– Да что там старпом… Убедительно доказал мне, что я – говно, потому что у меня в трюме говно, и оно так долго там живёт, что он с ним скоро здороваться уже начнёт. А со мной, наоборот, перестанет.
Почему, блядь? Почему, я вас спрашиваю, говно в трюме? Я кому приказывал убрать? А? А! Я что тут, зря все свои молодые годы сложил на этом железе, чтоб по два раза повторять приказание про говно? Меня что, для этого мама в муках выносила и родила, чтоб я за говном в вашем трюме следил ежедневно? Или всё-таки, на секундочку, для великих свершений?
– Михаил! – крикнул с пирса командир, – что хмурый, как утро тридцать седьмого?
– Поспать бы, тащ командир!
– Поспать? Сон для слабых духом! Ну ладно, поспи, пока ко мне идти будешь, чего уж там!
он палубу эту не пробил, потому как ровно под люком и сидел сейчас командир. И ладно ещё, что все в центральном обосрутся от звука упавшего с восьми метров на железную палубу железного компрессора весом с молодого телёнка… Но убить командира, распекающего вахту за попустительство к воровству ворованным компрессором в процессе воровства – ну форменный же моветон. Но пронесло (наверняка из-за правильной молитвы),
Миша стоял внизу, сбоку от люка, и молился (блядьсукасукасукаблядьблядьблядьнупожалуйста) – компрессор вылезал из нутра рывками, бумкаясь то о трап, то о манометры, то о стенки люка.
Ничего! Давай их вырубать! Мозг сейчас убежит у меня! Вырубив нарушителей спокойствия («Спасибо!» – заорал сосед из-за стенки), уселись на подоконник покурить для затыкания свежих дыр в нервной системе.