Цитаты из книги «Париж»

Какая ирония, думал Бланшар. Устрашающую машину смерти предложил использовать во Франции не кто иной, как врач, достопочтенный доктор Гильотен, в качестве более гуманного способа казнить преступников: при падении лезвия с высоты смерть наступала мгновенно. И по этой причине многие возражали против введения гильотины, говоря, что врагов революции нужно заставить страдать, что их следует разрывать на части, как поступали в старые добрые времена с предателями. К тому же добродетельной публике такое зрелище доставит больше удовольствия.

мере в настоящее время, Россия готова дружить с буржуазией. Вот почему партия не хочет, чтобы здесь произошла революция. Нам нужно успокоить буржуазию – и здесь, и в других странах. – Но поскольку рабочие создают комитеты на каждом предприятии, мы могли бы довести дело прямо до марксистского государства. Тогда у России будет истинный друг в лице марксистского режима во Франции, а не сборище боязливых буржуа. – Знаю, отец. Троцкий говорит то же самое. Но это слишком рискованно, а значит, ошибочно. – Революция – это всегда риск. – Да. Но пока Россия – единственное марксистское государство. Нам нужно оберегать ее. – И ради этого мы предадим наших трудящихся? – Блюм готов дать им почти все, чего они хотят. Условия труда во Франции изменятся кардинально. Даже революционно. – Нет, это не революция. Они готовы продолжать стачку. Поверь мне, я знаю. Они хотят полную смену строя. – Да, но революция сейчас невозможна. Профсоюзные лидеры скажут им, что нужно согласиться на предложенную сделку и вернуться

они думают, что он защищает их. – И будут так думать, пока он не нападет на нас. – Все уверены, что не нападет. – Почему? Он же открыто говорит, что сделает это! – Потому что не хотят верить. Им невыносимо думать об этом. Память о Великой войне так болезненна, что никто не желает и мысли допустить о том, что нечто подобное может повториться. В результате когда Гитлер готовится к войне, но утверждает, что хочет мира, то все говорят себе, что правда – его слова, а не действия. – Жак презрительно дернул плечом. – Буржуазия всегда предпочтет уютную иллюзию неудобной правде. Теперь Макс напомнил отцу о том разговоре: – Сталин – совсем не буржуа, отец. Он видит в Гитлере настоящую угрозу. Посмотри, что случилось этой весной. Гитлер ввел войска в Рейнскую область. Она называется демилитаризованной, и он нарушил договор Германии с европейскими государствами. Почему-то никто не придал этому большого значения, но после таких действий сомневаться не приходится: Гитлеру нельзя доверять и он намерен развязать войну. Сталин знает, что для защиты России от Гитлера ему нужны сильные союзники на Западе. Поэтому, по крайней

Видишь ли, Макс, пока люди сами не увидят, они не поверят. Если по отношению к евреям поступают несправедливо, люди думают: должно быть, они сами напросились. Если евреи скажут, что их женщин и детей согнали в кучу и перестреляли, те же люди подумают: наверняка эти евреи врут. Они могут считать Гитлера и его нацистов экстремистами, но по большому счету не желают ничего знать. – А если он говорит, что завоюет Европу? – Он против коммунистов. Вот чем еще он привлекает людей. Это же древний принцип: враг моего врага – мой друг. Европейская буржуазия боится коммунистической России. Гитлер – это буфер между Россией и Западом. И

Так что же в таком случае Париж? Я думаю, он – это память обо всем том, что в нем случилось. Мы помним корсиканца Наполеона и Эйфеля, который был эльзасцем, и многие из нас помнят, что здесь жил Бен Франклин. Вот что такое Париж. – Он ухмыльнулся. – Париж стал интернациональным городом, и потому теперь он принадлежит всем нам – каждому человеку, живущему на Земле.

В наше время». – Это рассказы Хемингуэя

Лицемеры быстро надоедают. Это их наказание. Никто не хочет с ними говорить

прочитала «В сторону Свана» и принялась за «Содом и Гоморру». Ничего подобного она еще не читала. Погружение Пруста

Бесплодная земля». Автором значился некий Т. С. Элиот

Солнце угасало. Неотвратимо наступала тьма.