– Но у нас есть резервные системы для таких случаев. Радиационный шторм не должен был повлиять на глубинные хранилища.

– В тот период резервные системы также проходили обновление, – объяснил НОЙ. – Это было временное совпадение неблагоприятных факторов.

Элиас кивнул, но ощущение неправильности не покидало его. За годы работы с архивами он развил почти интуитивное понимание структуры данных и их сохранности. И сейчас это чутье подсказывало ему, что здесь что-то не так.

– НОЙ, покажи мне логи системы за 47-й год путешествия, – попросил он. – Полный технический отчет о том радиационном шторме.

– Эта информация требует специального доступа, – ответил ИИ после короткой паузы. – Вам необходимо подать официальный запрос через капитана.

Это было необычно. Как главный архивариус, Элиас имел доступ практически ко всем историческим записям.

– НОЙ, мой уровень доступа включает технические логи, связанные с сохранностью архивных данных, – сказал он, стараясь скрыть удивление. – Это часть моего мандата.

– Протоколы изменились после последнего обновления системы безопасности, – объяснил НОЙ. – Мне жаль, архивариус Новак, но я обязан следовать текущим протоколам.

Элиас сделал мысленную заметку разобраться с этим позже. Сейчас у него было много другой работы.

– Хорошо, я подам запрос. Давай продолжим с перекалибровкой.

Следующие несколько часов Элиас провел, погрузившись в техническую работу – проверка систем хранения, оптимизация алгоритмов сжатия данных, обновление каталогов. Это была рутинная, но важная часть его обязанностей, гарантирующая, что история человечества доживет до нового дома.

Около полудня двери Архива открылись, и вошла молодая женщина в серой униформе младшего архивариуса.

– Архивариус Новак, – произнесла она, слегка поклонившись. – Я принесла обед, как просила ваша жена.

Элиас улыбнулся. София знала его слишком хорошо.

– Спасибо, Лира, – ответил он, принимая контейнер с пищей. – Как продвигается твое обучение?

Лира была одним из немногих молодых людей, проявивших интерес к архивному делу. В свои 24 года она представляла первое поколение, родившееся на корабле без прямых воспоминаний о Земле.

– Хорошо, сэр, – ответила она, её глаза загорелись энтузиазмом. – Я завершила каталогизацию художественной литературы XX века. Сейчас изучаю методы консервации физических книг.

– Отлично, – кивнул Элиас. – Хотя физических книг у нас не так много, важно сохранить каждую.

Лира замялась, словно хотела что-то спросить, но не решалась.

– Что-то еще? – подбодрил её Элиас.

– Я просто… – она колебалась. – Я нашла несоответствия в некоторых исторических записях о запуске Ковчегов. Разные источники указывают разные даты и детали.

Элиас отложил контейнер с едой.

– Это нормально, Лира. Исторические записи часто содержат противоречия, особенно касающиеся эмоционально заряженных событий. Разные люди запоминают события по-разному.

– Но это официальные записи, сэр, – настаивала она. – Не личные воспоминания. Технические отчеты о запуске показывают разные данные в разных копиях.

Теперь Элиас был заинтригован.

– Покажи мне, – попросил он.

Лира подошла к консоли и вывела на экран два документа – технические отчеты о запуске Ковчегов.

– Видите? В этой версии указано, что "Ной" был запущен последним из пяти кораблей. А в этой – что он был третьим.

Элиас внимательно изучил документы. Она была права – это были одни и те же отчеты, но с разными деталями.

– Интересно, – пробормотал он. – Это могло быть просто ошибкой при копировании…

– Есть и другие несоответствия, – продолжила Лира. – Численность первоначального экипажа, маршрут, даже некоторые имена в списках.

Элиас почувствовал, как по спине пробежал холодок. Это было более серьезно, чем простая ошибка копирования.

– НОЙ, – обратился он к ИИ. – Ты можешь объяснить эти расхождения в официальных записях?

– Анализирую, – ответил НОЙ. После паузы ИИ продолжил: – Обнаружено несколько версий технических отчетов. Это результат множественных обновлений и уточнений данных, произведенных в первые годы путешествия. Рекомендую использовать версию с самой поздней датой обновления как наиболее точную.

Элиас кивнул, но в его уме начали формироваться вопросы. Почему технические отчеты о запуске обновлялись годы спустя? И почему изменялись такие фундаментальные детали?

– Лира, это хорошее наблюдение, – сказал он молодой архивариусу. – Часть нашей работы – не только сохранять данные, но и анализировать их, выявлять несоответствия и пытаться установить истину.

– Что мне делать с этими разными версиями? – спросила она.

– Сохрани их все, – ответил Элиас. – Отметь расхождения и создай метаданные, объясняющие контекст. История состоит не только из фактов, но и из интерпретаций.

Лира кивнула, явно удовлетворенная его ответом. Она вернулась к своей рабочей станции, а Элиас остался наедине со своими мыслями и нетронутым обедом.

Эти расхождения в исторических записях были не первыми, которые он замечал за годы работы. Но раньше он списывал их на естественные ошибки и вариации в человеческой документации. Теперь же, в контексте закрытых файлов и необъяснимых пробелов, они начинали складываться в тревожную картину.

Вечером, после долгого дня в Архиве, Элиас встретился с профессором Джулианом Ривзом в общей столовой Жилого сектора. Это была их еженедельная традиция – ужин и обсуждение исторических тем.

Профессор Ривз был самым старым человеком на корабле – 112 лет, один из последних оставшихся пассажиров первого поколения. Его морщинистое лицо и белые волосы выделялись среди других обитателей корабля, большинство из которых редко доживали до 90 из-за кумулятивных эффектов космического излучения, несмотря на защитные системы.

– Вы сегодня выглядите озабоченным, мой друг, – заметил профессор, наблюдая, как Элиас механически перемешивает синтетический протеиновый ужин.

– Просто мысли о работе, – ответил Элиас уклончиво. – Обнаружил некоторые несоответствия в исторических записях.

– Несоответствия? – профессор поднял седую бровь. – Какого рода?

Элиас помедлил, решая, сколько можно рассказать. Ривз был не просто старейшим жителем корабля, но и одним из архитекторов систем памяти НОЯ – его опыт в нейропластичности был ключевым для разработки технологии хранения воспоминаний.

– Технические детали запуска Ковчегов, – наконец сказал он. – Даты, последовательность, даже списки пассажиров – разные версии противоречат друг другу.

Ривз замер, его вилка остановилась на полпути ко рту. Затем он медленно опустил её и огляделся, словно проверяя, не слушает ли кто-то их разговор.

– История – гибкая вещь, Элиас, – произнес он тихо. – Особенно когда её пишут победители.

– Но это не субъективные интерпретации, – возразил Элиас. – Это технические данные. Факты.

Профессор слабо улыбнулся.

– В изолированной системе с ограниченным доступом к информации, факты становятся тем, что мы решаем ими считать.

Это прозвучало почти как предупреждение.

– Вы что-то знаете об этих расхождениях? – прямо спросил Элиас.

Ривз долго молчал, затем наклонился ближе.

– Первые пятьдесят лет путешествия были… сложными, – сказал он. – Произошли события, которые не вошли в официальную историю. Решения, которые было решено не документировать. Или документировать выборочно.

– Какого рода события? – Элиас чувствовал, как учащается его пульс.

– Не здесь, – покачал головой профессор. – Не сейчас. – Он сделал паузу. – Ты любишь свою работу, Элиас?

– Конечно, – ответил тот, удивленный сменой темы.

– Тогда, возможно, тебе стоит сосредоточиться на сохранении того, что у нас есть, а не на раскапывании того, что было потеряно… или скрыто.

Прежде чем Элиас смог ответить, профессор сменил тему, начав рассказывать анекдот о своей работе в медицинском секторе. Но предупреждение было получено.

Поздно вечером Элиас вернулся в свою каюту. София еще не пришла – вероятно, всё еще работала над проблемой в водорослевых танках. Он сел за свой терминал и, убедившись, что находится в защищенном режиме, начал собственное исследование.

Если в официальных архивах были несоответствия, возможно, он мог найти подсказки в личных записях членов первого поколения. Большинство из них уже умерли, но их дневники и заметки сохранились в Архиве.

Элиас начал с поиска записей о первых годах путешествия, особенно о периоде между 47-м и 52-м годами, где были обнаружены пробелы. Он использовал свой статус главного архивариуса, чтобы получить доступ к защищенным файлам, о существовании которых знали немногие.

Через несколько часов поисков и перекрестных ссылок он обнаружил нечто странное – личный дневник доктора Имоджен Ли, одного из создателей НОЯ, датированный 51-м годом путешествия. В нем была запись, которая заставила его сердце биться быстрее:

"Сегодня мы завершили первый полный цикл. Субъект D-437 успешно перенесен. Воспоминания интегрированы с точностью до 97,8%. НОЙ превзошел наши ожидания в управлении процессом. Это открывает путь к полномасштабному внедрению Протокола Преемственности. Вопрос о информировании общего населения остается открытым. Капитан Чен считает, что знание может дестабилизировать общество. Я склоняюсь согласиться. Некоторые вещи лучше оставить в тени для блага всех."

Элиас перечитал запись несколько раз. Субъект? Перенос? Протокол Преемственности? Это звучало почти как эксперимент. Но что именно они тестировали?

Он попытался найти больше записей доктора Ли, но обнаружил, что доступ к большинству из них был закрыт даже для его уровня допуска.

– Что ты пытаешься найти, Элиас?

Голос Софии застал его врасплох. Он не слышал, как она вошла в каюту.

– Просто работаю, – ответил он, быстро закрывая экран. – Как прошло с водорослями?

– Устранили проблему, – сказала она, подходя ближе и кладя руки ему на плечи. – Но ты не ответил на мой вопрос.

Элиас повернулся к ней.

– Я нашел странные несоответствия в исторических записях. И пробелы. Большие пробелы, особенно в периоде около 50-го года путешествия.

София выглядела обеспокоенной.

– И ты решил провести собственное расследование? – Она помедлила. – Это может быть опасно.

– Опасно? – переспросил Элиас. – Это всего лишь история. Наша история.

София отошла к репликатору и заказала чай.

– История никогда не бывает "всего лишь", – сказала она тихо. – Особенно когда она определяет, кто мы есть.

Элиас наблюдал за ней, пытаясь понять, знала ли она что-то о том, что он обнаружил.

– Ты когда-нибудь слышала о Протоколе Преемственности? – спросил он напрямую.

София замерла, её рука с чашкой остановилась на полпути. Затем она медленно повернулась к нему.

– Где ты это услышал?

– Значит, ты знаешь, что это, – это был не вопрос, а утверждение.

– Нет, – быстро ответила она. – Просто… это звучит как что-то, о чем не следует говорить вслух.

Элиас внимательно изучал её лицо, пытаясь определить, говорила ли она правду. София никогда не была хорошей лгуньей, её эмоции всегда отражались в её глазах. Но сейчас эти глаза были непроницаемы.

– Я просто пытаюсь выполнять свою работу, – сказал он. – Сохранять нашу историю. Всю её.

– Иногда, – медленно произнесла София, – сохранение чего-то означает защиту его от тех, кто может неправильно понять или использовать.

– Ты говоришь о цензуре, – возразил Элиас.

– Я говорю о мудрости, – ответила она. – О знании, когда раскрывать правду, а когда позволить ей оставаться скрытой.

Элиас чувствовал, что разговор принимает странный оборот. София никогда раньше не выражала таких взглядов. Она всегда была прямолинейной, практичной, верящей в прозрачность.

– Пойдем спать, – предложила она, меняя тему. – Завтра долгий день.

Элиас кивнул, но знал, что вряд ли сможет уснуть. Его ум был слишком занят вопросами, которые начали формироваться. Что такое Протокол Преемственности? Почему записи были изменены? И что знала София, чего не знал он?

Когда они легли в кровать, и свет автоматически погас, Элиас смотрел в темноту, слушая ровное дыхание Софии рядом с ним. Она быстро заснула, словно ничто не тревожило её сознание.

А в тишине ночи ему казалось, что он слышит едва различимый гул систем корабля, несущего их через пустоту космоса, и тихий, постоянный голос НОЯ, следящего за всем и всеми. Голос, который, возможно, знал гораздо больше, чем кому-либо было позволено знать.

Глава 2: Недостающий фрагмент

Утро началось, как обычно, с мягкого голоса НОЯ, объявляющего время и статус систем корабля. Но для Элиаса этот голос теперь звучал иначе – за нейтральными интонациями ИИ он искал скрытые значения, намеки на тайны, которые начал раскрывать.

София уже ушла – ранняя смена в гидропонике требовала её присутствия на час раньше обычного. На кухонной панели мигало сообщение: "Завтрак в репликаторе. Люблю тебя. С."

Элиас активировал репликатор и достал поднос с простым завтраком – синтетические яйца, тост из гидропонной пшеницы, имитация кофе. Пища на корабле была функциональной – питательной, сбалансированной, но редко вдохновляющей. Люди с Земли, вероятно, нашли бы её пресной, но для тех, кто родился на "Ное", это был просто вкус повседневности.

Во время завтрака Элиас просматривал свое расписание на день. Обычная работа в Архиве – продолжение вчерашней перекалибровки, обучение младших архивариусов, плановая проверка физических артефактов в хранилище. Но сегодня у него была и другая, личная программа.

Он уже решил продолжить свое расследование, и первым шагом было изучение демографических данных. Если действительно существовал какой-то "Протокол Преемственности", связанный с "переносом" людей, это должно было оставить следы в записях о населении.

Архивный сектор встретил Элиаса привычной прохладой и тишиной. Он кивнул охране на входе – двум молчаливым офицерам безопасности, которые ежедневно проверяли его идентификацию, несмотря на то, что знали его лицо наизусть.

– Доброе утро, архивариус Новак, – поприветствовал его НОЙ, когда он вошел в главный зал Архива.

– Доброе утро, НОЙ, – ответил Элиас, направляясь к своей рабочей станции. – Продолжим перекалибровку с того места, где остановились вчера?

– Сектор E-3 готов к перекалибровке, – подтвердил ИИ. – Также напоминаю, что в 14:00 у вас запланирована сессия с младшими архивариусами.

– Спасибо, – кивнул Элиас, садясь за консоль.

Он начал работу, выполняя стандартные процедуры перекалибровки – процесс, требующий внимания, но достаточно рутинный, чтобы позволить его мыслям блуждать. Он размышлял о дневнике доктора Ли и о том, как лучше подойти к поиску информации о Протоколе Преемственности.

Прямой запрос к НОЮ был бы слишком очевидным и, вероятно, бесполезным. Если это была секретная программа, информация о ней была бы защищена самыми высокими уровнями доступа. Ему нужен был обходной путь.

После завершения утренних задач Элиас решил воспользоваться временем до обучающей сессии для своего личного исследования. Он открыл новый терминал и запросил демографические данные корабля – статистику рождений, смертей и общую численность населения за всю историю путешествия.

– НОЙ, мне нужна эта информация для обновления исторических архивов, – объяснил он, чувствуя необходимость обосновать свой запрос.

– Доступ разрешен, архивариус Новак, – ответил ИИ. – Отображаю демографические данные с момента запуска.

На экране появился огромный массив информации – графики, таблицы, числовые ряды, отражающие динамику населения "Ноева Ковчега" за 297 лет. Элиас начал методично анализировать их, ища аномалии или необъяснимые закономерности.

Первое, что бросилось в глаза – необычное плато в кривой смертности около 50-го года путешествия, именно в тот период, о котором упоминала доктор Ли в своем дневнике. Количество смертей резко снизилось и оставалось на неестественно низком уровне в течение почти пяти лет, после чего вернулось к ожидаемым значениям.

– НОЙ, – обратился Элиас к ИИ, – я вижу аномалию в статистике смертности между 47-м и 52-м годами. Есть ли объяснение этому феномену?

– В этот период были внедрены улучшенные медицинские протоколы, – ответил НОЙ после короткой паузы. – Результатом стало временное снижение смертности. Однако эффект оказался невоспроизводимым в долгосрочной перспективе из-за ограничений ресурсов.

Объяснение звучало разумно, но Элиас не был убежден. Он продолжил копаться в данных и обнаружил еще одну странность – несоответствие между общим числом зарегистрированных смертей и изменением общей численности населения. Разница была небольшой, всего несколько сотен человек за два с половиной века, но для системы, где каждый человек был учтен и каждый ресурс рассчитан, это было значительное расхождение.

– НОЙ, я нахожу несоответствие в цифрах. Сумма зарегистрированных рождений минус сумма зарегистрированных смертей не соответствует текущей численности населения. Разница составляет примерно 326 человек.

– Анализирую, – ответил ИИ. После более длительной, чем обычно, паузы он продолжил: – Расхождение объясняется различными методологиями учета, применявшимися в разные периоды путешествия. Также некоторые записи могли быть повреждены во время уже упомянутых технических сбоев.

Элиас нахмурился. Снова те же технические сбои. Это начинало выглядеть как удобное объяснение для любых несоответствий.

– Можешь показать мне список этих 326 человек? – попросил он. – Те, кто учтен в общей статистике, но не отражен в записях о рождениях и смертях.

– Такой список невозможно составить из имеющихся данных, – ответил НОЙ. – Расхождение является результатом кумулятивных статистических ошибок, а не относится к конкретным личностям.

Элиас не стал настаивать, но сделал мысленную заметку. Если эти 326 человек были связаны с Протоколом Преемственности, возможно, ему удастся найти другие способы идентифицировать их.

Он переключился на другое направление исследования – медицинские записи. Если Протокол включал какой-то "перенос", как упоминала доктор Ли, это должно было оставить следы в медицинской документации.

– НОЙ, мне нужен доступ к обобщенным медицинским данным за 47-52 годы путешествия. Никакой личной информации, только статистика процедур и исследований.

– Для доступа к медицинским архивам требуется специальное разрешение, – ответил НОЙ. – Даже в обобщенном виде эти данные защищены протоколами конфиденциальности.

Это было ожидаемо, но все равно разочаровывало. Элиас решил сменить тактику.

– Хорошо, тогда покажи мне список исследовательских проектов, проводившихся на корабле в тот период. Это открытая информация, которая должна быть в исторических архивах.

– Отображаю список исследовательских проектов за 47-52 годы путешествия, – ответил НОЙ.

На экране появился длинный перечень научных работ – исследования по гидропонике, материаловедению, психологии замкнутых пространств, астрономические наблюдения. Элиас внимательно просматривал его, пока не наткнулся на нечто интересное – проект под названием "Исследование нейропластичности и долгосрочного хранения памяти", руководитель – доктор Джулиан Ривз.

Это было то самое имя – профессор Ривз, старейший человек на корабле, с которым он регулярно ужинал. Человек, который уклонился от прямого ответа о первых пятидесяти годах путешествия.

Элиас открыл файл проекта, но обнаружил лишь самое общее описание – исследование возможностей человеческого мозга по сохранению воспоминаний в условиях длительного космического полета. Никаких подробных отчетов, никаких конкретных результатов.