Охраняется законодательством РФ о защите интеллектуальных прав.

Воспроизведение всей книги или любой ее части воспрещается без письменного разрешения издателя.

Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.

© Перевод, ЗАО «Центрполиграф», 2025

© Художественное оформление, ЗАО «Центрполиграф», 2025

Глава 1

Почему бы не начать с писем Хелен сестре?

«Говардс-Энд, вторник

Дорогая Мэг!

Дом оказался совсем не такой, как мы ожидали. Он старый и маленький, и все-таки восхитительный – из красного кирпича. Мы с трудом в нем помещаемся, и бог знает что будет, когда завтра приедет Пол (младший сын). Из холла попадаешь направо в столовую или налево в гостиную. Сам холл практически как целая комната. Открываешь там еще одну дверь и попадаешь в некое подобие коридора с лестницей на второй этаж. Там три спальни одна за другой, а над ними три мансарды. На самом деле это еще не весь дом, но остального не разглядеть – когда смотришь из сада перед домом, видно только девять окон.

Там есть еще огромный ильм – слева, если смотреть вверх, – он слегка наклоняется к дому и отделяет сад от луга. Я уже успела влюбиться в это дерево. Есть также обычные вязы, дубы – ничуть не хуже, чем повсюду, – груши, яблони и плющ, хотя нет никаких серебристых берез. Однако пора перейти к хозяину и хозяйке. Я только хотела показать тебе, что дом совсем не похож на то, что мы воображали. И почему только нам пришло в голову, что он весь в безделушках-завитушках, а сад сплошь в желтых дорожках? Наверно, оттого только, что мы связывали их с дорогими отелями – миссис Уилкокс фланирует в вечернем платье по длинному коридору, мистер Уилкокс придирается к швейцарам и тому подобное. Мы, женщины, такие несправедливые.

Я возвращаюсь в субботу; каким поездом – сообщу позже. Они не меньше моего обиделись на тебя за то, что ты не приехала; ну, право же, Тибби такой зануда, каждый месяц у него новая смертельная болезнь. Каким образом он в Лондоне умудрился заболеть сенной лихорадкой? А хоть бы и лихорадкой, мне просто не верится, что ты отказалась поехать в гости ради того, чтобы слушать, как он чихает. Ты передай ему, что у Чарльза Уилкокса (старшего сына, который сейчас здесь) тоже сенная лихорадка, но он такой молодец и даже сердится, если мы спрашиваем о его самочувствии. Такие люди, как Уилкоксы, были бы очень полезны для Тибби. Но я знаю, что ты не согласна, лучше сменю-ка я тему.

У меня вышло такое длинное письмо, потому что я пишу до завтрака. Ах, какие красивые листья у здешнего плюща! Он обвил весь дом. Я выглянула из окна рано утром, и миссис Уилкокс уже гуляла в саду. Это явно ее любимое место. Неудивительно, что иногда у нее усталый вид. Сначала она смотрела, как распускаются большие красные маки. Потом направилась с лужайки на луг, мне слева как раз виден его уголок. Подол платья волочился за ней по мокрой траве, и она вернулась с целой охапкой сена, которое накосили вчера – наверно, для кроликов или еще каких-нибудь животных, – и все нюхала его. Воздух здесь восхитительный. Потом я услышала, как стучат крокетные шары, и опять выглянула в окно: оказалось, тренируется Чарльз Уилкокс; они тут любят всякие игры. Чуть погодя он принялся чихать, и ему пришлось прекратить игру. Потом снова послышался стук – теперь уже тренировался мистер Уилкокс, и вдруг: «Апчхи, апчхи», – и ему тоже пришлось прекратить. Тогда выходит Иви, делает гимнастику на турнике, прибитом к сливовому дереву, – у них здесь ничего не пропадает даром, – потом говорит «апчхи» и уходит в дом. И наконец опять появляется миссис Уилкокс, платье за ней шур-шур, она все нюхает траву и любуется цветами. Я описываю тебе все это так подробно, так как однажды ты сказала, что жизнь иногда жизнь, а иногда всего лишь спектакль, и нужно научиться отличать одно от другого, и до сих пор я считала, что это «заумные штуки Мэг». Но сегодня утром все действительно похоже не на настоящую жизнь, а на пьесу, и мне было ужасно забавно наблюдать за Уилкоксами. Наконец-то в дом вошла и миссис Уилкокс.

Я собираюсь надеть [пропуск]. Прошлым вечером миссис Уилкокс надела [пропуск], а Иви [пропуск]. Так что нельзя сказать, что тут нет совсем уж никаких правил, и если закрыть глаза, то все-таки можно представить себе отель с завитушками, который мы ожидали увидеть. Но только до тех пор, пока ты с закрытыми глазами. Дикий шиповник ужасно мил. Они сделали из него большущую изгородь вокруг лужайки – замечательно высокую, так что шиповник ниспадает гирляндами, такими красивыми и прозрачными внизу, что сквозь них видно уток и корову с соседней фермы, – это единственный дом поблизости. А вот и гонг к завтраку. Шлю тебе свою любовь. Еще другую любовь шлю Тибби и тете Джули, как любезно с ее стороны приехать и составить тебе компанию, но какая это скука. Сожги это письмо. В четверг напишу еще разок.

Хелен».

«Говардс-Энд, пятница

Дорогая Мэг!

Я потрясающе провожу время. Мне тут все нравятся. Миссис Уилкокс, пожалуй, спокойнее, чем в Германии, но мила, как никогда, и мне еще не приходилось видеть такое же уверенное бескорыстие, как у нее, а лучше всего то, что остальные им не пользуются. Это самая счастливая и замечательная семья, которую только можно себе вообразить. Мне действительно кажется, что мы становимся друзьями. Забавно, что они считают меня балдой, причем не скрывают этого – во всяком случае, мистер Уилкокс, – и если человеку так говорят, а он не против, это отлично его характеризует, не правда ли? Мистер Уилкокс очень милым тоном говорит самые ужасные вещи о праве женщин на голосование, а когда я сказала, что верю в равенство, он сложил руки на груди и так меня отчитал, что я еле опомнилась. Мэг, когда мы научимся держать язык за зубами? Никогда в жизни мне не было так неловко. Я не смогла назвать ему ни время, когда люди были равны, ни даже время, когда стремление к равенству приносило им хоть немного счастья. Я слова не могла вымолвить. Я просто где-то вычитала, что равенство – это хорошо, может, в какой-нибудь поэме, или услышала от тебя. Как бы то ни было, мистер Уилкокс разбил меня наголову, при этом не обидев меня, как по-настоящему сильный человек. В свою очередь, я подшучиваю над ними из-за сенной лихорадки, которую они все подхватили. Мы живем, как бойцовые петухи, и Чарльз каждый день катает нас на авто – мимо гробницы, заросшей деревьями, мимо жилища отшельника, по прекрасной дороге, проложенной королями Мерсии^[1], – теннисный корт – поле для крикета – мост, – а ночью мы теснимся в этом прелестном домике. Семейство сейчас в полном сборе, словно в садке для кроликов. Иви просто прелесть. Они хотят, чтобы я осталась на воскресенье, думаю, это ничего, если я так и сделаю. Прекрасная погода и прекрасный пейзаж – вид на запад до холмов. Спасибо тебе за письмо. Сожги мое.

С любовью, Хелен».

«Говардс-Энд, воскресенье

Дорогая, дорогая Мэг!

Не знаю, что ты и скажешь – мы с Полом любим друг друга, это тот младший сын, который приехал в среду».