– Можно мне сделать бумажных птичек и посадить на деревья? Я умею мастерить птиц.

Конечно, мы согласились.

У Денни нашлись газеты и красные чернила, и он быстро смастерил множество больших бумажных птиц с красными хвостами. Рассаженные на кустах, птицы выглядели прекрасно.

Денни возился со своими птицами – и вдруг сказал:

– О!

Вернее, не сказал, а завопил.

Мы посмотрели туда, куда уставился он, и увидели мохнатое существо с огромными рогами – что-то вроде быка или даже минотавра. Неудивительно, что Денни испугался. Оказалось, Элис завернулась в шкуру, служившую в прихожей ковром. Высший класс!

До сих пор мы не натворили ничего непоправимого. Последней каплей стало чучело лисы – и мне жаль, что о лисе вспомнил именно Освальд. Но он не стыдится своей изобретательности, ведь идея была блестящей. Теперь-то он знает, что лучше не брать чужих лис и другие чужие вещи без спроса, даже если они принадлежат человеку, живущему с тобой под одной крышей.

Именно Освальд открыл застекленный ящик в прихожей и вынул чучело лисы с серо-зеленой уткой в пасти. Когда остальные увидели, что лиса и утка смотрятся на лужайке прямо как настоящие, они бросились тащить из дома другие чучела. У дяди прорва разных чучел. Большинство из этих животных он застрелил сам – но не лисицу, конечно. В доме нашлась еще лисья голова, и мы повесили ее на куст: как будто лиса выглядывает из зарослей. Чучела птиц мы привязали веревочками к веткам деревьев. Уткоклюв (или утконос, я все время путаю, как он называется) очень хорошо смотрелся, сидя торчком на хвосте, а на него скалилась выдра.

Потом у Дикки тоже появилась мысль. Позже из-за нее не поднялось столько шума, сколько из-за чучел, но все равно мысль была нехорошей… Хотя и классной. Дикки просто взял шланг и перекинул его через ветку кедра. Мы принесли стремянку, с которой моют окна, пристроили шланг на ее ступеньках и включили: пусть это будет водопад. Вот только вода потекла между ступеньками и ничего, кроме мокроты и грязи, не получилось, поэтому мы взяли плащи, папин и дядин, и накрыли ими ступеньки. Теперь вода потекла, куда надо, и все вышло просто великолепно: ручеек побежал по лужайке, где мы вырыли для него канал. Выдра и утконос очутились в родной стихии.

Надеюсь, вам не скучно читать про джунгли; устраивать их было очень весело. Перебирая в памяти события прежних лет, я даже не знаю, когда мы проводили время лучше – пока забава не кончилась.

Мы вытащили из клеток всех кроликов, прицепили им розовые бумажные хвосты и охотились на них, дудя в охотничьи рожки, сделанные из газеты «Таймс». Каким-то образом кроликам удалось ускользнуть, и, прежде чем их на следующий день поймали, они успели съесть много салата и погрызли овощи на огороде. Освальд очень об этом сожалеет. Ему нравится садовник.

Денни хотел прицепить бумажные хвосты и морским свинкам, напрасно мы ему твердили, что там привязывать бумагу просто не к чему. Он думал, что мы шутим, пока мы ему не показали. Тогда он выпросил у девочек синие лоскутки, которые остались после того, как им пошили платья, и сказал:

– Я смастерю кушаки и повяжу вокруг маленьких свиных талий.

Он так и сделал. Концы лоскутков забавно торчали у свинок на спинах. Одну из морских свинок после этого так и не нашли, как и черепаху, которой мы покрасили панцирь киноварью. Черепаха уползла и не вернулась. Возможно, кто-то ее подобрал, решив, что она редкого дорогого вида, неизвестного в наших холодных широтах.

Благодаря всем этим чучелам, кроликам с бумажными хвостами и водопаду лужайка под кедром сделалась красивой, как чудесный сон.

А тут Элис возьми да скажи:

– Жаль, что тигры такие плоские.

Ведь когда вы мастерите тигров из подушек, из них можно сделать только спящих тигров, готовых проснуться и прыгнуть на вас. Трудно сделать так, чтобы тигриные шкуры смотрелись, как живые, если под ними нет костей, а всего лишь подушки да диванные валики.

– А как насчет подпорок под пивными бочонками? – спросил я.

И мы вытащили две штуки из подвала, прикрутили к ним шкуры веревкой, и все получилось распрекрасно. Ножки подставок отлично сыграли роль тигриных лап – то, что называется «завершающий штрих».

Потом мы, мальчики, надели купальные костюмы, чтобы резвиться в водопаде, не намочив одежду. Думаю, мы поступили очень благоразумно. Девочки только подоткнули платья и сняли туфли и чулки, а Эйч-Оу выкрасил ноги и руки коричневой краской, чтобы изображать Маугли, хотя Освальд был главным и четко заявил, что Маугли будет он сам. Конечно, остальные начали пререкаться с Эйч-Оу, и Освальд в конце концов заявил:

– Отлично! Никто не просил тебя краситься, но раз уж ты теперь коричневый, придется тебе стать бобром и жить в плотине под водопадом, пока краска не смоется.

Эйч-Оу ответил, что не хочет быть бобром.

– Не заставляй его, Освальд, – сказал Ноэль. – Пусть лучше будет бронзовой статуей в дворцовых садах, где бьет фонтан.

Мы дали Эйч-Оу шланг, и он поднял его над головой. Получился прекрасный фонтан, только коричневая краска не смылась. Тогда Дикки и Освальд тоже покрасились. Эйч-Оу мы, как могли, вытерли носовыми платками, потому что он уже начал дрожать. Коричневыми мы оставались еще несколько дней.

Потом мы начали распределять роли. Освальд должен был стать Маугли, та часть шланга, которая лежала на земле, стала скалистым питоном Каа, Пинчер – Серым Братом… Правда, Пинчера мы так и не смогли найти.

Пока остальные болтали, Дикки и Ноэль возились с тиграми из пивных подпорок. И тут произошло воистину печальное событие, в котором на самом деле не было нашей вины, мы ничего подобного не хотели.

Дейзи весь день просидела дома, читая книжку о джунглях. И вдруг, как раз когда Дикки и Ноэль забрались внутрь тигров и начали их двигать, пугая друг друга, она вышла. Конечно, в книге про Маугли ничего подобного нет, но наши тигры выглядели здорово, как живые, и я далек от того, чтобы винить девочку в случившемся… Хотя она могла бы подумать, к чему приведет ее опрометчивый поступок. Если бы не она, мы могли бы выйти из этой истории с куда меньшими потерями.

То, что произошло, было воистину ужасно.

Как только Дейзи увидела тигров, она резко остановилась и, издав вопль, похожий на паровозный свисток, упала на землю.

– Не бойся, о кроткая индианка! – воскликнул Освальд, с удивлением подумав, что, кажется, Дейзи все-таки умеет играть. – Я иду к тебе на помощь!

И он ринулся вперед с туземным луком и стрелами, захваченными из кабинета дяди.

Кроткая индианка не шелохнулась.

– Пойдем, – сказала ей Дора, – спрячемся в укрытии, пока этот добрый рыцарь будет сражаться, защищая нашу жизнь!

Дора могла бы помнить, что мы играем в дикарей, а не в рыцарей, но куда ей! Дора вечно все путает.

А Дейзи по-прежнему не шевелилась.

Тут мы по-настоящему испугались. Дора и Элис приподняли Дейзи. Ее губы были ужасного фиолетового цвета, глаза полузакрыты, и выглядела она кошмарно, совсем не так, как положено выглядеть упавшим в обморок прекрасным девицам. У тех всегда интересная бледность, а Дейзи была зеленая, как дешевая устрица на прилавке.

Охваченные тревогой, мы старались помочь ей, как могли: растирали руки и мягко, но настойчиво орошали ее бессознательное чело струей из шланга. Девочки ухитрились ослабить ее платье, хотя его нельзя было расшнуровать, оно просто спускалось до талии. Мы делали для Дейзи все возможное, когда услышали, как хлопнула садовая калитка.

– Кто бы там ни пришел, надеюсь, он направится прямиком к входной двери, – сказала Элис.

Но «кто бы там ни пришел» этого не сделал. Мы услышали на гравийной дорожке шаги, а потом раздался веселый голос дяди:

– Туда, туда. В такой солнечный день наши юные варвары играют где-нибудь в саду, там мы их и увидим.

И дядя безо всякого предупреждения появился на сцене, а вместе с ним – три других джентльмена и две дамы.

Мы были почти голые – я имею в виду мальчиков. Все, и мальчики, и девочки, промокли насквозь. Кроме Дейзи: она лежала в обмороке, или в припадке, или померла – мы еще не разобрались, что же с ней такое приключилось. И все чучела уставились дяде в лицо. Большинство чучел залило водой из шланга, а выдра и утконос плавали в ручье. Трое из нас были выкрашены темно-коричневой краской.

Часто нам удается скрыть улики, но в тот раз об этом нечего было и думать.

Быстрый ум Освальда мгновенно осознал, как поразило дядю представшее перед ним зрелище, и храбрая молодая кровь застыла в жилах мальчика, а сердце замерло.

– Что все это зна… Гм, да? – оскорбленным тоном вопросил дядя.

Освальд ответил, что мы играем в джунгли, а что случилось с Дейзи, он не знает. Никто не смог бы лучше объяснить происходящее, но он мог бы не трудиться, не объяснять.

Дядя держал пальмовую трость, и мы оказались не готовы к внезапному нападению.

Освальду и Эйч-Оу досталось больше всех. Дикки и Ноэль сидели под тиграми, и дядя, конечно, не стал бить девочек. Денни, как гостю, все сошло с рук. Но всех нас заперли на три дня в комнатах на хлебе и воде.

Не стану рассказывать, как мы старались оживить уныние тюремного заключения. Освальд подумывал приручить мышь, но не смог ее найти. Несчастные пленники продержались три дня только потому, что мы перебирались по карнизу из нашей комнаты в комнаты девочек. Но я не буду подробно об этом рассказывать, не то что вы, чего доброго, сами попробуете такое проделать, а это очень опасно.

Когда домой вернулся отец, нас вызвали на разговор. Мы сказали, что просим прощения, очень-очень извиняемся, особенно из-за Дейзи, хотя она и вела себя, как тряпка.

В конце концов нам объявили, что нас отправят в деревню и мы останемся там на перевоспитание. Дядя Альберта сейчас жил в деревне, писал свою книгу, и мы должны были поехать к нему.

Такому повороту мы все обрадовались, и Дейзи с Денни тоже. Мы с достоинством приняли наказание, признавая его заслуженным. Все мы очень сожалели о том, что натворили, и решили, что впредь будем вести себя хорошо.

Не знаю, удалось нам выполнить задуманное или нет. Теперь Освальду кажется, что мы совершили ошибку, с ходу постаравшись стать хорошими. Всё надо делать постепенно.

Постскриптум. Оказалось, что Дейзи вовсе не умерла, а только упала в обморок. Такие они, девчонки!

Нотабене. Пинчера нашли на диване в гостиной.

Добавление. Я не упомянул и половины того, что мы смастерили для джунглей, например, зверей из набитых конским волосом диванных подушек, слоновьих бивней и дядиных рыбацких сапог.