– Механика очень проста. Она основана на страхе. Страхе перед фатальными изменениями в окружающем мире, перед неизвестностью, перед возможностью потерять работу, здоровье, близких людей. Страхе за собственную жизнь, в конце концов. Представьте себе ситуацию. В мире появляется несколько очагов заражения вирусом. Вспыхивают эпидемии. Умирают люди. Вирус новый, незнакомый, чрезвычайно заразный. Ни вакцины, ни лекарств нет. Он начинает распространяться, как раздуваемый ветром пожар по сухой прерии, выходит за рамки отдельных стран и перерастает в глобальную пандемию, которая сопровождается паникой, подогреваемой средствами массовой информации. На экранах мелькают графики заражения и постоянно растущие цифры смертей. Единственным средством борьбы с патогеном объявляется карантин, который может ввести и поддерживать только сильное государство. Власть приказывает людям сидеть дома, объявляет комендантский час, вводит другие ограничения свобод, в том числе в области собраний, передвижения, экономической деятельности и СМИ. Внедряются системы тотального слежения за передвижением и общей обязательной диагностики. Жёстко, вплоть до применения силы пресекаются любые нарушения режима. Такая ситуация полного контроля длится несколько месяцев, пока не появится вакцина или лекарство или не возникнет коллективный иммунитет.

– Если вы запрёте людей дома, остановится экономика, – возразила Хосвей. – Люди потеряют заработок. На что будет существовать половина населения Америки, живущая от зарплаты до зарплаты, совсем не имеющая накоплений и по уши влезшая в долги.

– Должниками легче управлять. А насчёт экономики не беспокойтесь. Большая её часть уже раздутый почти до предела пузырь. Почти, но не до конца. Во время эпидемии ради «спасения» экономики и помощи малоимущим мы напечатаем столько денег, сколько нужно, чтобы накачать финансовый пузырь до максимума, понимая, что это может быть нашей последней попыткой. Следующий раз он просто лопнет и накроет нас всех отборным дерьмом, из которого мы уже не сможем выбраться. Так что мы просто зальём проблему долларами. К тому же временная остановка экономики сбросит пар с перегретого финансового рынка и естественным образом отсрочит его неизбежный коллапс. Потратимся и на людей. У нас есть механизмы вроде купонов на бесплатные продукты, бензин или обеды для самых бедных. Если потребуется, введём карточную систему или просто раздадим деньги самым бедным. Мы ожидаем, что эпидемия продлится до полугода, а потом пойдёт на спад. За это время экономика уйдёт в рецессию. Её падение может составить 5–10%. Безработица вырастет в разы. Но человек, идущий к государству за пособием для того, чтобы прокормить семью, будет зависеть от власти и если не уважать, то хотя бы бояться её. К тому же экономические трудности потребуют усиления роли государства в управлении, а это ещё один шаг в направлении создания эффективной системы.

– При таком падении экономики люди потеряют триллионы. Больше всего пострадают верхние десять процентов. Те, у кого деньги в ценных бумагах.

– То, что финансовый рынок ждёт неизбежная катастрофа, было ясно ещё во время кризиса 2008 года. Вопрос был: сколько ещё удастся из него вытянуть. За время правления нынешнего президента биржевые индексы выросли почти в два раза. Пора спустить пар. Пандемия этому очень поможет. К тому же люди, владеющие определённой информацией, на этом очень неплохо заработают. Вовремя продав акции-пустышки на пике их стоимости, а затем купив по дешёвке реальные ценные активы вроде заводов и рудников, – Кросман хитро подмигнул собеседнице. – А за спекулянтов, миллиардеров-нуворишей, сделавших состояния в Интернете, я совсем не беспокоюсь. Главной целью будет сохранить производство, сельское хозяйство и сектор реальных услуг. А вся бесполезная пена интернет-экономики меня не интересует.

– Это всё похоже на переформатирование экономики, – предположила Хосвей.

– Вы правы, – согласился старик. – Время шальных денег на финансовых спекуляциях подходит к концу. Сейчас доля реального сектора в экономике США чуть больше 20%, всё остальное – финансово-спекулятивный рынок, который маскируется как «услуги». Наша цель – поменять эти цифры местами и сделать США новым мировым производственным гигантом. Кстати, в Китае реальный сектор почти 80%. Это означает, что если взять сферу материального производства, то Китай по ВВП уже в четыре раза превосходит Америку.

– Попросту говоря, ради переформатирования производственных отношений под новые технологии вы хотите разрушить демократию в Америке и превратить её в тоталитарное государство. Идея не нова, но впечатляет свои размахом, – уважительно покачала головой директор. – Не скажу, что я полностью одобряю выбранные вами методы, но концепция новой Америки, основанной на сильной власти, мне очень импонирует.

– Именно это я и ожидал от вас услышать, – скупо улыбнулся Кросман. – Я уверен, вам будет интересно наблюдать за событиями в следующие несколько лет. Надеюсь, вы понимаете, что теперь являетесь носителем чрезвычайно важной информации. Я рассчитываю на то, что вы распорядитесь ей разумно. Ведь от этого зависит не только ваша жизнь и карьера, но и жизни миллионов американцев. А пока в качестве жеста доброй воли я приостановлю расследование вашего дела в Комитете Конгресса по разведке. Некоторые из его чересчур либеральных членов очень уж настроены довести дело до суда. Все эти неприглядные эпизоды из вашей биографии: тайные тюрьмы, незаконные убийства, пытки – до сих пор кое-кому на Капитолийском холме не дают спокойно спать.

– Спасибо, сэр. Вы прекрасно понимаете, что все мои действия как в прошлом, так и сейчас продиктованы желанием защитить национальные интересы Америки.

– Конечно, мэм. И наш разговор этому ещё одно подтверждение. Ваше дальнейшее участие будет зависеть от вашего желания. Как минимум мы попросим вас не мешать Дексону довести его до конца и в нужный момент предоставить президенту и Конгрессу нужные рекомендации. Ну, а максимум будет зависеть от того, насколько вы сами захотите быть вовлечены в этот проект. Мы будем рады использовать не только ваше положение, но и опыт и мастерство разведчика, – старик демонстративно посмотрел на часы. – Однако мы с вами совсем заболтались. Не хотите ли поужинать со мной. Я попросил сервировать столик на террасе.

– Спасибо за приглашение, – как можно более дружелюбно улыбнулась Хосвей. – Давайте поужинаем в следующий раз. У меня есть несколько неотложных дел. К тому же мне надо ещё раз хорошенько обдумать то, что я от вас услышала.

Через несколько минут вертолёт директора ЦРУ плавно оторвался от газона и, заложив широкий вираж на восток, исчез за рощей. В комнату, где, стоя у окна, за этим наблюдал Кросман, вошёл глава Управления тайных операций.

– Ну и как вам мой директор? – спросил он, налив себе в стакан выдержанного бурбона из одного из графинов, стоящих на высоком столике у стены.

– Хочешь диагноз? Явно выраженная социопатка. Лёгкая форма мании преследования на фоне контролируемой шизофрении. Очевидные садистские наклонности, провоцируемые комплексом неполноценности.

– Вы психолог?

– Нет. Это строчки из её досье.

– И с таким заключением вы год назад одобрили её кандидатуру? – удивился Дексон.

– А почему бы и нет? Там ещё написано про лояльность, целеустремлённость, эффективность в достижении результата и много ещё чего полезного.

– Надо было с неё получить заверения о том, что она будет с нами работать или как минимум молчать.

– Считаешь, что я должен был взять с директора ЦРУ подписку о неразглашении, – повернулся к нему Кросман. – Не смеши меня. У неё достаточно опыта и мозгов, чтобы просчитать весь расклад. Кому она может слить эту информацию? Президенту? Конгрессу? Кто этому поверит? Где доказательства? Туманные намеки на то, что в Юте Ясон что-то испытывал? Мы с лёгкостью всё это выдадим за фейк, и Хосвей будет выглядеть, как идиотка. Поверь мне. Она этого очень не хочет. Её главная задача – выжить в банке с ядовитыми пауками, в которую превратился Вашингтон, и она прекрасно знает, что мы ей можем помочь. Так что готовься. При следующей встрече она тебя будет конкретно пытать. Можешь выложить ей большую часть деталей, за исключением самого основного эпицентра и времени. Кстати, что у нас насчёт Ясона.

– Работаем, – Дексон сделал большой глоток бурбона. – Проблема будет решена в ближайшее время.

– Да уж поработайте. А то так облажались на финальном этапе, – старик отошёл от окна. – Эта сучка отказалась от ужина, так что пошли на террасу. Там уже накрыт стол. Омары, икра, устрицы, бараньи рёбра в брусничном соусе и дорогое вино. Всё, как вы, избалованные бюджетом шпионы, любите.

Июль 2019. США. Штат Юта. Полигон Дагвей

Сверхсекретный полигон для испытания химического и биологического оружия Дагвей располагался в глубине пустыни Солт-Лейк в ста сорока километрах на юго-запад от одноимённого города. С момента своего основания в 1942 году это место пользовалось в штате Юта плохой репутацией. В примыкающих к локации фермерских хозяйствах периодически по неизвестным причинам вымирал скот и птица. Часто болели и сами фермеры. В конце концов вокруг полигона как-то сама собой образовалась санитарная зона в 30–40 километров, в которой никто постоянно не обитал, кроме охотников за НЛО. Небольшие группки этих энтузиастов разбили несколько мобильных лагерей в непосредственной близости от полигона в надежде найти доказательства контактов американских военных с пришельцами. В сообществе охотников за НЛО Дагвей лишь немного уступал по популярности «Зоне-51», расположенной на авиабазе в Неваде.

Режим особой секретности объекта и частое появление ночью неопознанных летающих объектов, которые на поверку оказывались новыми бесшумными вертолётами американского армейского спецназа «Дельта» или «морских котиков», постоянно подогревали интерес этой экзальтированной публики, ведущей давнюю и прочную дружбу с крепким алкоголем и лёгкими психотропами.

Пожалуй, самым известным случаем, прославившим полигон Дагвей на всю страну, была случайная рассылка в десяток лабораторий активных спор сибирской язвы в 2015 году. Тогда трагедии удалось избежать только по счастливой случайности. Как из совершенно секретного научного центра по адресам в разных концах Штатов были отправлены образцы чрезвычайно летального биологического оружия, не смогло разобраться ни одно расследование. В результате среди руководства была проведена чистка и те, на кого пало подозрение в халатности, были переведены на должности, лишавшие их доступа к секретам и опасным веществам.

После почти тотальной смены руководства подразделение GPI²¹ научного центра возглавил доктор Хендерс, занимавший до этого должность руководителя отдела тестирования. Не то чтобы работа ему очень нравилась. Он всю жизнь мечтал устроиться в исследовательский центр крупной фармкомпании, чтобы делать препараты, призванные лечить, а не убивать людей. Но военные платили хорошо. Из-за работы с опасными агентами год службы шёл за три, как на войне в Ираке или Афганистане, поэтому долгожданная пенсия стремительно приближалась. К тому же его устраивал вахтовый график работы, оставлявший каждый месяц почти две недели свободного времени. Да и дом, который он взял в Солт-Лейк Сити по льготной программе военной ипотеки, на гражданке обошёлся бы ему как минимум в два раза дороже. В общем, неудобства работы на секретном объекте вполне компенсировались ништяками, которые он получал от армии США.

По работе, конечно, иногда возникали и свои неприятные нюансы, связанные с секретностью проектов, которые вело его подразделение, или со сторонними службами и подрядчиками вроде Ясона, не упускающими возможность влезть в его хозяйство да ещё и наследить там.

Одним из неудобств, доставлявших Хендерсу много хлопот, было то, что на территории полигона армейский спецназ устроил центр подготовки бойцов для операций в подземных тоннелях, в том числе в условиях химического и бактериологического заражения. Хотя центром формально командовал майор из «Дельты», подразделение Хендерса принимало в подготовке самое непосредственное участие. Кроме теоретической части, его люди обеспечивали имитацию заражения, дезинфекцию средств защиты и оказывали помощь пострадавшим при вполне реалистичных тренировках, в которых использовались нелетальные агенты с низким уровнем поражения.

Как раз в тренировочном центре спецназа и случился инцидент, из-за которого Хендерса срочно отозвали из отпуска. Один из бойцов спецназа при разминировании учебного взрывного устройства с токсином допустил ошибку. В результате устройство сдетонировало и он оказался в зоне заражения. К счастью, костюм химзащиты сработал на все сто, иначе спецназовец сутки не вылезал бы из туалета из-за диареи. Токсин был хоть и не смертельный, но вполне себе реальный. Однако пробы, взятые с костюма до обеззараживания, показали наличие посторонних отравляющих веществ. Не опасных, но всё же. Въедливый и занудный начальник тренировочного центра как-то об этом прознал, поднял шум из-за того, что тоннели не были должным образом стерилизованы перед тренировками, и доложил начальству, которое вызвало Хендерса, чтобы разобраться с инцидентом на месте.

По приезду выяснилось, что на защитном костюме спецназовца обнаружены следы метилфосфонилдифторида – компонента, являющегося составной частью боевых бинарных отравляющих веществ²² и самого по себе совершенно не опасного. Никаких действий с бинарными газами в Дагвей не велось. Их даже не было в коллекции образцов. Это означало, что спецназовец привёз частички компонента на своём костюме химзащиты потому, что тот был плохо дезактивирован после предыдущего применения. Не слишком серьёзное упущение, но если об этом составить рапорт начальству, то серьёзное взыскание в виде штрафа, переноса отпуска или отмены увольнительной спецназовцу и его командиру было бы гарантировано.

Проигнорировав требование о встрече с майором «Дельты», Хендерс связался с командиром группы спецназа, с чьим бойцом произошёл инцидент. Тот предложил встретиться в «тоннелях» на месте, где взорвалась учебная бомба с токсином, чтобы обсудить происшествие. Несмотря на то что помещение было проветрено и стерилизовано, учёный для верности прихватил с собой небольшую стеклянную капсулу заборника образцов и упаковку стандартных анализаторов, чтобы показать спецназовцам, как ими пользоваться.

Учебный центр спецназа находился в нескольких километрах от комплекса основных зданий полигона и представлял собой замысловатую сеть из множества состыкованных и приваренных друг к другу полномерных морских контейнеров. Внутреннее пространство, пол, стены и потолок были залиты несколькими слоями бетона, чтобы придать ему форму подземных ходов разной высоты и ширины. В этом комплексе находилось несколько довольно просторных помещений, имитировавших химлабораторию, цех производства самодельных взрывных устройств, санблок и комнату отдыха. Всё выглядело довольно правдоподобно и было похоже на реальное подземное убежище террористов где-нибудь в Ираке или Афганистане. Контейнеры стояли прямо на грунте и были присыпаны песком, так что издали комплекс выглядел, как место давнего крушения поезда в пустыне из боевика про апокалипсис.

Сверившись с журналом стерилизации комплекса, чтобы убедиться, что внутри безопасно, Хендерс забрался в свой внедорожник и через десять минут подкатил ко входу в «тоннели».

У тяжёлой герметизирующей двери стоял боец, расслабленно подбрасывая в руке камешек. Его экипировка была довольно необычной для «Дельты». Джинсы, свободная рубашка с коротким рукавом вместо стандартного бронежилета – лёгкая разгрузка с 4 полностью снаряжёнными боевыми патронами магазинами. К короткой штурмовой винтовке, лежащей на изгибе левого локтя, тоже пристёгнут магазин, и, что уже совсем неслыханно, предохранитель снят, а затворный индикатор показывает, что патрон дослан в патронник.

Коротко кивнув смерившему его оценивающим взглядом бойцу, Хендерс потянул на себя тяжёлую дверь и зашёл внутрь. В «тоннели» он заглядывал нечасто и каждый раз удивлялся, с каким вниманием к деталям они были сооружены. Внутри создавалось полное впечатление, что ты находишься на подземной базе террористов. Сверившись со схемой, он пробрался по узким, заваленным всяким хламом проходам до секции «химической лаборатории», где произошёл инцидент.

Посреди небольшого, тускло освещённого, зажатого бетонными наплывами помещения на ящике из-под колы сидел парень лет тридцати в таких же джинсах и рубашке, как и тот, что стоял у входа. Из оружия у него был только пистолет в высокой поясной кобуре. Ещё пара бойцов в разгрузках с винтовками на «петлях»²³ расслабленно стояли у стен.

– Доктор Хендерс, – парень вальяжно поднялся с ящика, подошёл к учёному и, взглянув ему в глаза, медленно проговорил не обещающим ничего хорошего голосом: – У нас к вам есть несколько вопросов.

– Джентльмены… Уверяю вас… В том, что произошло, нет никакой опасности, – запинаясь от неожиданного наезда, пробормотал тот. – Я даже в отчёте ничего отмечать не буду. Инцидент исчерпан, господа.

– Нихрена не исчерпан, – спецназовец взял его кисть своей рукой и сжал стальной хваткой так, что Хендерс, закатив глаза от боли, присел и жалобно застонал.

– Что вы делаете! Уверяю вас, ни токсин, ни метилфосфонилдифторид не представляют никакой опасности.

– Нахрен мне твой фторид, – угрожающе навис над ним боец. – Говори, сука, кто тебе две недели назад передал вирус, который здесь испытывал Ясон.

– Вы… Вы не из «Дельты», – поняв, что от него хотят, попытался отстраниться Хендерс, но боец рывком притянул его к себе и вывернул вверх кисть так, что тот упал на колени.

– Здесь вопросы задаю я, – злобно прорычал он. – Кто из Ясона передал тебе вирус?

– Никто не передавал, – простонал, скривившись от боли, учёный. – Отпустите руку. Я вам всё и так расскажу.

– Ты ему нахрен кисть сломаешь, – безразлично сплюнув на пол, сказал стоявший у стены боец и, подойдя сзади, по-дружески положил руку на плечо до смерти испуганному Хендерсу. – Послушай, доктор. Нам нихрена не нравится то, что мы делаем. Но работа есть работа. Начальство сказало узнать, откуда у тебя пробирка с образцами Ясона. Та, что ты передал Вернеру пару недель назад. Не удивляйся. Мы перехватили твою почту и знаем всё. А если начальство приказало, мы привыкли выполнять. Работа у нас такая. Ничего личного. Понимаешь? – он повернул потирающего руку учёного к себе лицом и заглянул ему в глаза взглядом доброго школьного учителя, потом, приобняв за плечи, подвёл к ящику из-под колы, лежащему на песчаном полу. – Ты садись. Так лучше будешь соображать. И коленки трястись не будут. Мой тебе совет: расскажи нам всё, как было, и мы тебя отпустим. А будешь упрямиться или хитрить, мой злобный напарник выпытает всё из тебя страшными пытками, а потом мы здесь всё нахрен взорвем. Типа тебя завалило случайным взрывом и всё такое.

– Вы из Ясона? – судорожно сглотнув, спросил учёный и с надеждой поднял глаза на закреплённую на потолке камеру наблюдения.

– Какая разница откуда мы, – добродушно улыбнулся спецназовец и, заметив движение его глаз, добавил: – Камеры показывают ту картинку, которую нам надо. Она же будет и в записях. Никто не видит, что здесь происходит. Никто на помощь не придёт. Никто не узнает, что произошло. Если ты не будешь сотрудничать, всё будет выглядеть, как несчастный случай.

До конца не веря в происходящее, Хендерс вдруг почувствовал себя совершенно беспомощным перед этими жёсткими парнями с холодными и безразличными к страданиям своей жертвы лицами. Учёному вдруг стало до боли в сердце обидно, что он, в принципе, успешный и удачливый по жизни человек, может закончить свой путь здесь, в душных бетонных тоннелях, так и не дожив до заветной пенсии. Внезапно пришло осознание того, что всё это реально и что его всё равно убьют. Таких важных свидетелей не принято оставлять в живых.

От собственного бессилия на глаза помимо воли навернулись слёзы. Дрожащей от страха рукой учёный полез в карман форменного комбинезона за платком, но нащупал холодную гладкую поверхность контейнера, в котором лежала стеклянная капсула заборника образцов, и на секунду замер от пришедшей в голову шальной мысли.