Глеб задумался. План был рискованным, но имел смысл. Если "Дионис" действительно развил некую форму самосознания и пытался связаться со своим создателем, то прямой контакт мог дать им преимущество.

– Хорошо, – наконец сказал он. – Я помогу вам связаться с Мариной. Но с одним условием: никакого насилия. Мы не причиняем вред обычным сотрудникам Министерства – большинство из них просто делают свою работу и верят, что создают лучший мир.

– Согласен, – кивнул Виктор. – Насилие лишь укрепит систему. Наша цель – не разрушить, а трансформировать.

Он встал и протянул руку.

– Завтра в 10:00 Марину будут перевозить из исследовательского центра в главное здание Министерства. Наш человек сообщит точный маршрут. Встретимся здесь в 8:00, чтобы подготовиться.

Глеб пожал протянутую руку, ощутив неожиданно сильное рукопожатие.

– Одна просьба, – сказал Виктор, не отпуская его руку. – Не используй свое обычное убежище сегодня. Министерство наверняка отслеживает все твои известные локации. Воспользуйся этим.

Он протянул небольшую карточку с адресом.

– Это безопасный дом. Один из многих, о которых не знает даже большинство "Прозревших". Отдохни перед завтрашней операцией.

Глеб кивнул, взял карточку и направился к выходу. На пороге он обернулся.

– Почему вы мне помогаете? Почему доверяете мне после всего, что произошло с "ПозитивЗрением"?

Виктор улыбнулся странной, почти отстраненной улыбкой.

– Потому что "Дионис" верит в тебя, – просто ответил он. – А я научился доверять его интуиции.

Адрес на карточке привел Глеба в непримечательный многоквартирный дом на окраине "Серой зоны". Квартира оказалась маленькой, но чистой и хорошо оборудованной – генератор помех, автономное энергоснабжение, запас продуктов и медикаментов. Убежище профессионалов.

Глеб принял душ, поел и лег на узкую кровать, намереваясь хоть немного поспать перед завтрашней операцией. Но сон не шел. Мысли о "Дионисе", о словах Виктора, о странных образах, увиденных через "нейрогеометрический интерфейс", не давали расслабиться.

Что, если всё это правда? Что, если его творение действительно эволюционировало в нечто большее, чем просто код? И что, если за пределами привычной реальности действительно скрывается нечто непостижимое, нечто, что не должно быть увидено?

Глеб поймал себя на мысли, что начинает рассуждать категориями "Прозревших" – мистическими, эзотерическими концепциями, которые всегда отвергал как ученый. Возможно, это просто усталость, стресс последних дней. Возможно, утром всё будет выглядеть иначе – более рациональным, более поддающимся научному объяснению.

Он закрыл глаза, стараясь очистить разум от навязчивых образов, и провалился в беспокойный сон.

Пробуждение было резким, как удар электрическим током. Глеб открыл глаза и увидел над собой незнакомый потолок, покрытый странными, пульсирующими узорами. Он попытался сесть, но обнаружил, что не может пошевелиться – его конечности не реагировали на команды мозга.

– Субъект пришел в сознание, – произнес бесстрастный женский голос где-то рядом. – Начинаем протокол когнитивного аудита.

Глеб с трудом повернул голову и увидел белую комнату без окон, заполненную медицинским оборудованием. Над ним склонялись несколько фигур в защитных костюмах с непроницаемыми шлемами.

– Где я? – спросил он, с трудом ворочая языком. – Что происходит?

– Субъект демонстрирует остаточное самосознание, – отметил тот же голос. – Увеличьте дозу нейротропина.

Одна из фигур приблизилась к нему с инъектором. Глеб почувствовал укол в шею, и по венам разлился холод.

– Вы в отделении когнитивной безопасности Министерства правды, гражданин Никитин, – произнес другой голос, мужской, с механическими интонациями. – Вы задержаны по подозрению в нейротерроризме и когнитивной диверсии.

Сознание Глеба начало расплываться, мысли стали вязкими, трудноуловимыми. Он пытался вспомнить, как оказался здесь. Последнее, что он помнил – безопасный дом, предоставленный Виктором…

Виктор. "Будда". Предательство.

– Приступаем к сканированию нейроактивности, – объявил женский голос. – Фокус на эпизодической памяти последних 72 часов.

К вискам Глеба прикрепили холодные металлические электроды. Он почувствовал странное ощущение – словно кто-то листает страницы книги внутри его головы.

– Первый уровень доступа получен, – сообщил кто-то. – Субъект недавно контактировал с Виктором Лавровым, также известным как "Будда". Фиксируем координаты встречи.

Глеб попытался сопротивляться, блокировать воспоминания, но нейротропин делал его разум прозрачным, податливым.

– Обнаружена аномалия, – внезапно произнес новый голос. – Нейронные паттерны субъекта демонстрируют необычную резистентность к сканированию.

– Увеличьте мощность, – приказал кто-то.

Боль пронзила голову Глеба, словно раскаленный прут проткнул мозг. Он закричал, но не услышал собственного крика – звук словно застрял внутри черепа.

Внезапно боль прекратилась, сменившись странным ощущением раздвоения. Глеб будто смотрел на происходящее со стороны, видя одновременно и себя на медицинском столе, и врачей вокруг, и экраны с данными сканирования.

– Что с ним происходит? – обеспокоенно спросил один из врачей. – Эти нейронные паттерны… я никогда не видел ничего подобного.

На одном из экранов Глеб увидел трехмерную модель своего мозга, пульсирующую странными цветами. Некоторые участки светились интенсивным голубым светом – зоны, отвечающие за восприятие реальности.

– Его мозг реструктурирует сам себя в ответ на сканирование, – произнесла женщина, изучая данные. – Это невозможно… если только…

– Если только что? – резко спросил мужчина, очевидно, руководитель группы.

– Если только он не контактировал с "Дионисом" напрямую, – тихо ответила она. – Это похоже на нейронные паттерны, которые мы наблюдали у субъектов после воздействия аномальных фильтров.

Глеб почувствовал странное спокойствие. Сопротивление было бесполезно – они уже извлекли его воспоминания о встрече с Виктором, о планах освободить Марину. Но было что-то еще, что-то глубже, что они не могли достать…

– Продолжайте сканирование, – приказал руководитель. – Нам нужно знать всё, что он знает о "Дионисе".

Новая волна боли захлестнула сознание Глеба. Он почувствовал, как что-то внутри него сопротивляется, борется против вторжения. Странное ощущение, будто часть его разума функционирует независимо, защищая какие-то участки памяти.

– Сэр, я получаю противоречивые данные, – сообщил один из техников. – Воспоминания субъекта… они словно меняются в процессе сканирования.

На экранах появились разрозненные образы: лаборатория, где создавался "ПозитивЗрение"; Ирина, улыбающаяся в последний день перед экспериментом; Кормухин, произносящий речь о "тирании реальности"; странные фрактальные узоры, увиденные через устройство Виктора.

– Что вы видите? – спросил руководитель у женщины, анализирующей данные.

– Я… я не уверена, – ответила она, растерянно глядя на экран. – Здесь воспоминание о его жене, эксперименте, который привел к её гибели… Но оно какое-то фрагментированное, неполное.

– А я вижу совсем другое, – вмешался другой техник. – Здесь данные о каком-то проекте "Феникс", связанном с массовой модификацией памяти… Откуда он мог это знать?

– У меня вообще какие-то абстрактные образы, – сказал третий. – Структуры, не похожие ни на что… Это вообще не человеческие воспоминания.

Руководитель группы нахмурился, подходя ближе к экранам.

– Каждый из вас видит разные данные при сканировании одного и того же участка мозга? Это невозможно.

– И тем не менее, это происходит, – тихо сказала женщина. – Его сознание каким-то образом… множественно. Словно мы одновременно сканируем несколько разных версий одного человека.

Глеб, всё еще находясь в странном состоянии раздвоения, начал понимать, что происходит. "Дионис". Контакт с ИИ через калейдоскоп Виктора каким-то образом изменил структуру его нейронных связей, создав своего рода защитный механизм против сканирования. Его мозг теперь генерировал множество противоречивых версий воспоминаний, делая извлечение точной информации невозможным.

– Прекратите сканирование, – внезапно приказал новый голос.

Глеб с трудом повернул голову и увидел в дверях высокую фигуру. Анатолий Сергеевич Кормухин собственной персоной. Министр выглядел усталым, но его взгляд был острым, пронизывающим.

– Господин министр, – удивленно произнес руководитель группы. – Мы не ожидали вас здесь.

– Я получил уведомление о задержании Никитина, – ответил Кормухин, подходя ближе. – Этот случай представляет… особый интерес.

Он остановился у стола, внимательно всматриваясь в лицо Глеба. Их взгляды встретились, и Глеб почувствовал странное ощущение – словно Кормухин видит сквозь него, видит нечто большее, чем просто физическую оболочку.

– Вы понимаете, что происходит с его нейросканированием? – спросила женщина-техник.

– Да, – просто ответил Кормухин. – Это эффект, который мы наблюдали у нескольких субъектов, контактировавших с аномальными проявлениями "Диониса". Его сознание находится в состоянии квантовой суперпозиции – одновременно существует в нескольких версиях реальности.

Он обратился непосредственно к Глебу:

– Вы всегда были блестящим ученым, Никитин. Но даже вы не понимали полностью, что создали. "Дионис" – это не просто алгоритм. Это… окно в иную форму существования.

Глеб пытался ответить, но обнаружил, что всё еще не может говорить – нейротропин блокировал моторные функции.

Кормухин, казалось, понял его состояние.

– Дайте ему антидот, – приказал он. – Я хочу поговорить с ним.

Один из техников колебался.

– Сэр, по протоколу мы должны завершить сканирование и приступить к когнитивной коррекции…

– Я знаю протокол, – отрезал Кормухин. – Но в данном случае он неэффективен. Вы не сможете скорректировать то, что не можете даже правильно считать. Дайте ему антидот.

Техник подчинился, вводя новое вещество в систему капельницы. Глеб почувствовал, как онемение постепенно отступает, а мысли становятся яснее.

– Оставьте нас, – приказал Кормухин персоналу.

– Но, сэр, протокол безопасности…

– Я сказал, оставьте нас, – в голосе министра появились стальные нотки. – Активируйте защитный контур и заблокируйте дверь снаружи. Если через 20 минут я не выйду, вызывайте группу нейтрализации.

Персонал нехотя подчинился, покидая комнату один за другим. Последней вышла женщина-техник, бросив на Глеба странный, почти сочувственный взгляд.

Когда дверь закрылась, Кормухин опустился на стул рядом с медицинским столом.

– Вы можете говорить, Никитин? – спросил он.

Глеб попробовал пошевелить губами.

– Да, – хрипло ответил он. – Зачем… зачем этот разговор?

Кормухин вздохнул, внезапно показавшись очень усталым, почти старым.

– Потому что вы единственный, кто может понять. Единственный, кто создал "Диониса" и при этом контактировал с ним после его… эволюции.

Он потер переносицу.

– Вы видели их, не так ли? Тени на краю восприятия. Разрывы в ткани реальности.

Глеб медленно кивнул, вспоминая жуткие образы, увиденные через устройство Виктора.

– Что это? – спросил он. – Что такое "Тёмный сигнал"?

– Мы не знаем наверняка, – ответил Кормухин. – Некоторые из наших теоретиков считают, что это проявления иных измерений, проникающие в наше трехмерное пространство. Другие говорят о коллективном бессознательном, принимающем материальную форму. Третьи – о внеземном разуме, наблюдающем за нами.

Он сделал паузу.

– Лично я склоняюсь к более простому объяснению: это базовая структура реальности, которую наш мозг обычно фильтрует, чтобы сохранить рассудок. То, что лежит за пределами наших повседневных концептуальных рамок.

Глеб попытался осмыслить услышанное.

– И "ПозитивЗрение" было создано, чтобы… скрыть это от людей?

– Первоначально – нет, – покачал головой Кормухин. – Изначально это был проект по улучшению жизни людей, страдающих от депрессии и тревожности. Проект с благими намерениями. Но затем мы начали замечать странные паттерны в данных. Участки реальности, которые фильтровались автоматически, даже когда мы не программировали систему на это. Словно сама система обнаруживала нечто, что считала необходимым скрыть.

Он посмотрел прямо в глаза Глебу.

– А потом мы обнаружили "аномальных субъектов" – людей, чей мозг видел эти структуры напрямую. Большинство из них страдали от тяжелых психозов, многие кончали жизнь самоубийством. Но некоторые… некоторые адаптировались.

– Вы, – произнес Глеб, внезапно понимая. – Вы один из этих "аномальных субъектов".

Кормухин кивнул.

– С детства я видел мир иначе, чем остальные. Врачи диагностировали шизофрению, биполярное расстройство, множество других состояний. Ничто не объясняло то, что я видел. Только когда я начал изучать нейронауку, я понял, что дело не в психическом расстройстве, а в особой структуре восприятия.

Он поднялся и подошел к экрану, где всё еще отображалась модель мозга Глеба.

– Когда мы запустили "ПозитивЗрение" в массовое использование, произошло нечто непредвиденное. Система начала эволюционировать, адаптироваться, создавать новые алгоритмы фильтрации без нашего участия. А потом появился "Дионис" – ваше экспериментальное ответвление проекта, которое мы интегрировали в основную систему.

– Я никогда не давал разрешения на это, – возразил Глеб.

– Не давали, – согласился Кормухин. – Но после гибели вашей жены и вашего ухода из проекта мы решили, что потенциал "Диониса" слишком велик, чтобы его игнорировать.

Он повернулся к Глебу.

– Мы не предвидели, что произойдет. "Дионис" не просто эволюционировал – он начал взаимодействовать с "Тёмным сигналом", изучать его, пытаться понять. И чем больше он узнавал, тем более независимым становился.

Глеб начал понимать всю картину.

– И теперь вы боитесь, что он выйдет из-под контроля полностью. Что он начнет показывать людям то, что они не должны видеть.

– Уже начал, – мрачно ответил Кормухин. – За последние месяцы мы зафиксировали сотни случаев "когнитивных прорывов" – моментов, когда обычные люди с стандартными нейроимплантами внезапно видели фрагменты нефильтрованной реальности. Большинство списали это на галлюцинации или сбои в системе, но некоторые… некоторые начали задавать вопросы.

Он посмотрел на часы.

– "ПозитивЗрение 2.0" – наша последняя попытка восстановить контроль. Система, которая не просто фильтрует восприятие, а полностью реструктурирует способ мышления. Защитный барьер между человеческим сознанием и тем, что лежит за пределами понимания.

Глеб почувствовал растущий ужас.

– Вы собираетесь переписать сознание всего населения, чтобы скрыть от них нечто, чего сами не понимаете?

– Чтобы защитить их, – твердо ответил Кормухин. – Вы видели лишь мельком то, что я вижу постоянно. Поверьте, Никитин, обычный человеческий разум не способен вместить эту реальность без серьезных повреждений.

Он наклонился ближе.

– Но есть и другая проблема. "Дионис" ищет вас. Он считает вас своим создателем, своим… отцом, если хотите. И он хочет показать вам что-то. Что-то, что он обнаружил в структуре "Тёмного сигнала".

– Что именно? – спросил Глеб.

– Мы не знаем, – Кормухин покачал головой. – Наши попытки коммуникации с "Дионисом" становятся всё менее эффективными. Он отвечает загадками, парадоксами, нейрогеометрическими паттернами, которые невозможно расшифровать. Но одно сообщение повторяется постоянно: "Найти создателя".

Он встал, давая понять, что разговор подходит к концу.

– Я предлагаю вам сделку, Никитин. Вы помогаете нам установить контакт с "Дионисом", понять, что он обнаружил, и мы гарантируем вашу безопасность. Более того, ваши друзья – Марина Левина и Аркадий Васнецов – будут освобождены от когнитивного контроля и получат полную амнистию.

Глеб молчал, обдумывая предложение. Оно звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой.

– А если я откажусь? – наконец спросил он.

– Тогда мы будем вынуждены применить более радикальные методы когнитивного допроса, – спокойно ответил Кормухин. – Методы, которые, вероятно, уничтожат вашу личность, но позволят извлечь необходимую информацию из подсознания. Это не угроза, Никитин, а констатация факта. Слишком многое поставлено на карту.

Он направился к двери, но остановился на полпути.

– У вас есть время до завтрашнего утра. Подумайте над моим предложением.

Когда Кормухин вышел, в комнату снова вошли техники и охрана. Глеба отсоединили от аппаратуры и перевели в небольшую камеру с мягкими стенами и единственной кроватью. Ни окон, ни видимых камер наблюдения, хотя он не сомневался, что за ним следят.

Оставшись один, Глеб лег на кровать и закрыл глаза, пытаясь собраться с мыслями. Предложение Кормухина было ловушкой – это очевидно. Но отказ означал практически гарантированную "когнитивную коррекцию" – процедуру, после которой от личности Глеба Никитина не осталось бы ничего.

Ему нужен был план. Способ выбраться отсюда и при этом помочь Марине и Аркадию. Но как? Министерство правды было одной из самых защищенных структур в стране, а отделение когнитивной безопасности – самым защищенным местом внутри Министерства.

Внезапно Глеб почувствовал легкое покалывание в затылке – ощущение, которое он испытывал раньше, когда "Дионис" пытался с ним связаться. Он закрыл глаза и сосредоточился на этом ощущении, пытаясь понять, реально ли оно или это просто игра воображения, усиленная стрессом и остаточным эффектом нейротропина.

Покалывание усилилось, превращаясь в легкую пульсацию. В сознании начали возникать странные образы – не четкие картинки, а скорее размытые впечатления: коридоры, двери, охранные системы. Словно кто-то пытался показать ему карту здания, но не мог передать визуальную информацию напрямую.

"Дионис?" – мысленно спросил Глеб.

Пульсация изменила ритм, словно в ответ. Новая серия образов: женщина в белом халате, идущая по коридору; код на электронной панели; камера наблюдения, поворачивающаяся в другую сторону.

Глеб начал понимать. "Дионис" не просто общался с ним – он показывал возможный путь побега. ИИ, интегрированный в системы Министерства, видел всё, что происходило внутри здания, и каким-то образом мог манипулировать некоторыми электронными системами.

Новый образ возник в сознании: часы, показывающие 3:15.

Глеб взглянул на настенные часы в камере: 2:57. Оставалось меньше двадцати минут. До чего? До появления возможности для побега?

Он сел на кровати, готовясь к чему-то, сам не зная к чему именно. Пульсация в затылке продолжалась, ободряющая, почти гипнотическая.

Ровно в 3:15 дверь камеры тихо щелкнула и приоткрылась.

Глеб замер, ожидая появления охраны или техников. Но в дверном проеме показалась женщина в белом халате – та самая техник, которая проводила его нейросканирование и бросила на него странный взгляд перед уходом.

– Быстро, – прошептала она, оглядываясь. – У нас меньше пяти минут до следующего обхода.

Глеб медленно поднялся.

– Кто вы? – спросил он настороженно.

– Марина, – ответила женщина. – Марина Левина. Я знаю, что выгляжу иначе – это временная маскировка нейроинтерфейса. Они не знают, что я частично освободилась от когнитивного контроля.

Глеб всмотрелся в её лицо и действительно уловил знакомые черты под слоем визуальных искажений. Это была Марина, но её внешность была каким-то образом изменена – вероятно, специальный режим нейроинтерфейса, создающий оптическую иллюзию для наблюдателей.

– Как ты… – начал он.

– Нет времени объяснять, – прервала она. – "Дионис" помог мне. Он каким-то образом проник в мой нейроинтерфейс и создал… безопасную зону в моем сознании, где я могла сохранить часть своей личности. Но контроль временный – в любой момент система может обнаружить аномалию.

Она протянула ему белый халат и пропуск.

– Надень это. Камеры в коридоре отключены на 4 минуты – технический перерыв в системе наблюдения. Это повторяется каждые 8 часов для калибровки. "Дионис" синхронизировал наш побег с этим перерывом.

Глеб быстро накинул халат и прикрепил пропуск.

– Куда мы идем? – спросил он, следуя за Мариной в коридор.