Глава 3

Мы поднялись на шестой этаж на лифте. С помощью электронного ключа Марианна открыла дверь, помеченную «НСБ» ^[3]. Я встала рядом с мамой и легонько коснулась ее спины; ее бледность меня тревожила. Мама слабо улыбнулась мне, как бы говоря: «Со мной все будет в порядке».

Открылась дверь, и мы вошли в офис, залитый солнечным светом и ни капли не соответствующий моим ожиданиям. Повсюду прозрачные стеклянные стены, белая краска и голый красный кирпич. На кирпичных колоннах черно-белые фотографии кораблей всех размеров и форм. Некоторые фотографии, судя по зернистости изображений, были очень старые – наверное, снимки кораблей, которыми компания владела в какой-то момент своей долгой истории.

Тут появилась госпожа Круликовски. Она остановилась в дверях. Ее статная фигура эффектно смотрелась на фоне городского пейзажа за окнами. С тех пор как мы познакомились на приеме в предыдущий приезд, госпожа Круликовски не изменилась, разве что на этот раз она предпочла платью лаконичный серый брючный костюм и белую блузу с рюшами у ворота. Темные с проседью волосы – особенно бросалась в глаза густая серебряная прядь над правым глазом – она собрала в низкий узел на затылке. Разглядев руководительницу «НСБ» вблизи, я поняла, что она старше, чем я думала.

– Добро пожаловать, – произнесла госпожа Круликовски, протянув руку сперва мне, потом маме. Я опять обратила внимание на то, какой у нее глубокий и теплый голос.

– Спасибо, госпожа Круликовски, – отозвалась я. – Очень рада снова встретиться.

– Зовите меня Ханна. Можно я вас тоже буду звать по имени? Мы с Мартиниушем всегда так делали, и в целом мы тут стараемся придерживаться неформального стиля в общении.

Мы согласились и зашли вслед за ней в кабинет. Марианна закрыла дверь, и мы устроились на стульях перед стеклянным письменным столом Ханны, а она села в свое рабочее кресло.

– Ух ты, – выдохнула мама, и я проследила за ее взглядом, который скользил вдоль множества фотографий на кирпичной стене. Среди изображений кораблей, портов и групп людей в деловых костюмах затесался снимок, на котором Ханна и Мартиниуш пожимали друг другу руки. Потом мой взгляд упал на два черно-белых снимка, которые заставили меня ахнуть от удивления.

– У вас даже наши фотографии есть? – Я поднялась и подошла поближе к репортажному снимку, запечатлевшему нас с Мартиниушем. Интересно, кто его сделал? На нем мы прощались в аэропорту. Мартиниуш держал меня за руку и улыбался. Ветер взметнул мне волосы, сдув их с лица, а в руке у меня был конверт, который Мартиниуш мне только что дал. В конверте лежал перевод выдержек из дневника Александры Новак – про Сибеллен и жизнь семьи до крушения названного ее именем барка.

Чтение дневника Александры меня взволновало, я почувствовала себя ближе к семье Новак. Хоть мы и не состояли в понятном людям родстве, но Сибеллен тоже была сиреной, а значит, мы с мамой Новакам не совсем чужие. Сомневаться не приходилось: прапрапрабабушка Мартиниуша не знала, кем на самом деле являлась ее невестка Сибеллен, но то, что она о ней писала, являлось для меня исчерпывающим доказательством. У Новаков в жилах текла кровь сирен, и нам с мамой досталось их наследство. Невозможно не признать, что в этом заключалась некая высшая справедливость.

Под привлекшей мое внимание фотографией имелась табличка с надписью на польском, там упоминалось и мое имя – меня назвали «Тарга Мак’Оли-Новак».

– И что там написано? – спросила я Ханну, указав на польский текст.

Ханна сложила пальцы домиком и улыбнулась.

– «Давно потерянная дочь возвращается домой».

У меня защипало в глазах, и я отвела взгляд. Я не ожидала, что новая руководительница «Компании Новак» и правда поверила Мартиниушу, что она действительно думает, будто мы с мамой родня покойному старику, но она, похоже, верила.

Рядом с Мартиниушем и мной висел снимок мамы в рабочей экипировке. Тоже не портретный – мама, стоя на палубе спасательного судна «Бригида» среди дайверов, увлеченно разговаривала о чем-то с Саймоном и Йозефом, местным аквалангистом. Этот Йозеф был симпатичным дядькой с грубоватым обветренным лицом, и когда мы уезжали, мама попрощалась с ним по-свойски. Для нее это совсем нехарактерно. Они даже обнялись, хотя мама никогда не обнимала никого, кроме меня, моих подруг и Антони.

С тех пор мама почти не упоминала Йозефа, но между ними явно проскочила какая-то искра, мне это не показалось. Она признала, что испытывает к нему теплые чувства, но, когда я пыталась добиться подробностей, мама прекращала разговор. Глянув на нее сейчас, я с облегчением заметила, что она уже не такая бледная.

Мама смотрела на себя полугодичной давности, и по лицу ее было не понять, о чем она думает.

Подпись под фотографией была лаконичной: только дата и несколько слов. Я их разобрала – что-то вроде «На борту “Бригиды”». Маму записали «Майра Мак’Оли-Новак», дальше шли Саймон Николс и Йозеф Дракиф. Дракиф? Что это вообще за фамилия? На польскую непохожа, насколько я могу судить по своему скудному опыту общения с местными жителями.

– Должно быть, вы испытали потрясение, когда узнали о своем происхождении, – заметила Ханна. – Для нас-то это точно стало шоком.

– Не сомневаюсь, – вполголоса произнесла мама, когда я вернулась на свое место рядом с ней.

– А что Мартиниуш рассказал вам о нас? – спросила я.

– Только то, что вы его единственные ныне живущие родственники и что родство у вас со стороны Сибеллен, а у нас об этой ветви почти нет данных.

– И вы ему без вопросов поверили? – удивилась мама.

Ханна слегка приподняла темные брови, морща гладкий лоб, а потом вдруг рассмеялась, будто в самой идее не поверить Мартиниушу было что-то невероятно забавное.

– Я работаю в этой компании дольше, чем вы живете на свете, – сказала она мне, – а с Мартиниушем дружила еще дольше. И потому скорее поверю ему, пусть даже без доказательств, на слово, чем целой толпе незнакомых людей с убедительными аргументами.

Мы с мамой удивленно переглянулись. Мне показалось, что я знаю, о чем она думает: мы ожидали встретить недоверие и сопротивление, а нас приняли как настоящих наследниц Мартиниуша. Просто невероятно, если учесть, что наше родство официально не подтверждено.

– Может, перейдем к нашим планам на сегодня? – произнесла Марианна.

– Да, именно так мы и поступим, – отозвалась Ханна. По тому, как она строила фразы, чувствовалось, что английский язык ей не родной. Она глянула на меня, и я увидела, что глаза у нее светло-серые, в тон костюму. – Если вы не возражаете, я бы хотела запланировать еженедельную встречу для нас с вами и отдельно для вас с Марианной. Мы с вами будем обсуждать важные вопросы работы компании, то, что вам следует знать как владелице. А Марианна, – тут Ханна кивнула в сторону секретаря, – подробно расскажет вам историю компании. Думаю, вам следует ее знать – когда-нибудь вы, возможно, захотите здесь работать. Даже стать генеральным директором, если вас это заинтересует.

– Это вряд ли. Не думаю, что когда-нибудь сумею управлять компанией лучше вас, – мягко возразила я, пряча улыбку. Мысль Ханны показалась мне смешной. – А идея регулярных встреч мне нравится. Я хочу побольше узнать о компании.

– Хорошо. – Марианна улыбнулась, и на щеке у нее появилась ямочка. – Но заранее мы никаких возможностей исключать не будем, договорились?

– Договорились.

– С расписанием занятий в школе все в порядке? Я так понимаю, вы начали с небольшим опозданием?

– Да, но теперь все идет своим чередом, задержка была только из-за подготовки к переезду.

– Отлично. Насчет семейного траста Новаков поговорите с нашим юристом, но, насколько я знаю, там есть деньги, отложенные на высшее образование, где бы вам ни захотелось учиться.

Я моргнула и уставилась на нее. Сюрпризы продолжались.

– Правда?

– Да, в любом университете. У вас есть какие-нибудь предпочтения? Что именно вы хотели бы изучать?

Так далеко в будущее я еще не заглядывала. Внезапно я осознала, что плохо готова не только к сегодняшней встрече, но и к этому самому будущему.

– Пока не уверена, – хрипло произнесла я и почувствовала, как мама положила руку мне на плечо.

Я думала поступать в Дэлхаузи или в Галифакс, а может, в местный колледж рядом с Солтфордом, скорее всего на общегуманитарную специализацию, поскольку с математикой и естественными науками у меня не очень. Я всегда предпочитала историю, английский, географию и искусство. А теперь, получается, я могу учиться где угодно. Оценки у меня приличные – с помощью Акико я подтянула математику и естественные науки до «D», а по остальным предметам у меня «А», хотя обществоведение и мировые религии дались мне нелегко.

Возможно, по моему застывшему лицу Ханна поняла, что я в панике, потому что добавила:

– Принимать решение прямо сейчас необязательно. Но думаю, в наступающем году стоит обсудить возможные варианты с академическим консультантом. – Она откинулась на спинку стула и положила руки на колени. – Я не собираюсь лезть в ваши личные дела, – добавила Ханна, – но хочу сразу уточнить, что, если замечу что-то, что является потенциальной угрозой для компании, мне придется вмешаться.

– Что вы имеете в виду? – Маму, похоже, это заявление встревожило чуть меньше, чем меня, но ненамного.

Тон Ханны смягчился.

– Я просто хочу сказать, что, поскольку вы теперь владелицы, а мы, так сказать, вводим вас в курс дел, сейчас для компании сложное время. Этот год станет определяющим и для нас, и для вас обеих. Нам понадобится время, чтобы понять, что вы собой представляете.

Смысл ее высказывания оставался для меня загадкой, но угрозы я не чувствовала, и в целом Ханна мне нравилась, вызывала доверие. Не зная, что сказать, я просто кивнула.

Мы обсудили расписание и выбрали для встреч дни и часы, которые устраивали всех, а потом перешли к вопросу прислуги в особняке.

– Не знаю, заметили ли вы, но после смерти Мартиниуша мы сократили количество персонала в особняке Новаков, включая охрану у въездных ворот. Теперь они открываются пультом, Адам проследит, чтобы вам его предоставили.

– Да, мне показалось, что в особняке стало тише, – призналась мама.

Ханна кивнула.

– Так и есть, но раз вы приехали, можете, если захотите, добавить столько прислуги, сколько вам понадобится.

– Да нам, по-моему, вообще никакая прислуга не нужна, – заявила я импульсивно.

На мгновение, пока Ханна и Марианна обдумывали мои слова, воцарилась тишина.

– Со всем возможным уважением хочу заметить, что некоторые люди из прислуги очень давно работают на Новаков. Вам, наверное, покажется это старомодным, но в особняке раньше работали двенадцать постоянных сотрудников, кроме того, мы добавляли временный персонал, когда приезжало много гостей, например, как на вашем приеме с «Синими жилетами». Мы сократили персонал вдвое, то есть уволенным пришлось искать работу где-то в другом месте. Вы уверены, что хотите сами готовить еду и убирать? Не говоря уже об обслуживании сада и дома? Двор и сад очень большие…

– Нет-нет, – сказала я, жестом остановив ее, когда осознала свою ошибку. – Мы просто не привыкли, чтобы нас обслуживали, и жить в таком большом доме тоже не привыкли. Мы с радостью оставим нынешний персонал.

Ханна удовлетворенно кивнула.

– Хорошо, потому что, я полагаю, вам и без того хватит дел – учеба, еженедельные встречи с нами и различные мероприятия и собрания в течение года.

– Собрания?

– Думаю, вам стоит посетить ежеквартальное заседание совета директоров и ежегодное общее собрание. Если в будущем вы решите, что компания вас не интересует, сделаем вас теневым владельцем. Совершенно без участия в наших делах, – добавила Ханна, выразительно раскрыв ладони.

Я кивнула, хотя еще ни в чем не была уверена.

Ханна очень серьезно посмотрела на меня. Мне почудилась в ее взгляде какая-то тоска.

– Если вы похожи на своих предков, то захотите с головой нырнуть в дела. Новаки всегда были амбициозны.

– А Майра? – спросила я. Эта беседа оказалась слишком напряженной, мне хотелось, чтобы Ханна немного отвлеклась от меня.

Вдумчивый и внимательный взгляд Ханны упал на маму.

– Я так понимаю, вы решили уйти из бизнеса по подъему затонувших судов, верно?

– Да. Честно говоря, я немножко выгорела, – ответила мама, положив руки на подлокотники своего стула.

– Тогда с компанией по подъему судов можно ничего не предпринимать. Там работает хорошая команда, и это вполне успешное дочернее предприятие. Если передумаете и заинтересуетесь, просто скажите мне.

Майра кивнула.

– Конечно, скажу. А пока я просто помогу дочери привыкать к европейской жизни и заканчивать школу.

Ханну этот ответ, похоже, удовлетворил, а вот мне стало тошно. Рано или поздно мама уйдет в море на цикл соленой воды, и что мы тогда скажем людям? И еще более важный вопрос – как я справлюсь без нее? Я очень надеялась, что до маминого ухода еще годы.

Остаток встречи мы посвятили подписанию документов и внесению в мое расписание дат различных мероприятий. Когда с этим было покончено, Ханна положила руки на стол и выпрямилась.

– Отлично. Вы готовы встретиться с советом директоров?

Мы согласились, встали и вслед за Марианной двинулись к двери. Она взялась за ручку двери, потом остановилась и повернулась к маме.

– Забыла еще кое о чем спросить. Есть такой человек, Авраам Трусило, куратор одного из музеев Гданьска. Он хочет получить ваше разрешение весной выставить в своем музее артефакты с «Сибеллен». Могу я ответить ему согласием?

Мама рассеянно моргнула, будто успела забыть, что артефакты принадлежат ей, потом осознала, о чем ее спрашивают.

– Да, конечно, скажите ему, что может их взять. Все дальнейшие вопросы об артефактах задавайте Тарге, я хочу передать ей контроль над ними.

– Чудесно! – Марианна что-то записала в своей папке. – Я это отмечу и договорюсь о дате, когда его команда сможет заехать в особняк и забрать вещи, которые нужны для экспозиции.

Мы вышли за Марианной в ярко освещенный коридор и прошли по нему в другой конец здания, а Ханна следовала за нами. Марианна открыла дверь, из-за которой доносился гул голосов, и мы вступили в зал заседаний. Ханна изящно обошла нас и повела нашу маленькую делегацию. Все разговоры немедленно прекратились.

– Антони! – воскликнула я, не удержавшись.

Он стоял у небольшого буфета, на котором булькала кофеварка и высилась пирамида из чашек, и, похоже, беседовал с коллегой, но, когда мы вошли, повернулся к двери.

Покраснев, Антони поднял свою кофейную чашку в знак приветствия.

– Привет, Тарга. Рад снова тебя видеть.

Я подавила желание перепрыгнуть через стол для заседаний, упасть к нему в объятия и покрыть его лицо поцелуями. Останавливал меня только его сдержанный тон и старательно ничего не выражающее лицо. Я успела забыть, как для Антони важно, что о нем подумают коллеги, – ему явно не хотелось нежных приветствий.

– И я тоже, – негромко отозвалась я.

Мама ткнула меня в бок; мне показалось, что я прямо чувствую, как ее трясет от еле сдерживаемого смеха.

– Возможно, кто-то из вас помнит Майру и Таргу Мак’Оли-Новак. Они участвовали в нашем летнем проекте по подводным работам и были на приеме, – сказала Ханна. – И вы все знаете, что они наконец переехали из Канады и будут жить здесь, в Гданьске.

Я не могла оторвать взгляд от лица Антони. Только когда Ханна начала представлять нам присутствующих в зале заседаний людей, я наконец заставила себя сосредоточиться.

– Эрнест Юрак, наш финансовый директор. – Ханна указала на невысокого краснолицего мужчину в костюме, который был ему тесноват.

– Рад познакомиться, мисс Новак. – Рука у него была прохладная и мягкая.

– А это Иларий Осетек, глава отдела слияний и приобретений.

Я пожала еще пять рук, пока мы наконец не добрались до Антони.

– Пана Баранека вы, конечно, помните. – Ханна коснулась его плеча.

Я взяла любимого за руку и уставилась в его светло-карие глаза. Лицо Антони озарила улыбка. Он был ровно настолько хорош и притягателен, насколько мне помнилось, и пальцы у меня задрожали.

– Поздравляю с повышением, – сказала я.

– Спасибо. – Он отпустил мою руку, и мне сразу показалось, что она стала какой-то пустой и холодной. – Как вы обустраиваетесь на новом месте?

Я почувствовала, что все в комнате на нас смотрят.

– Отлично, спасибо. Увидимся позже?

Его лицо и шею снова залил легкий румянец.

– Ну… я уверен, мы еще будем пересекаться.

Ханна стала представлять нас оставшимся членам совета директоров, но я так и продолжала краем уха слушать Антони. Он поболтал негромко с моей мамой, потом она пошла знакомиться с кем-то еще из присутствующих.

Представлением совету директоров наша встреча закончилась, и Ханна нас отпустила до конца дня. Они с Марианной остались – намечалось совещание. Я надеялась, что мы с Антони куда-нибудь ускользнем и поздороваемся как следует, но он тоже был нужен на совещании.

Когда Марианна вела нас из зала, я оглянулась и за стеклянной стеной нашарила взглядом макушку Антони. Он поднял голову и на секунду поймал мой взгляд. Я улыбнулась.

– Я соскучилась, – проговорила я беззвучно.

Он уже опустил голову, но я успела заметить промелькнувшую на его лице улыбку.