страшно не любил метро. И если нарисовать график силы моей ненависти к метрополитену, то он бы стопроцентно совпадал с кривой пассажиропотока. В принципе, я был не против прокатиться здесь в выходные: полупустые вагоны, свободные ленты эскалаторов, гулкая пустота туннелей переходов. В таком путешествии есть даже некий элемент романтики, как в прогулке по Старому Арбату. Хотя, если честно, я вполне допускаю, что такая картина существует только в моем воображении, поскольку в выходные я на метро тоже никогда не ездил. По крайней мере, в пределах горизонта моей памяти. То есть реальная степень его наполнения в это время на самом деле мне была не известна.

Пользоваться же метро в час пик для меня было настоящей пыткой. Но сегодня это нисколько не волновало. Отстояв очередь в кассу, я купил билет на две поездки, преодолел с помощью него турникет и встал на уходящую вниз ленту эскалатора.

Железные ступени погружали меня в глубину транспортных коммуникаций столицы, а образы из сна никак не уступали своего места обычным повседневным мыслям. Из-за этого мне было трудно не только рационально размышлять, но и полноценно ориентироваться в пространстве. Видимо, по этой причине при сходе с эскалатора я зацепился за что-то ногой. Тело среагировало автоматически, в попытке избежать падения я подался вперед, пытаясь выправить в вертикальное положение верхнюю часть туловища. В результате я лишь изменил вектор движения всего тела в пространстве и вместо того, чтобы упасть на пол, врезался в стену.

Зажмурившись, я приготовился к удару. Но его не последовало. Это было странно. Настолько странно, что я не сразу решился открыть глаза. А когда все-таки открыл, то, что я увидел, заставило меня зажмурить их снова.

Пока я стоял с закрытыми глазами, мысли бились в голове эпилептическими попытками осознать только что увиденное и связать это с тем местом, где я должен был находиться, исходя из здравого смысла. Более или менее вероятным объяснением могло быть только то, что от удара о стену я потерял сознание и теперь созерцал обморочный бред.

Не удовлетворившись такой интерпретацией, я все-таки решил снова открыть глаза. Картина не изменилась. Она полностью совпадала с той, что я увидел несколько мгновений назад.

Вокруг меня была серая пустота. Несмотря на странность определения, «серая пустота» – это были те два слова, которые максимально точно и даже исчерпывающе описывали то, что я видел. Она не была похожа ни на одну субстанцию, которую я встречал когда-либо раньше. Это был как будто густой серый воздух, который светился сам по себе. Но им было заполнено не все, а лишь большая часть пространства. Здесь было еще кое-что. На вид оно походило на гигантские цепочки ДНК: огромные перекрученные ленты, соединенные через равные промежутки перекладинами. Размер этих штук было понять очень сложно, поскольку человеческий глаз способен оценивать величину лишь в сравнении с находящимися рядом предметами, размер которых ему известен из предыдущего опыта. А ничего подходящего под эталон поблизости не было. Более того, кроме серой субстанции и этих лент, буравящих ее во всех направлениях, вокруг вообще ничего не было.

Для описания моего состояния лучшим образом подошло бы заявление, что я просто впал в ступор. То, что я видел, было настолько нереально, что моя психика никак не могла определиться, как на это реагировать. Впрочем, спустя несколько секунд, видимо основываясь на невероятности той картинки, которая поступала через зрительные органы, мой мозг классифицировал окружающее как сновидение или нечто подобное, а значит, не опасное. Мое волнение снизилось почти до пределов заурядного возбуждения. Осознанные сновидения у меня бывали и раньше.

Я висел в серой пустоте среди гигантских цепочек ДНК и вполне спокойно размышлял о таких вещах, как причины, по которым я сюда попал, происхождение этого места, последствия моего здесь пребывания и возможные пути возврата к привычной действительности. Честно говоря, ни на один из этих вопросов мне не удавалось найти даже намека на возможность ответа.

Спустя какое-то время я оставил попытки научно объяснить происходящее и решил перейти к сугубо утилитарным вещам, а именно – определить характеристики этого места, используя доступные органы чувств. Первое, что выделялось на фоне всех фактов, так это система перемещения. Я мог двигать руками и ногами, но это не давало никакого изменения положения в пространстве относительно окружающих меня лент-перемычек. При этом я даже ни на чем не стоял и ни к чему не был подвешен. Ощущения, что я плыву в невесомости, тоже не было. То есть не то чтобы я когда-то уже испытывал это ощущение и мне теперь было с чем сравнить, просто я был уверен, что когда твое тело невесомо, это как-то отражается на твоих ощущениях. Не знаю, каким образом, но они точно должны отличаться от обычного состояния. Здесь же никакого отличия не было, за исключением того, что на подошвы ботинок не чувствовалось давления поверхности, на которой стоишь. Я мог дышать. Это был бесспорный факт, поскольку прошло достаточно времени, чтобы недостаток кислорода фатально сказался на моем организме. При этом воздух, как и притяжение, был какой-то искусственный. При вдохе он не ощущался: он не холодил неба своим потоком и как будто имел нулевую плотность. Температура пространства, кстати, была тоже никакая: ни холодно, ни жарко. Я как будто лежал в ванне с водой, температура которой была равна температуре моего тела с точностью до десятой доли градуса.

Возможно, из-за такой всеобщей нейтральности этого места я так быстро успокоился. Пейзаж тоже не вызывал сильных эмоций. Никаких ярких цветов, размеры не ясны. Его нельзя было назвать ни красивым, ни зловещим, ни скучным, ни грандиозным. Даже его непривычность уже поблекла, оставив после себя лишь всю ту же присущую всему нейтральность.

Я чувствовал, как растворяюсь в этой нейтральности, тону в ней. Я начинал понимать, что все то, что волновало меня еще вчера, не просто не значительно, но по большому счету не существует. Все это всего лишь микроскопические ниточки в одной из бесчисленных спиралей, которые меня сейчас окружали. И теперь я вижу их с другой стороны, с изнанки. Но это как раз и есть та сторона, которая показывает настоящий вид. Это как задняя стенка телевизора, которая, несмотря на то, что ничего не демонстрирует, тем не менее, более точно выражает собой сущность самого прибора.

Я расслабился, закрыл глаза, и меня окутало ничто. Оно сначала окружило мое тело, затем капля за каплей проникло в него через поры кожи и, наконец впитавшись в каждую его клеточку, стало расползаться, увлекая тело за собой. Я расширялся, заполняя все вокруг.

Не знаю, сколько это продолжалось, поскольку с таким понятием, как время, в этом месте тоже было не все ясно, но когда я все-таки открыл глаза, я сразу заметил в окружающей обстановке движение. Причем оно было очень даже значительным, и, судя по всему, двигался именно я. Мое тело приближалось на приличной скорости к одной из спиралей. То, что скорость была приличной, я определил по тому факту, что спираль, которая, судя по траектории, была целью моего движения, быстро увеличивалась в размерах. Поскольку этот размер был единственным моим ориентиром, можно было бы, конечно, легкомысленно предположить, что никакого движения нет – просто спираль по каким-то своим внутренним причинам решила подрасти. Однако нечто внутри подсказывало, что дело все-таки во мне. Меня засасывает эта спираль, а точнее, какая-то точка на ней. Ведь мое место именно там, куда сейчас стремится мое тело, и, оказавшись вне его, я нарушил некий баланс сил, и теперь, побывав в верхней точке амплитуды, маятник возвращается обратно с нарастающей скоростью.

Спираль все приближалась. Сначала ее диаметр стал размером с автобус, затем со стадион, и вот я уже перестал видеть ее полностью – я летел в серую стену. Перед тем как врезаться в нее, я зажмурился, но перед тем как зажмуриться, я успел увидеть, что серая стена на самом деле представляет из себя не четко выраженную поверхность, а нечто неопределенное, состоящее из множества поверхностей, углов, линий и окружностей.

Никакого удара о стену не было. Я открыл глаза и увидел тот самый переход метро у схода с эскалатора.