– Понятно… – задумчиво протянул Сергей. – А мне Женька Езынги позвонил, сказал, что над ним пролетело три вертушки с домиками, оставили их где-то на Сеяхе и улетели. Он соседей уже предупредил, но они пока решили никому ничего не говорить, а сначала со мной посоветоваться. Собираются все вместе туда съездить, поговорить с гостями. Вдруг это просто какие-нибудь газовики или нефтяники. Я велел им не отключать телефоны, а ждать моего или твоего звонка.

– Правильно, что пока никому ничего не говорили. Вряд ли это газовики – нефтяники. Думаю, это именно то, чего мы опасались. А посему у меня возник один план полный изящества и стратегии!

– Уже страшно! – рассмеялся Сергей. – Рассказывай.

И Костя подробно изложил другу свой план, сразу раскладывая по полочкам все детали и обозначая могущие возникнуть сложности. Тот не перебивал, и, дослушав до конца, некоторое время молчал, обдумывая услышанное.

– Да, мощно завернул… – усмехнулся он, наконец, – Попробовать можно. В конце концов, собрать всех кочевников и устроить массовый протест мы всегда успеем. Ну что, я звоню Генке, а ты Женьке. Инструктируем мужиков, когда и что говорить, а ты потом обязательно послушай, как гости всё это будут обсуждать между собой.

– Обязательно. Димке с Пашкой, когда сообщим?

– Давай вечером, когда будет больше информации. Ещё Женьке шаману надо будет всё рассказать, пусть поговорит с дедушкой Кульчиным, может тот чего присоветует.

– Правильно. Позвони шаману, чтобы он был в курсе.

– Ну, всё, буду ждать от тебя звонка.

Сергей отключился. Костя улыбнулся, почувствовав, как от нахлынувшего азарта учащённо забилось сердце, а внутри что-то сладко затрепетало. Всё-таки в его теперешней размеренной и счастливой жизни, о которой он так мечтал, ему всё же чуть-чуть не хватает острых ощущений.

– Ну, ребята, кажется, скучно не будет! – он весело подмигнул Линде и Лорду не сводившим с хозяина преданных глаз.

Женю Езынги друзья знали ещё с тех пор, когда он, как говорится, – пешком под стол ходил. Костя, Сергей, и Дмитрий с детства дружили с его старшими братьями – Валерой и Иваном Езынги, и хорошо знали весь их многочисленный род. Как и Костя, Женя после срочной службы в армии служил по контракту, и много чего успел повидать. Костя чётко, по военному, изложил ему свой план, и разъяснил, что от них с Юрой требуется.

– Ну, ты, Кот, замутил! – послышался в трубке Женькин смех. – Думаешь прокатит?

– Ну, если не прокатит, объявим мандаладу^[3].

– Добро! – снова рассмеялся Женька. – Потом отзвонюсь, расскажу, как поговорили. До связи!

Всё. Теперь оставалось только ждать. Худи и Няруй должны первыми прибыть во «вражеский стан», но это будет не раньше чем через час. Мёрзнуть целый час на сопке не имело смысла, поэтому Костя решил пока затопить баню. Сегодня ему предстояло ещё много времени провести на ледяном ветру, так что, вечером будет просто необходимо прогреться как следует.

Растопив в бане печку, поделав ещё кое-какие мелкие дела, Костя снова поднялся на сопку. И вовремя. Упряжки Василия Няруй и Геннадия Худи как раз переезжали ещё не вскрывшуюся ото льда Сеяху. Рабочие и охранники оставив работы, с интересом наблюдали с возвышенности за приближающимися тундровиками.

– У них наверное стойбище где-то рядом, знакомиться едут. – сказал здоровяк с карабином, по-видимому, главный из охранников. Он явно был старше своих напарников и держался более уверенно. Форма на нём сидела как влитая. Судя по крепкой шее, сплющенному носу и мясистым сломанным ушам, парень много лет занимался борьбой или боксом. Костя сразу про себя окрестил его Кабаном. Двоим его напарникам, стоявшим немного позади, было, наверное, чуть за двадцать. По новенькой, висящей мешком форме, новым кобурам и портупеям, можно было предположить, что оба работали в охране совсем недавно. Худощавые, востроносые, они с одинаково настороженными лицами поглядывали то на приближающиеся упряжки, то на Кабана, и очень напоминали своим видом сурикатов.

– Серьёзные ребята. Видать охотники. – сказал кто-то из работников, заметив за спинами ненцев стволы карабинов.

Выехав на возвышенность, упряжки остановились. Василий и Гена бодро соскочили с нарт, и, оставив на земле хореи, подошли к стоявшему впереди всех Кабану.

– Здорова, мужики. – первым протянул руку Гена. – Что строите?

– Здорова! – весело улыбнулся Кабан. – Цивилизацию для вас строим! Медпункт здесь будет для кочевых ненцев. Даже со стоматологом. Ещё комната отдыха и пекарня. Будет теперь у вас всегда свежий хлебушек.

– А что за организация нам такой подарок решила сделать? Газпром?

Кабан рассмеялся.

– От Газпрома, пожалуй, дождёшься! Нет, это благотворительная организация – «Счастливый мир». С десяток филиалов уже по стране, а головной офис находится в Питере.

– А вы тоже Питерские? – спросил Василий.

– Мы трое – да. – Кабан кивнул на своих напарников. – А строители Уренгойская фирма. Подрядчики.

– Идея-то хорошая, – вздохнул Гена, разглядывая вагончики и упаковки стройматериалов, – только это в другом месте надо строить. Здесь нельзя. Почему с нами, оленеводами, не посоветовались, если для нас делать хотят?

– Почему здесь нельзя? – удивился Кабан, оглядевшись вокруг. – По-моему подходящее место. Отовсюду видать. По проекту ещё скважину пробурят с системой очистки воды, ветряной генератор поставят, складское помещение построят. Цивилизация!

Василий покачал головой.

– Не поставят. И не построят тут ничего. Сгорит всё опять.

– Что значит – опять? – нахмурился старший охранник.

– На озёрах Нёйто, нельзя быть долго. – стал объяснять Гена. – Здесь живёт хибяри-хабарта – человек-лось. Это его места. Если дать ему хороший подарок – жертву принести, то недолго можно погостить. И рыбу в его озёрах можно немного ловить, а потом обязательно уезжать надо. Но это нам, ненцам. А русским вообще здесь нельзя находиться – плохо будет. А если сильно его разозлить, то и нам, оленеводам, беды наделает. Это у нас каждый мальчишка знает. Нельзя здесь ничего строить.

«Ай да молодец Генка!» – про себя отметил Костя, внимательно слушая разговор. – «Вот тебе и повод для всеобщего возмущения кочевников, если здесь опять что-то станут строить после пожара, который тут скоро произойдёт».

– Ну, с человеком-лосем мы уж как-нибудь договоримся! – расхохотался Кабан. – Выпьем с ним по сто грамм, поговорим по душам, и он нам разрешит!

Сурикаты, так про себя Костя окрестил остальных двоих охранников, и рабочие тоже рассмеялись, а кто-то из них ещё добавил: – Можем его к себе в бригаду взять, пускай помогает, раз уж такой сильный!

– Ну что, мужики, давайте-ка по капле за знакомство. Мы ведь теперь соседи, надо познакомиться поближе. – энергично потёр руки Кабан, и сделал приглашающий жест к вагончикам. – Меня Николай зовут, это мои бойцы – Юра и Рома. – показал он сначала сурикатов, а затем представил по именам и четверых рабочих.

– Спасибо за приглашение, – поблагодарил Василий, – но нам ехать надо. Мы вертолёты видели, приехали посмотреть, зачем прилетали. Сейчас возвращаться надо, олени без присмотра разбредутся, собирать потом трудно. Водку мы не пьём, а вот на чай, обязательно на днях заедем. И рыбы вам привезём.

– Чтобы не думали, что мы тут вам сказки говорили, идёмте, покажу кое-что. – махнул рукой Генка, и направился по краю возвышенности вниз по реке. Кабан дал знак остальным следовать за ними, догнал быстро шагающего оленевода и пошёл рядом. Остальные, переглянувшись, двинулись следом.

По Костиному плану ненцы должны были сразу уехать, но они, похоже, что-то затеяли. Он с тревогой стал наблюдать, что будет дальше.

Отойдя от вагончиков на довольно приличное расстояние, Генка остановился и показал куда-то на землю.

– Вот. Они с хибяри-хабарта не смогли договориться.

Костя увидел старое, заросшее травой и кустарником пепелище. На довольно большом участке среди прошлогодней травы торчали обломки кирпичей, ржавые, прогнившие до дыр куски железных листов, загогулины покореженных труб и уголка, осколки бутылок и фарфоровой посуды. В стороне ощетинясь рваными краями валялись две развороченные двухсотлитровые бочки и деформированные от высокой температуры части снегохода «Буран». В стороне, метрах в тридцати стояли четыре покосившихся деревянных креста с деревянными табличками.

– Здесь в восьмидесятых годах уже строили магазин и пекарню. Семья жила: муж, жена, и двое детей. Муж был русский, а жена из наших. Государство тут решило факторию поставить. Они здесь жили и работали. Очень вкусный хлеб пекли. – Гена прошёл по пепелищу, и выковырял сапогом из травы две погнутые железные формы для выпечки хлеба. – Когда дом только построили, пришёл хозяин – хибяри-хабарта, стёкла в доме разбил. Предупредил так, чтобы уходили. Они не послушали. Потом он им в глаза посмотрел. Хозяина Булыга звали, он с ума сошёл, жену с детьми застрелил, а потом дом вместе с собой сжёг. Мой отец и ещё люди здесь стояли недалеко, дым увидели, на помощь приехали, а он в них через окно из ружья стрелять стал. Никто подойти не смог пока всё не сгорело. Вот так. Родню Булыги разыскать не смогли, тут всех и похоронили.

– Пойдёмте дальше. – словно заправский экскурсовод махнул рукой Генка, и повёл всех к росшим в сотне метрах густым зарослям ивняка и ольховника.

Проходя мимо крестов, охранники и рабочие всматривались в таблички, пытаясь прочесть надписи. Костя напряг зрение, и кое-как разобрал сильно выцветшие, выведенные красной краской буквы на одном кресте с краю: Булыга Иван Михайлович 06.01.1942 – 05.07.1983. Это была могила хозяина сгоревшей фактории.

Немного не дойдя до кустарника, вся компания остановилась возле ещё одного пепелища, но уже меньшего размера. Здесь так же валялись куски железа, обрывки толи и осколки стёкол. Из земли между зарослей карликовой берёзы торчала верхняя часть самодельной печки-буржуйки.

– А вот здесь наши оленеводы, избушку поставили. – объяснил экскурсовод. – Хибяри-хабарта тоже к ним приходил, предупреждал. Они молодые были, не послушали и оба теперь вон там. – он показал в сторону кустарника. – С ближнего стойбища увидели дым, прибежали, вытащили их из огня, но они задохнулись уже. Давайте сходим, проведаем.

Среди голых веток с набухающими почками стояли два грубо сколоченных продолговатых ящика из толстых досок. Один из них был повреждён: крышка провалена внутрь и сдвинута в сторону, оторванная боковая стенка лежала на земле. Это был обыкновенное ненецкое захоронение – хальмер, какие можно встретить по всему Ямалу в самых разных местах. Спокон веков ненцы не закапывали покойников в землю, потому что всё, что ниже уровня земли это территория тёмного бога Нга, а сколачивали деревянные ящики, либо заворачивали в бересту, и оставляли прямо на земле, на высоком месте. Иногда такие захоронения разоряют медведи или росомахи, чтобы полакомиться мертвечиной. Ненцы редко ходят на могилы предков, предпочитая не тревожить покойников, но иногда кости всё-таки собирают и складывают обратно в ящик. Костя немного повернулся и чуть наклонил голову, чтобы заглянуть под крышку. Он давно уже научился пользоваться оптическим эффектом озера Стиг, и мог без труда рассмотреть любой объект с разных сторон. Для этого нужно было, не отрывая взгляда от объекта, немного переместиться самому, наклонить или повернуть голову. Из ящика на него пялился пустыми глазницами человеческий череп без нижней челюсти. Рядом белела длинная кость предплечья и несколько рёбер. Здесь же лежала синяя эмалированная кружка, топор, и костяные детали оленей упряжи. Значит, похоронен мужчина. С женщинами обычно кладут фарфоровую посуду, чайник, ножницы и прочие вещи, какими в быту пользуется хозяйка чума. Если покойника привозят на нарте, её оставляют тут же, перевернув вверх полозьями, но рядом с этими ящиками нарт было не видно. Костя сделал себе заметку расспросить потом у Генки, что же произошло на самом деле на обоих этих пепелищах. Но, что бы тут ни произошло, всё это было сейчас как нельзя кстати. Ненцы к таким явлениям как разбросанные по земле человеческие кости привычные, а вот для русских это шокирующее зрелище. Вот и сейчас, Костя смотрел на лица рабочих и охранников, и видел, что на них всё это произвело сильное впечатление. Они заглядывали под сдвинутую крышку, качали головами и переглядывались между собой. Кто-то даже перекрестился.

– Я такие гробы на Ямбурге видел. – тихо сказал самый молодой рабочий по имени Артём. – Мы там компрессорную станцию строили, а рядом ненецкое кладбище было. Там несколько десятков таких гробов прямо на земле стоит.

Гена кивнул.

– Ты видел родовое кладбище, где один какой-нибудь род своих умерших хоронит. А эти двое здесь погибли. Да ещё так нехорошо. Вот их отдельно и похоронили.

– А зачем эти ленточки и рога? – спросил Кабан, показывая на кривую невысокую берёзу, росшую здесь же, на ветвях которой висели оленьи рога и были привязаны цветные, развивающиеся на ветру ленточки.

– Это священное место. А ленты вязали и оленя забивали чтобы хозяина – хибяри-хабарта задобрить. – объяснил Василий. Он достал пачку сигарет, вытащил четыре сигареты и положил по две штуки на каждый ящик. Закурив сам, он посмотрел на Геннадия.

– Ну, всё, поехали, и так сильно задержались.

– Это у вас так делают подношения умершим? – поинтересовался Кабан, глядя на оставленные сигареты.

Василий, молча, кивнул.

Назад все шли заметно приунывшими. Проходя мимо большого пепелища, рабочие снова посмотрели на место когда-то разыгравшейся здесь трагедии.

– Ну, бывайте. – кивнул на прощание Генка, подбирая с земли хорей. – Если что, моё стойбище там. – она показал на север. – Пойдёте вдоль берега, увидите. Мимо не пройдёте.

– А я там, дальше стою. – Василий показал на северо-восток, – Сами не найдёте, если что, у Генки спросите.

Когда две упряжки, выполнив свою миссию, покатили на север, Костя облегчённо вздохнул и стал смотреть на Нёйто малто. Оказалось, что Женька с Юркой уже выехали из Женькиного стойбища и прошли, приблизительно, четверть пути до Сеяхи. Теперь можно было послушать, о чём говорят строители у вагончиков.

– …и поживей давайте! – услышал Костя сердитый голос Кабана, поймав в фокусе его плотно сбитую фигуру.

Рабочие в это время выставляли по уровню вагончики, регулируя специальными ключами высокие стойки с широкими квадратными «лапами».

– Мы и так стараемся. Если бы нас эти чукчи не отвлекали, уже бы закончили, а так битый час слушали их бредни. – оправдывался Михаил – самый пожилой из рабочих.

– А если это не бредни? – послышался из-под вагончика голос Артёма. – В мире есть много явлений, которые наука объяснить не может.

– Да брось! Такой большой, а всё ещё сказкам веришь. – ответил ему голос с татарским акцентом там же под вагончиком. Это был Рифат – низенький коренастый татарин неопределённого возраста.

– Ага, сказки… А четыре креста и два гроба тут просто так, случайно появились? – вмешался сурикат Рома. Он вместе со своим напарником Юрой распаковывали новенький бензиновый электрогенератор.

Четвёртый рабочий в разговоре участия не принимал. Это был молчаливый мужчина лет сорока по имени Костя. За всё время он только один раз произнёс своё имя, когда знакомился с ненцами. Сейчас он находился метрах в двадцати от вагончиков, и с завидным усердием копал яму, ковыряя ломом мёрзлую землю. Должно быть для туалета.

Поняв, что визит ненцев всё-таки произвёл на некоторых впечатление, Костя некоторое время рассматривал привезённый груз и стройматериалы, потом снова обратился к Женьке с Юрой.

Отыскав в тундре две медленно идущие рядом упряжки, он увидел, что Женя держит в руках спутниковый телефон. Видимо, только что говорил с Геной или Василием. Сложив антенну, он убрал телефон под малицу^[4], что-то сказал Юрию, и погнал оленей быстрее.

– Смотрите, ещё кого-то к нам несёт. – показал охранник Рома на приближающихся с южной стороны ненцев.

Рабочие уже закончили выставлять вагончики по уровню и теперь вносили внутрь газовые баллоны. Бросив дела, все отправились встречать гостей.

Также как их предшественники, Женя с Юрой познакомились с рабочими и охранниками, расспросили их о новом строительстве, но про пожары и человека-лося ничего говорить не стали. Когда Кабан рассказал о будущей пекарне, Юра только покивал головой и вздохнул: