– Это право дано мне от рождения. Я – сын Божий, такой же, как и ты, такой же, как и президент. Перед Судом Божьим все равны. Если я не прав, накажи меня за мою дерзость. Лично. Готов ли ты принять мой вызов?

Несколько секунд губернатор боролся с желанием плюнуть на все и спуститься с горы. Бред какой-то.

Сейчас какой век? Мы же живем в цивилизованной стране. Как он мог дойти до такого? Потом у него мелькнула мысль арестовать этого наглеца, но он вспомнил про нацеленные на них видеокамеры. Про бригаду ремонтников, которая во все глаза и пока ничего не понимая смотрела на происходящее. На священников, которые молча стояли у самых ног и все слышали. Про его свиту, про Светлану, про неизвестного киллера, наконец. Если он уйдет, то рано или поздно все узнают, что он отказался от вызова. Что он струсил, испугался, не захотел! Неважно. Ему стало понятно, что именно сейчас наступил момент истины. Именно сейчас ему уже не спрятаться за спины своих подчиненных, за многочисленные законы, приказы и подзаконные акты. Ему нужно решать, как тогда, в Чечне, когда он лично повел в атаку молодых ребят.

Губернатор зарычал, наклонил голову и бросился на Панкратова. Он перехватил его за пояс и попытался столкнуть с площадки. Панкратов не удержался и, увлекая за собой губернатора, кубарем покатился по склону холма, чуть не сбив буддийского священника.

* * *

У наемного убийцы было очень четкое задание. Убрать того, кто встанет напротив губернатора, но только после начала драки. Ему платили такие бабки именно за то, что он никогда не нарушал приказов, поэтому и сейчас, удобно устроившись с «винторезом» на широком подоконнике в доме сталинской эпохи, он не спешил нажимать на курок, хотя затылок объекта уже давно находился в перекрестье прицела. Объект закрывал собой фигуру губернатора, поэтому он не мог заметить того момента, когда тот, сделав несколько шагов вперед, бросился на Панкратова. Затылок объекта исчез из прицела. Убийца чертыхнулся. Убрал в сторону винтовку, взял в руки бинокль. Мощные окуляры позволяли увидеть то, что происходит на площади, достаточно хорошо.

Губернатор и Панкратов, скатившись с холма, дрались у его подножия, подняв с земли тучи пыли, а все, кто находился в непосредственно близости, окружили их плотным кольцом и мешали прицелиться. Ему стало понятно, что он упустил момент. Теперь надо было ждать исхода поединка. Он перевел окуляры бинокля на вершину холма. Четыре священника молча встали наверху, выстроившись в ряд у самой кромки площадки, и смотрели вниз на поединок. Их лица были беспристрастны и сосредоточенны. В отличие от него, им было хорошо видно, что происходит там, внизу.

* * *

– Господи, помоги ему! – непроизвольно вырвалось у Светланы, когда она увидела, как двое здоровых мужчин покатились с горы, раздирая в кровь кожу на руках, лицах, телах. Вцепившись друг в друга, они стали как одно многорукое существо, как сиамские близнецы, разделить которых могла только смерть. У подножия холма наверху оказался губернатор. Покраснев от ярости, он вцепился пальцами в горло Панкратову и все пытался что-то выкрикнуть или сказать, но мог издать только нечленораздельные звуки. Панкратов не спешил.

Он не отрываясь следил за движениями своего противника и медленно раздирал его пальцы.

– Ах ты, гад! – наконец вырвалось у губернатора.

Он разжал пальцы и попытался ударить Панкратова кулаком в лицо. Панкратов прикрылся руками. Песок и пыль забили ему глаза, и он зажмурился, продолжая защищаться на ощупь.

– На, на, получи!

Ярость обезобразила благородное лицо губернатора. Он неистово вгонял кулаки в лицо своего противника.

– Вот тебе, вот! Получи!

Толпа возбужденно загудела.

– Добей его! Горе побежденному!

Панкратов напряг мышцы и перевернулся на живот, показав своему противнику спину. Губернатор бросился на него сзади, как удав, схватил Панкратова за горло и начал душить. Панкратов неимоверным усилием встал на ноги и начал вращаться вокруг своей оси, пытаясь сбросить губернатора. Ударив губернатора затылком, раскрошил ему зубы и сломал нос. Тучкову стало нечем дышать, и он ослабил хватку. Ударом локтя Панкратов сокрушил ребра губернатора и скинул его с себя. Губернатор упал на спину, но тут же вскочил. Они развернулись друг к другу лицом и застыли в боевых стойках.

Губернатор огляделся. Вокруг стояли его подчиненные в дорогих костюмах и галстуках. Среди них он увидел фигуру прокурора в синем костюме. «Почему его не было вчера на совещании? Почему он не остановит драку? Это же избиение!» – мелькнуло в голове губернатора, и он тут же нашел ответ: «Но он тоже фактически мой подчиненный и выполняет мои приказы, а я не давал приказа останавливать драку! Может быть, уже пора?»

Додумать до конца губернатор не успел. Панкратов ударил его кулаком в челюсть и отбросил на холм. Губернатор упал и нащупал рукой камень. Повинуясь древнему инстинкту, он зажал в руки первое оружие человека и замахнулся им на Панкратова.

– Брось камень! Не оскорбляй Бога! – тут же услышал он гневный окрик митрополита.

Губернатор уже не мог остановить бросок, мог только ослабить его. Камень, брошенный в Панкратова, сорвал у того с виска кусок кожи. Этот кусок повис на тоненькой ниточке, оголяя череп. В этом белом черепе губернатор вдруг увидел свою смерть. Ему стало страшно. Он начал пятиться назад, потом повернулся и побежал вокруг холма.

– Все! – отчаянно заорал он. – Я не хочу больше драться! Не хочу!

Он взбежал за холм с другой стороны и, смешно перебирая руками и ногами, забрался на верхнюю площадку:

– Слышите, вы! Я не хочу больше драться!

– Ты признаешь свою вину?

Панкратов поднялся на холм вслед за губернатором и встал рядом с ним. Кровь из раны на виске залила всю его грудь. Он еле стоял на ногах.

– Нет, не признаю, – губернатор упал на колени и заплакал. – Но я и не хочу драться. Я не буду больше драться. Слышишь? Мне плохо. Мне нужен врач.

Панкратов отступил на шаг назад и посмотрел на священников.

– Ты отказываешься от поединка, сын мой? – спросил его митрополит.

– Да, отказываюсь.

– Подумай. Отказ от Суда Божьего считается признанием вины. Мы будем вынуждены отлучить тебя от церкви.

– Я ни в чем не виновен! Ни в чем. Слышите, вы! Пошли на хер со своим Судом Божьим! Я не хочу его. Не хочу! Пусть меня судит наш родной российский суд. Прокурор, арестуйте их всех! Арестуйте меня!

Священники сурово смотрели на стоящего на коленях губернатора, потом повернулись к нему спиной, и каждый по очереди произнес.

– Суд Божий свершился. Сын Божий Тучков Сергей признается всеми церквями виновным в предъявленных ему обвинениях и отлучается от церкви.

* * *

Панкратов взял губернатора за плечо:

– Вставай. Я помогу тебе.

Губернатор отмахнулся.

– Уйди. Будь ты проклят. И откуда только ты взялся такой!

Панкратов снова прикоснулся к его плечу и склонил голову:

– Бог милосерден. Он еще может простить тебя. Может, поверь! Надо просто поверить в его милосердие! Я тебе все расскажу, и ты поймешь.

– Уйди. Не нужно мне никакого милосердия!

Панкратов посмотрел в глаза губернатору и увидел, что тот смотрит куда-то в сторону, за его спину. Он прочитал в глазах губернатора ужас вперемешку с ненавистью, обернулся и увидел солнечного зайчика в одном из окон домов рядом с площадью.

Панкратов вздрогнул, еще раз посмотрел на губернатора и укоризненно покачал головой:

– Зачем вы так?

Он снова посмотрел на солнечного зайчика, а потом на Тучкова:

– Ну, чего он медлит? Ждет приказа?

– Нет, не знаю. Приказ уже отдан.

– Кем?

– Мной.

– Понятно, наверное, ему неудобно стрелять. Думает, что вас может задеть.

Панкратов выпрямился и вышел на середину площадки.

* * *

– Как вы оцениваете результаты акции?

– Губернатор арестован, дал показания. Осужден. Но свою вину так и не признал. Может быть, позже. Не знаю. Впрочем, это ожидалось, но план строительства дороги пересмотрен. Поединок вызвал широчайший общественный резонанс во Всемирной сети и породил много легенд, стал народным фольклором и примером для подражания среди подростков. Однако, как мы и ожидали, наши официальные средства массовой информации постарались его замолчать. Западные СМИ, как обычно, исказили информацию. Но в целом считаю эксперимент удачным. Требует развития и популяризации. Сам факт умалчивания и искажения говорит о том, что ваши идеи были верными. Человек может и должен быть своим собственным Защитником, не искажая основных принципов веры в Бога.

Патриарх сидел в своем кресле, склонив голову чуть набок, и внимательно слушал рассказ митрополита.

Когда тот закончил, он спросил:

– У Панкратова был шанс остаться в живых?

Митрополит утвердительно кивнул:

– Да. Смерть была его осознанным выбором.

– И смертью смерть поправ! – произнес патриарх известные слова молитвы и добавил: – Известно, почему он это сделал?

Митрополит отрицательно покачал головой:

– Точно – нет. Но в келье, где он проходил обучение, остались его личные вещи и дневник, который он был обязан вести. Наверняка в них есть ответ на ваш вопрос. Если вы даете благословение, то я готов внимательно изучить их.

Патриарх кивнул:

– Изучите. Как продвигается ваша работа над учебником?

– Заканчиваю.

– Надеюсь, вы опишете этот эпизод и включите его в учебник.

– Безусловно.

Патриарх встал и, опираясь на свой посох, подошел к окну.

– Сделайте это как можно быстрее. Надеюсь, вы понимаете, что с этого должна начаться новая глава истории Церкви, а возможно, и всей планеты в целом. Назад дороги уже нет.

– Конечно.

– Мощи святого Защитника уже доставлены в град Китеж?

– Со всеми почестями. Завтра, согласно монастырскому уставу, тело будет предано огню, а прах развеян над полем.

Митрополит встал рядом с ним. За окнами текла обычная монастырская жизнь. Группа туристов слушала экскурсовода, монахи в черных одеяниях куда-то шли по своим делам. Нищие стояли на паперти и выпрашивали милостыню. Какое-то время священники молчали. Затем разговор продолжил патриарх:

– Как реагировали представители других конфессий на ваше обращение, когда вы приехали к ним? Все-таки решать вопрос пришлось быстро.

– Недопонимания не возникло. Все, в общем-то, были в курсе дела. Раввин сам предложил свой вертолет для защиты семьи Панкратова. В дальнейшем они также пообещали их не оставить. Впрочем, как и остальные конфессии. Мы, естественно, тоже в стороне не останемся.

– Хорошо.

Митрополит мотнул головой:

– Чуть не забыл сказать. Чета Сергеевых взяла всю заботу о сыне и жене своего Защитника. Приняла их как родных.

Патриарх улыбнулся:

– Это, пожалуй, самое важное.